А вот на технику Беаты, или, как ее называли ребята, Хвостика, мне посмотреть толком и не удалось – по мнению того же Вовки, сестра Олега уступала только брату и Деду. Наступая последнему на пятки…
Представить себе условия, которые сделали из симпатичной фигуристой девушки настолько жесткого бойца, я не мог, а, увидев, как потемнело лицо Щепкина после заданного мною вопроса, вообще перестал поднимать эту тему в разговоре. Предпочитая философски дожидаться момента, когда ребята решат, что настала пора действовать…
Глава 29
Олеся Коваленко
…Инесса Алексеевна смотрела на мнущегося у доски Еремеева с таким видом, словно готова была его растерзать: по ее мнению, не знать биографию Георгия Максимилиановича Маленкова мог только полный и законченный кретин. Дима кретином себя не считал, но, кроме того, что этот политический деятель входил в ближайшее окружение Сталина и даже был председателем Совета Министров СССР, ничего сказать не мог и мрачно смотрел в окно, привычно пропуская мимо ушей гневную тираду исторички. Возмущенная до глубины души учительница, потрясая в воздухе маленьким сухоньким кулачком, принялась было рассказывать про то, что Маленков играл одну из самых заметных ролей в так называемом «Ленинградском деле», но тут скрипнула дверь и на пороге класса возник Килиманджаро.
Класс тут же встал.
– Здравствуйте, дети! Физкультуры сегодня не будет. Геннадий Михайлович немного приболел, и недельку вам придется потерпеть без его урока. К сожалению, заменить его некем, так что после четвертого урока вы можете идти домой. Большая просьба не устраивать бардака в фойе и не ломиться в спортивный зал – те, кто хочет позаниматься на тренажерах, могут подойти в школу после трех часов дня. Вопросы?
– А что с ним? – расстроенно спросил Костик Корниенко.
– Я пока не знаю… – буркнул Игорь Леонидович. – Ладно, не буду вам мешать… Спасибо за внимание.
За пять минут, оставшихся до конца урока, заставить класс заткнуться Инессе Алексеевне не удалось: урок по физкультуре пропал в первый раз за год, и расстроенные ребята не обращали на нее никакого внимания, обсуждая это чрезвычайное происшествие. Сорвав голос, но не добившись тишины, Зануда злобно поджала тонкие губы и, мстительно прищурившись, повернулась к Еремееву:
– Ну, что, скажи своим друзьям спасибо. Шанс поразить меня своим ответом они тебе не дали, так что я ставлю тебе вполне заслуженную «пару».
– За что, Инесса Алексеевна? – взвыл Дима.
– За Маленкова… – хмыкнула историчка и, не дожидаясь запаздывающего уже на две минуты звонка, подхватила журнал, сумочку и книги, и быстрым шагом вынеслась из класса…
Пока ребята обсуждали, чем мог заболеть Сенсей и можно ли его навестить, Олеся мрачно смотрела в окно: то, что Соломина нету дома, она знала совершенно точно. Еще со вчерашнего вечера, который она, по обыкновению, провела под его окнами. От его мамы, заметившей ее из окна и не поленившейся спуститься во двор.
– Беги домой, деточка. И утром не приходи – Генки моего не будет в школе с недельку-другую. Уехал он по делам… Эх, горе ты мое луковое… – приласкав расстроенную ее словами Коваленко по голове, Соломина тяжело вздохнула: – Нашла бы ты себе парнишку помоложе… Че сердечко-то рвать? Он, конечно, мужик хороший, но с характером и с тараканами в голове… Да и староват для тебя немного… Ну-ну, не обижайся… Я тебя понимаю… Ладно, дочка, у тебя есть своя голова на плечах… Как он вернется – появится в школе… Беги… И мне пора уезжать… Эх-х…
Покидать облюбованный угол Олеся, естественно, и не подумала, но когда в окнах Геннадия Михайловича погас свет, а через пять минут его мама уселась в подъехавшее по вызову такси, девочка поняла – Соломина действительно нету дома…
…Запихнув в сумку учебник истории, девочка закинула ее на плечо, выбралась из-за парты и вышла в коридор. Идти домой не хотелось абсолютно. Достав из чехла мобильный, она, вздохнув, пролистала меню и вывела на экран телефона одну из нескольких десятков фотографий своего любимого Соломина. Геннадий Иванович стоял возле брусьев и смотрел куда-то в дальний угол зала. Майка с короткими рукавами обтягивала его торс и выгодно подчеркивала великолепно прокачанные мышцы. Широкая шея, короткая стрижка, мускулистые руки и очень даже симпатичное для мужчины лицо были настолько родными, что Олеся чуть не заплакала: перспектива не видеть его целую неделю ввергала ее в жуткую депрессию.
– Леська! Постой! – Голосок, раздавшийся за ее спиной, заставил девочку убрать трубку и придать лицу нормальное выражение. – Привет! Слышала новость? Говорят, что Сенсей заболел…
– Угу… Только что Килиманджаро объявил…
– Так вот… Как он может заболеть? – удивленно вытаращив глаза, спросила Ленка Инина, после того случая на остановке искренне считающая Олесю своей лучшей подругой. – Он же железный! Я тут подумала – может, это все из-за меня? Ну, те уроды, которые меня в машину тащили… У них, наверное, есть друзья… Может, они его… нашли? Ой, Лесь, что с тобой? Тебе плохо?
– Н-нет… Нормально… – выдавила из себя перепуганная до смерти девочка. – Нет, не могли они… Он бы справился… Он сильный… У него куча наград… Мамочки… Лена, мне… страшно…
– Мне тоже… – призналась Инина. – Слушай, давай к нему сходим? Может, он дома?
– Дома его нет… Вернее, не было вчера весь день и сегодня с утра – тоже… – неожиданно для себя призналась Коваленко. – Но это было вчера… Может быть, он уже вернулся? Как ты думаешь?
– Должен был уже, наверное… – с надеждой в голосе пробормотала Инина. – Когда я думаю, что это все из-за меня, меня аж трясет… Сколько у вас еще уроков?
– Осталась только физкультура… – вздохнула Олеся. – Нас уже отпустили…
– Тогда идем сейчас… На химию я забью… Подожди меня внизу – я сейчас, только сумку возьму…
…Перед домом Геннадия Михайловича творилось что-то невообразимое: на залитой водой детской площадке стояли четыре пожарные машины, «скорая» и милицейский «Уазик». Бросив взгляд на окна его квартиры, Олеся похолодела: на месте аккуратных белых стеклопакетов с проглядывающими сквозь них розоватыми занавесками зияли черные закопченные дыры, из которых вырывались клубы черного дыма! В окно кухни, перед которым заканчивалась выдвижная лестница, как раз залезал вооруженный брандспойтом пожарник. Тремя этажами выше дико орала какая-то женщина, размахивая зажатой в руке белой тряпкой. Чуть правее и ниже ее на балконе подпрыгивали еще двое жителей дома, пытающихся привлечь внимание пожарных к своим квартирам. Толпа зевак, скопившаяся во дворе, увеличивалась на глазах, но предусмотрительно держались подальше от здания. И Олеся вскоре поняла, почему – лопнувшее где-то наверху стекло осыпало землю осколками и заставило стоящих поблизости людей испуганно отшатнуться…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});