вышел из машины и, окунувшись в свет собственных фар, слепящих глаза, отворил ворота.
Нюрка поспешила к нему.
— Вовик, привет!
— О! Аннушка! — отозвался Володя, — привет! То-то я гляжу, у нас гости! — и он указал на стоящие за воротами автомобили. — Какими судьбами?
— Экспромт у нас, девичник!
— Вот как?! Так, мне что ж, может и не заходить?
— Заходи, заходи, ты тут не один такой, вклинившийся!
Володя загнал машину на участок, и они с Нюркой под ручку направились к дому.
— Ну, наконец-то! — воскликнула Аня, увидев мужа, и чмокнула его в щеку.
Володя поздоровался с девушками, а потом Маланья представила ему Себастьена.
После приезда Володи вечеринка продлилась недолго. Он вернулся из своей далекой командировки уставший, и эта усталость, отпечатанная на его лице, бросалась в глаза окружающим. Он, правда, хорохорился, и даже пытался уговорить гостей развести костер для шашлыка, похваставшись свежей кабанятинкой, лежащей у него в багажнике.
— В командировке на охоту водили! — сказал он!
Однако гости уговорили его перенести шашлык на завтра.
После этого девушки как-то быстро, хором убрали со стола, и принялись размещаться на ночлег.
Маша, слегка протрезвевшая после очищения, вопрошающе посмотрела на Аню. — Может, с Володей прямо сейчас поговорить? — говорил ее взгляд.
— Маш, давай спать. — Ответила Аня на немой вопрос подруги. — Володя очень устал, ему надо выспаться, а о деле мы и завтра поговорим.
— Хорошо! — покорно ответила Маша и отправилась спать в комнату на второй этаж, где им с Маланьей на двоих была приготовлена постель. Нюрка разместилась одна в соседней с ними спальне на узком диванчике. Себастьен отправился на свое прежнее место, — в гостевой домик. Маланья вызвалась его проводить, а заодно и душ принять.
Она уже рассказала ему о своем желании помочь, на что Себастьен сразу же согласился, ибо план Маланьи показался ему и впрямь безобидным, никаким образом не обнаруживающим ее лично.
— Спокойной ночи, Себастьен! — сказала она ему, постелив постель, и, взяв свое полотенце, направилась в душ.
— Спокойной ночи! — ответил он, и с нежностью посмотрел ей вслед.
Маланья встала под теплый душ и, закрыв глаза от удовольствия, замерла в неподвижной позе. Однако через некоторое время услышала легкий стук в душевую перегородку.
Она улыбнулась.
— Это Вы, Себастьен?
— Я!
— Вы хотели о чем-то спросить? — слукавила Маланья, прекрасно понимая, что спросить ему совершенно не о чем.
— Нет! Я просто хотел сказать, что Вы мне очень симпатичны, и я рад, что судьба предоставила мне встречу с Вами, Маланья! И еще я хотел сказать, что мне совершенно не хочется сейчас идти спать.
— Конечно не хочется, когда проспишь весь день кряду, — подумала Маланья.
— Я тоже испытываю к Вам большую симпатию, Себастьен, однако, на то, что я займусь с Вами любовью, не рассчитывайте.
— Ну, что Вы! Я совсем на это не рассчитывал! — с излишней горячностью воскликнул он, доказывая правдивость своих слов.
— А почему? Вам этого не хочется?
Он был сражен ее прямотой, которую, никак не мог причислить к обычной шутке, и оттого совсем растерялся. Конечно, он не возражал бы против того, чтобы заняться с ней любовью, нет! Мало того, он этого очень хотел! Но…
— Почему Вы молчите, Себасастьен? — спросила Маланья, едва сдерживая смех.
— Я не знаю, что Вам ответить.
— Так Вы хотите этого или нет?
И тут он уловил в ее голосе озорные нотки.
— Я понял, понял! Вы просто разыгрываете меня, вот в чем дело! — и он засмеялся.
— Ничего подобного! — запротестовала Маланья. — Я задала Вам конкретный вопрос, Себастьен, а Вы, прикрываясь всякими розыгрышами, уходите от прямого ответа. Так, Вы желали бы со мной переспать или нет?
— Ну, что ж, я Вам отвечу! — сказал он, включаясь в игру.
— Желал бы! И даже очень сильно!
Маланья вышла из-под душа и взглянула на свой силуэт в запотевшее зеркало, глазами Себастьена.
У нее была красивая фигура, в меру высокая, статная, стройные ноги, упругая небольшая грудь.
— Еще бы тебе не пожелать меня! — с озорством и чувством удовольствия от себясозерцания, подумала она, поворачиваясь перед зеркалом в разные стороны.
И вдруг ей самой захотелось очутиться сейчас в его объятиях. Выйти из душа прямо вот так, мокрой и нагой и без лишних слов броситься ему на шею.
— А, почему нет? Почему не плюнуть на приличия, и какие-то дурацкие условности, и не отдаться своему желанному порыву? — она решительно шагнула вперед… Однако тут же остановилась.
— Нет! Я не смогу!
— Почему Вы умолкли, Маланья? — или мой прямой ответ показался Вам некорректным? — услышала она его голос в этот момент.
— Нет! Напротив! Я же сама просила Вас дать мне правдивый ответ! Но, разве я должна Вам сказать что-то после этого?
— Он ее не понимал! Он совсем ее не понимал! Если это была шутка в форме обоюдных вопросов и ответов, то почему она так резко свернула ее? Почему от последних ее слов повеяло налетом едва уловимой грусти?
— Спокойной ночи, Себастьен! — сказала Маланья.
— Вы прогоняете меня? Не желаете, чтобы я Вас сейчас увидел?
— Ну, почему же? Я просто в очередной раз пожелала Вам спокойной ночи, только теперь без себя!
— Ах, вот как! Тогда я принимаю другое решение.
— Какое же? — удивилась Маланья.
— Я дождусь, пока Вы выйдите, и провожу Вас в дом!
— Одним словом, вы хотите сказать, что только после этого акта будете спать спокойно?
— Именно так! — и он, слегка насвистывая какую-то приятную мелодию, принялся расхаживать вдоль душевой перегородки, поджидая ее.
Маланья с сожалением посмотрела на свою одежду, грудой лежащую возле душевой кабины. Юбка, футболка, бюстгальтер, трусики. — Ей совсем не хотелось сейчас все это натягивать на чистое, влажное тело. А ведь придется, если Себастьен ее ждет. Не появится же она перед ним закутанной в полотенце? И вдруг она озорно подмигнула своему изображению в зеркале. — А почему не появится? Совсем наоборот! И она, подняв с пола одежду, аккуратно разложила ее на лавочке. — Пусть полежит до завтра! А сама укуталась в большое махровое полотенце и вышла из душа.
Себастьен жадно охватил ее взглядом. Обнаженные плечи Маланьи, которых едва касались распущенные темные волосы, маняще белели в темноте, а мелкие капельки воды задержавшиеся на открытой груди и ключицах, поблескивали в лунном свете серебряными переливчатыми светлячками.
— Неужели она сейчас уйдет? — подумал