- Если ты не сдашься и будешь продолжать сопротивление, они оба будут убиты! - прохрипел капитан.
Юноша зажмурился, когда нож надавил на горло.
- Что вы хотите от нас? - спросил Буян.
- От вас - ничего. Я продам вас и лошадей в Мисре,- засмеялся капитан.
- Но мы свободные люди. Как можно превращать свободных людей в рабов?.. И потом... мы договаривались о том, что нас доставят в Миср...
- Вы туда и попадете, но не все ли равно - как?
- Для нас - нет. Отпусти их, или я... Капитан махнул рукой.
- Или ты увидишь их смерть,- сказал он.
Матрос, державший Мечислава за волосы, сделал надрез. Юноша вздрогнул и закрыл глаза. Тонкая струйка крови стекла по его шее на воротник.
- Погодите,- вдруг сказал Буян.- Я согласен. Отпустите его. Нож тут же убрался от горла Мечислава. Юноша вытаращил глаза.
- Ты с ума сошел,- прохрипел он.- Они же обманули нас... Зачем ты! Я готов умереть - не думай обо мне! Но Буян уже бросил меч на палубу.
- Я знаю,- спокойно ответил он, пока матросы связывали его,- Но потом они бы убили и Властимира. Я не могу допустить вашей смерти. Пойми, я знаю, что делаю!
Юноша понурился.
Пленников погнали в трюм, подталкивая отобранными у них же мечами. Перед тем как исчезнуть в темноте, Буян нашел глазами капитана.
- Последнее желание,- взмолился он.- Погодите всего миг! Капитан вяло махнул рукой:
- Пусть говорит!
Буян растолкал матросов и бросился перед капитаном на колени.
- Вы должны знать, кого продаете! - воскликнул он.- Я певец, гусляр. В своем городе я считался лучшим. Однажды меня чуть не увезли варяги, польстившись на мой голос. Если хотите, я спою сейчас, чтобы вы знали... Пусть это будет моя последняя песня, мое прощание с миром... Позволь мне спеть! - Он просительно поник головой.
Капитан кивнул:
- Пой! Но если нам не понравится, ты отведаешь плетей за вранье!
Буяна поставили на ноги. Стараясь не встречаться взглядом с кипящим от возмущения Мечиславом и окаменевшим Властимиром - повязка слетела с глаз князя, и раны опять смотрели на мир розовым осуждающим цветом,- гусляр окинул взором горизонт. Небо было чистое, без единого облачка. Солнце вставало на востоке, легкий ветерок ласково колыхал паруса и ерошил волосы. Пошевелив плечами, Буян набрал полную грудь воздуха и запел. Слова явились сами:
О мир благородный, богами хранимый и благословенный от мира начала! Тебе я хвалы приношу, призывая прислушаться к голосу песни призывной. О Хоре наш, о трижды пресветлое солнце, ты даришь нам свет благодати Даждьбожьей. Весь мир под твоею могучей рукою. Все видишь ты, ясный, с своей колесницы. Взгляни же на море в земли середине - как мог допустить, чтоб такое свершилось? Свой лик отверни равнодушно-прекрасный, за облако скройся, на землю не глядя...
Заслушавшись необычно сладкого голоса, матросы не смотрели по сторонам. Никто не заметил, как невесть откуда взялось на чистом небе облачко и внезапно загородило солнце.
А Буян, тоже не замечая ничего, пел как соловей:
О ветер могучий, Стрибоже крылатый! Властитель ветров, навеватель прохлады. Повей же крылами на море уснувшем со всей своей силой, могучей и буйной. Ударься о волны, вспень моря равнину, вспаши ее плугом высокого гнева - разбей тишину, подними в поднебесье корабль сей на спинах валов белопенных. Повей же, Стрибоже, тебя призываю и гнев твой зову на врагов твоих внуков, чтоб их...
Буян не закончил строку - огромная волна поднялась и ударила о борт корабля...
Матросы попадали, как подпиленные деревья, покатились по палубе. Только гусляр, упершийся в высоко вздернутый нос судна, и сам капитан устояли на ногах.
Море бушевало. На небе одно за другим возникали новые облака. Волны сталкивались, словно ожившие горы, подхватывали корабль и бросали его как щепку.
Капитан с трудом сделал несколько шагов по дрожащей палубе. Буян попытался отодвинуться, но тот поймал его за волосы и поднес к лицу нож:
- Ты колдун! Останови бурю, или тебе несдобровать!
- Если я погибну, ее не остановит уже никто, коли на то не будет воли богов! - крикнул Буян и вновь поднял голову к небу- Не слушай его, о Стрибог всемогущий,- от страха он, а не от силы злословит!
И, словно понимая его слова, волна ударила в днище корабля так, что все, что было на палубе, подпрыгнуло. Гусляра и вцепившегося в него капитана бросило к трюму. Капитан все еще держал Буяна за волосы. Не обращая внимания на боль, славянин плечом придавил капитана к палубе.
- Ты немедленно прикажешь отпустить нас, или вы все погибнете вместе с нами!
Буря усиливалась. Волны перехлестывали через борта, катая людей, словно камешки прибой. Капитан выпустил волосы гусляра и поднял голову, отыскивая матросов.
- Эй! - крикнул он.- Кто там!.. Отпустите этих людей! Делайте, что вам говорят!
- И меня.- Буян протянул ему связанные руки, и капитан разрезал веревку.
И тут же пожалел об этом. Едва освободившись, Буян обрывками веревки стал связывать самого капитана.
- Что ты делаешь, клятвопреступник! - закричал тот.- Хватайте его! Смерть обманщику!
Буян несильно пристукнул его кулаком по голове.
- Я только хочу убедиться, что на нас больше не нападут,- объяснил он.Ты будешь нашим заложником, пока мы не пристанем к берегу! - Встав, он указал на капитана матросам: - Отныне вы будете выполнять наши приказы!
Видевшие, как гусляр из ничего сделал бурю, матросы согласились.
ГЛАВА 11
Буря бушевала несколько дней. Только стихал ураган и люди на корабле начинали благодарить судьбу за избавление, как налетал новый шквал, и судно опять мотало из стороны в сторону. Очень редко Буяну удавалось укротить ее на смену колдовской буре пришла настоящая. И сейчас именно она тащила корабль на восток.
Когда буря прекратилась, выяснилось, что судно занесло так далеко, что ни о каком Мисре не могло быть и речи. Мачта была сорвана, паруса разлетелись в клочья, в днище открылось сразу несколько течей. Их кое-как удалось заткнуть. И теперь все горячо молились, чтобы корабль дошел до ближайшего берега.
На шестые сутки впереди показалась земля.
Судно ткнулось в песок низкого пустынного берега, на котором было видно крошечное поселение кочевников. Капитан поведал, что ближайший город находится не так уж далеко отсюда, и показал, в какой стороне, чтобы беспокойные гости поскорее убрались.
Ближайшим городом оказался сам Дамаск, и Буян не умолкал почти всю дорогу, расхваливая дамасские клинки, дамасский булат и дамасские ткани. По его словам выходило, что половина всего лучшего, что есть на Востоке, делается в Дамаске, все остальное - в Багдаде и Индии, а о прочих странах и говорить нечего. Мечислав верил каждому его слову, а Властимир помалкивал, отлично зная, что гусляр ради красного словца не пожалеет и отца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});