Читать интересную книгу Бог одержимых - Владимир Яценко

   Глаза старшего хитро щурятся. Я ничуть не сомневаюсь, что ему известно о моей ссылке. Подозреваю, что он знает и о причинах этой несправедливости.

   Достаю из кармашка рюкзака футляр с биноклем и подхватываю командирскую коробку с GPS. Виталий кивает на пенал с компасом, и мне приходится еще раз нагибаться.

   Проводник приступает к хлопотам с баллонами воды и газа, а мы поднимаемся на ближайший валун. Впрочем, "мы" - это не совсем точно. Когда мне, наконец, удается взгромоздиться на камень, командир в позиции "лежа" уже деловито регулирует яркость коллиматорной точки и резкость прицела.

   - Чуть живее, Горос! - в голосе Витоса только терпение. - Цель?!

   Присаживаюсь рядом и включаю спутниковую навигационную систему: на темно-коричневом экране струится замысловатая паутина уровней высот. Центральная точка нашего положения и точка цели лежат на разных "паутинках", но сейчас важно другое, - между нашими горизонталями "чисто".

   Сверяюсь с компасом и докладываю:

   - Тысяча сто метров. Полсотни метров к верху. Десять градусов к югу.

   Я достаю из футляра бинокль и бросаю взгляд на хронометр:

   - Через три минуты спутник наведения с лазерной пушкой уйдет за горизонт.

   Пока я удивляюсь точности, с которой нам удается вовремя выйти на цель, командир врастает в приклад, перетекает зрением в наглазник и левой рукой выдвигает бленду до упора. Щелкает предохранитель.

   Я заглядываю в бинокль. Даже в это предполуденное время громада камня продолжает успешно прятаться от солнца. Густые тени серыми клочьями расступаются, обнажая рельеф горного массива. Цель нахожу сразу и вздрагиваю: плавные обводы овала с окаймляющими его сверху и снизу карнизами похожи на человеческий глаз. Горизонтальные складки и вертикальные трещины напоминают морщины на изможденном лице Гарсиласа. Алое пятно цели в самом центре овала дорисовывает зрачок, и оттого сходство с частью человеческого лица усиливается. Впрочем, почему же "частью"? Вот тот нависающий валун вполне сойдет за нос...

   - Как у тебя? - спрашивает командир.

   - Вижу цель. Жду пристрелочный...

   Винтовка сочно "бахает", а на девять часов от пятна цели на скале расцветает желтое пятно краски. Теперь мне нужно привести прицельную марку винтовки к пятну прицела спутника. Я представляю, как в двух сотнях километрах над нами искусственный спутник Земли из мрачной черной бездны посылает луч лазера, чтобы пометить миллионолетнюю породу...

   - Не отвлекайся, Егор, - жестче обычного говорит Виталий. - Коррекция метки...

   Поле зрения оптики винтовки - три градуса. Бинокля - тридцать. Если я в ближайшую минуту не наведу коллиматорную точку винтовки на пятно лазера спутника, нам придется сутки ждать следующего сеанса наведения на цель.

   - На три часа, командир. Два прицела.

   Я представляю, как прицельная марка бежит по скале, подбираясь к зрачку "глаза". Жаль, что в бинокль красное пятнышко не разглядеть. Наверное, красиво. Вот бы взглянуть...

   Он опять стреляет. В бинокль видно, как след маркерной пули желтой кляксой почти на треть покрывает алое пятно цели.

   - Неплохо, - одобрительно говорит Виталий, разглядывая свою работу в прицел винтовки.

   Потом отсоединяет магазин, отодвигает затвор и меняет патрон с желтым маркером на белый. Бах!

   Пятно белой краски удачно ложится на край желтой. Получается разноцветная восьмерка. Теперь посадочное место будет легко найти и даже отличить от первого пристрелочного выстрела.

   - Может, еще разок? - спрашиваю я.

   Но командир уже стоит на колене и снимает с плеча ремень оружия.

   - Запомни, салага, - емко, по-отечески говорит он. - Лучшее - враг хорошему! Сдавать назад на автомобиле нужно не сколько хватает места, а сколько тебе нужно для маневра. Пошли обедать. Гарсилас, надо думать, уже весь запас моркови на суп перевел...

***

   К подножию помеченной скалы мы добрались только через три часа. В горах - обычное дело: цель вот она, рукой подать. И если бы там стоял человек, с ним можно было бы перекинуться словечком или дуэтом спеть. Но подойти, поздороваться за руку... или просто рядом посидеть, постаканить-погалдеть... - это долгий ход и многие беды, если торопиться.

   Впрочем, неторопливость тоже не гарантирует отсутствия проблем и сюрпризов.

   У скалы нас поджидало двое оборванцев, по лицу и комплекции - вылитые "гарсиласы". Разве что чуть приземистее и суше... да пончо более мышиного цвета, чем у нашего проводника.

   - Ола омбрес, - поздоровался с ними командир.

   Он аккуратно уложил свой рюкзак на землю и, задрав голову, глянул вверх.

   Я тоже освободился от поклажи, кивнул местным и сказал:

   - Мне кажется, метка дальше, севернее...

   - Верно, - одобрительно кивнул Виталий. - Дальше и севернее. Но подниматься мы будем здесь. В метрах тридцати над нами карниз. По нему-то и продвинемся под самую цель. Ты же не хочешь штурмовать камень с отрицательным углом наклона?

   Мне очень хотелось сказать ему, что "штурмовать камень" мне не хочется ни под каким углом: ни отрицательным, ни положительным. И вообще, это затянувшееся путешествие по местам грядущей славы американских геофизиков мне уже давно поперек горла. Что я ничего не имею против камня и неба, но когда "несть числа" и тому и другому...

   - Егор, - привычно "будит" меня командир. - Работаем.

   Да. Я многое чего хотел бы ему сказать. Но штука в том, что от моих горьких слез ничего не изменится. Разве что станет много горше... мне.

   Я отошел от стенки шагов на двадцать, выбрал относительно ровную поверхность, расстелил брезент и приступил к разгрузке вещмешков: канаты, зацепы, крючья, ступени, гвозди...

   Позади сухо стрельнул спитовский гвоздемет. Раздались недовольные возгласы, вскрик боли, удары...

   Я в полуприседе развернулся и замер: местных заметно прибавилось - теперь их было человек десять. И они палками избивали Виталия. Командир крутился под их ударами, иногда ловко уворачиваясь, иногда не очень. В стороны летели брызги крови и клочья одежды...

   Вот один из оборванцев упал. Второй... но их слишком много.

   Я закричал. Схватил молоток и даже успел сделать несколько шагов. Неожиданно вокруг меня стало тесно. Кажется, я кого-то ударил кулаком... а потом мир перевернулся: небо со скалой поменялись местами, и я пребольно ударился спиной о камень. В глазах - цветные сполохи, и как-то сразу расхотелось дышать. Надо мной гортанно вскрикнули и приложили палкой по животу. Меня согнуло пополам, обед, старательно, с душой сготовленный

   534

   Гарсиласом, одним коротким спазмом выхлюпнуло в пыль... А потом все как-то угомонилось. Так же внезапно и неожиданно, как началось.

   Но я не спешил подниматься и открывать глаза.

   "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Шлак! Мрак! Баг! Дурацкий лозунг. Какая-то девка придумала. Кажется, из Испании. Этот слоган имеет смысл только в двух случаях: либо когда нет выбора - что так убьют, что эдак. Либо умирать нужно кому-то другому... а это меняет дело, не так ли?

   Время шло. Ничего не происходило. Я приоткрыл глаза, чтобы глянуть: чего там во внешнем мире делается.

   Витос сидел в нескольких метрах от меня. Он обеими руками держался за лицо и внимательно следил за бандитами.

   В десяти шагах валялся гвоздезабивной пистолет, чуть в стороне - мой молоток, а на скале отблескивала алюминиевая ступенька - первая из двух сотен, которые должны были привести нас к месту установки оборудования.

   По-видимому, Виталий приколотил ступеньку, и это почему-то разозлило оборванцев. Они избили командира и напали на меня, но если взять пистолет... то можно будет еще разок нарваться на неприятности. Это ведь обычный пороховой "спит" - с предохранителем у раструба: если ствол не прижат к поверхности, то боек не ударит по патрону. В моем рюкзаке лежит точно такой же.

   А геологический молоток против их палок как-то не очень... да и толку с одного выстрела? - не просить же их обождать, пока я буду перезаряжать "оружие".

   Новый окрик и бойцы отступили на шаг.

   На поляну неспешно выбрался старик. Судя по уважению разбойников - важняк. А по виду не скажешь. Его хламида была настолько потерта, что назвать ее вкусным словом "пончо" значило бросить тень на славу перуанского текстиля.