Читать интересную книгу Moonwalk, или Лунная походка: Майкл Джексон о себе - Майкл Джексон

Но бывали и такие дни, когда мы очень веселились. В этом турне у нас было довольно много свободного времени, и мы пять раз устраивали вылазки в Диснейленд. Однажды мы остановились там в отеле, и произошло нечто поразительное. Я этого никогда не забуду. Я стоял на балконе, откуда открывался прекрасный вид. Народу внизу была уйма. Такая густая толпа — не протолкнешься. И вдруг кто-то в этой толпе узнал меня и начал выкрикивать мое имя. И тысячи людей принялись скандировать; «Майкл! Майкл!», эхо разносило это по всему парку. Они скандировали и скандировали, так, что мне пришлось приветствовать их, иначе было бы невежливо. Тогда поднялся настоящий рев, и я сказал: «Ох, до чего же здорово! Как прекрасно!» Это вознаградило меня за все усилия, которые я вложил в «Триллер», за все мои слезы, и мечты, и работу над песнями, за такую усталость, что и чуть не засыпал у микрофона, — вознаградило за все.

Случилось, я приходил в театр посмотреть какую-нибудь пьесу, и все начинали аплодировать. Просто показывали, как рады меня видеть. Я понимаю, что люди ценят меня, и чувствую себя в такие минуты очень счастливым. Значит, недаром я трудился.

Турне «Виктори» первоначально должно было называться «Последний занавес», так как мы понимали, что это будет наше последнее турне вместе. И потом мы решили не делать на этом акцента.

Я получил большое удовольствие от этого турне. Я знал, что оно будет длинным, по под конец оно показалось мне уж слишком затянутым, Самым для меня приятным было то, что среди публики бывали дети. Каждый вечер я видел шикарно разодетых детишек. И все они были ужасно взволнованы. Дети действительно вдохновляли меня во время турне, — дети всех национальностей и возрастов. Я с детских лет мечтал объединить людей всего мира при помощи музыки и любви. У меня до сих пор мурашки идут по коже, когда я слышу: «Все, что тебе нужно, — это любовь» в исполнении «Битлз». Я всегда мечтал, чтобы эта песня стала гимном всего мира.

Мне понравилось, как мы выступали в Майами, да и вообще все время, что мы там провели. Отлично было и в Колорадо. Некоторое время мы отдыхали на «Карибском ранчо», но совсем недолго. Ну а потом был Нью-Йорк, и это, как всегда, нечто бесподобное. На наши выступления пришел Эммануэл Льюис, а также Йоко, Шин Леннон, Брук и много наших добрых друзей. Сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать, что встречи вне сцены запомнились не меньше, чем сами концерты. Во время этих представлений и обнаружил, что способен вести себя предельно раскованно. Помню, я сбрасывал с свой пиджак, размахивал им и швырял в публику. Костюмеры возмущались, а я вполне откровенно говорил: «Извините, но я просто ничего не могу с этим поделать, не могу сладить с собой, что-то на меня накатывает, и хотя я знаю, что не должен так поступать, но просто не могу с собой сладить. Такая радость, такое чувство общения переполняет тебя, что хочется поделиться всем, что имеешь».

Во время турне «Виктори» мы узнали, что моя сестра Дженет вышла замуж. Все боялись мне об этом сказать, потому что мы с Дженет были очень близки. Я был потрясен, я ведь всегда опекал ее. Маленькая дочка Куинси Джонса сообщила мне эту весть.

У меня всегда были на редкость близкие отношения со всеми тремя моими красавицами сестрами. Латойя поистине удивительный человек. С ней очень легко, и она презабавная. Войдешь к ней в комнату — а сесть на диван нельзя, на кровать — нельзя, по ковру ходить нельзя. Это правда. Иначе она тут же выставит тебя из комнаты. Она хочет, чтобы у нее царил идеальный порядок, Я ей говорю: «Но приходится же иной раз ходить по ковру», а она не хочет, чтобы на нем остались следы. Если ты за столом кашлянул, она тут же прикроет свою тарелку. Если чихнул, — лучше и не думать, что будет. Такая уж она есть. Мама говорит, она сама была такой.

А Дженет — наоборот, заправский мальчишка. Долгое время она была моим лучшим другом в семье. Вот почему меня прямо убила весть о том, что она выходит замуж и уезжает от нас. Нас многое объединяло. У нас были одинаковые интересы, одинаковое чувство юмора. Когда мы были помоложе, в свободные дни мы, не успев проснуться, составляли программу на день. Обычно это выглядело так: ОДЕТЬСЯ, НАКОРМИТЬ ЖИВОТНЫХ, ПОЗАВТРАКАТЬ, ПОСМОТРЕТЬ МУЛЬТЯШКИ, СХОДИТЬ В КИНО, ПОЙТИ В РЕСТОРАН, СНОВА СХОДИТЬ В КИНО, ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ И ПОЙТИ КУПАТЬСЯ. Это было в нашем представлении прекрасным времяпрепровождением. А вечером мы, бывало, просмотрим список и вспоминаем, сколько мы за день получили удовольствия.

Хорошо было с Дженет: все, что нравилось одному, нравилось другому. Вкусы у нас были одинаковые. Иногда мы читали друг другу. Словом, она была как бы моя двойняшка.

А вот с Латойей мы были совсем разные. Она даже не желала кормить животных — от одного их запаха ей становилось дурно. И никакого кино. Она не понимала, чем меня могли привлекать «Звездные войны» или «Рукопашные схватки», или «Челюсти». Нам нравились прямо противоположные фильмы.

С Дженет же, если она была рядом, а я в этот момент не работал над чем-то, мы не разлучались. Но я понимал, что со временем у нас появятся разные интересы и привязанности. Это неизбежно.

Ее брак, к несчастью, длился недолго, но сейчас она снова счастлива. Я думаю, брак может быть чем-то чудесным, если люди правильно выбирают себе пару. Я верю в любовь — очень даже верю. Как можно в нее не верить, если сам ее испытал? Я верю в человеческие отношения. Я знаю, настанет день, я найду нужную женщину и женюсь. Я часто думаю о том, как хорошо иметь детей, — приятно ведь, когда у тебя большая семья, тем более что я сам вышел из такой. Раздумывая о будущей семье, я хочу, чтобы у меня было тринадцать детей.

А пока работа занимает почти все мое время и требует затраты большей части моих сил. Я все время работаю. Я люблю творить и выдавать новые идеи. Что же до будущего, — «Que sera, sera», — время покажет. Трудно мне будет от кого-то зависеть, но я могу себе это представить. А пока еще столько хочется сделать, и впереди еще столько работы.

Я не могу совсем уж не обращать внимания на критику, которая порой раздается в мой адрес. Журналисты, похоже, готовы сказать что угодно, лишь бы продать свою газету, Они говорят, что я сделал операцию на глазах, чтобы они стали больше и что я хочу стать почти белым. Почти белым? Что за странное заявление! А пластическую хирургию не я выдумал. Она уже давно существует. И много отличных, премилых людей делали пластические операции. Никто не пишет об этом и не критикует их за это. А потому такая критика несправедлива. Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});