Тремя часами позже раздался выстрел. Эд Клэй пустил себе в висок пулю из пистолета, который сжимал в левой руке, оставив короткую записку на шатком столике возле кровати. Как обнаружилось впоследствии — по сточенному до основания карандашному грифелю и по забитой обугленной бумагой каминной решетке, — он написал гораздо больше, однако затем не решился идти дальше туманньгх намеков. Уцелевший клочок представлял собой безумное предостережение, нацарапанное перевернутыми буквами справа-налево — странное повреждение рассудка, если возможно такое объяснение. Для того чтобы прочесть написанное, пришлось поднести записку к зеркалу. Смысл слов, сам стиль письма непостижимым образом не соответствовал прямолинейности и деревенскому простодушию, столь свойственным характеру Эда Клэя. Текст гласил:
Ради собственной жизни — не приближайтесь к кургану. Под вершиной его скрывается древний и враждебный нам мир, о котором невозможно поведать земными словами. Уолкер и я нарушили запрет; нас захватили сетью, которая растаяла вместе с нами, чтобы возникнуть вновь уже под землей. Наше оружие бессильно перед их мощью… Они молоды и могут жить вечно, пока не устанут от жизни. Нельзя сказать, призраки они или люди… Их культура древнее Земли, и курган лишь один из забытых входов в их мир… После увиденного я не желаю жить больше… Франция ничто в сравнении с их страной… Следите, чтобы никто не приближался к холму, когда его охраняет казненный.
Искренне ваш
ЭД КЛЭЙ
Вскрытие показало, что все внутренние органы молодого Клэя поменялись местами, как будто кто-то вывернул его наизнанку. Было ли так от рождения, тогда никто не мог сказать, но позднее из армейских записей стало известно, что Эд был вполне нормален, когда призывался на службу в мае 1919 года. Вкралась ли в записи ошибка, или в организме действительно произошли столь разительные изменения — до сих пор остается неясным, так же как и происхождение похожего на иероглиф рубца на лбу самоубийцы.
Этот случай положил конец исследованиям кургана. В последующие восемь лет никто не приближался к запретному месту; очень немногие отваживались даже рассматривать его через подзорную трубу. Беглый взгляд в сторону унылого возвышения заставлял в испуге вздрагивать наблюдателя, случись ему разглядеть темный силуэт, меряющий шагами вершину днем, или мерцающий огонек, танцующий там ночью. По молчаливому соглашению жители избегали обсуждать зловещее соседство. Запрет приближаться к холму соблюдался неуклонно, тем более что не было недостатка в территории: всюду, насколько хватало глаз, простиралась девственная равнина. Жизнь городка катилась по наезженной колее; околицу, обращенную к кургану, отличало полное отсутствие дорог и тропинок — как если бы в том направлении находилась топкая трясина или чахлая пустыня. Любопытно заметить, что предостережения, которыми приезжих и детей отваживали от посещений кургана, быстро вернулись к излюбленной истории о призраке индейца, убившего свою жену. Лишь обитатели резервации и старожилы вроде бабушки Комптон сохраняли воспоминания о подземных мирах и враждебных пришельцах из глубин космоса, принесенные теми, кого стражи кургана отпустили назад искалеченными, с поврежденным рассудком.
Было уже за полночь, и бабушка Комптон давно поднялась к себе в спальню, когда Клайд кончил пересказывать мне местные предания. Казалось, зловещая загадка не оставляла и тени материалистического объяснения. Какая причина могла породить безумие, ощущение чужого присутствия, просто вызвать бегство с кургана? Сказать по правде, жуткие происшествия, о которых мне рассказал хозяин дома, скорее усилили, чем приглушили мое желание докопаться до истины. Трезвый рассудок и решимость, несомненно, помогут мне разгадать тайну. Словно подслушав мои мысли, Комптон обеспокоенно покачал головой, подошел к двери и молча пригласил меня выйти на улицу.
Мы спустились по ступенькам в тихий переулок и в бледном сиянии убывающей августовской луны направились к околице, где за домами виднелось темное одеяло степи. Склоненный в вышине полумесяц не затенял звезд в нижней части неба; под созвездиями Альтаира и Беги я различил таинственное мерцание Млечного Пути, когда взглянул в сторону, куда показывал Комптон. В то же мгновение я увидел искорку, которая не была звездой, — голубоватый светлячок, колыхавшийся на фоне Млечного Пути у самого горизонта, более зловещий и угрожающий, чем угрюмая пустота небес над головой. В следующее мгновение стало очевидно, что свет исходит с вершины протяженного возвышения на равнине. Я вопросительно посмотрел на Комптона.
— Да, — отозвался он, — это факел призрака на кургане. За всю жизнь не припомню ночи, когда его не было бы видно. Ни одна живая душа во всем Бингере не отважится пойти на этот огонек. Скверная у него репутация, и сомневаюсь, чтобы кто-нибудь обвинил вас в трусости, если вы оставите все как есть. Располагайтесь с удобствами в моем доме и занимайтесь другими индейскими легендами. Клянусь небесами, у нас их хватит, чтобы занять вас на целое десятилетие!
II
Однако я был не в том настроении, чтобы принять его совет; и хотя Комптоны предоставили мне лучшую комнату, я до самого утра не сомкнул глаз, ворочаясь и дожидаясь рассвета, когда можно будет хорошенько рассмотреть курганный призрак и опросить индейцев в резервации. Прежде чем приступать к раскопкам, следовало тщательно сопоставить все данные, полученные как от белых, так и от краснокожих поселенцев. С первыми проблесками солнца я поднялся и спустился в гостиную. Клайд Комптон разводил огонь в камине, пока его мать деловито расставляла кастрюли. Увидев меня, он кивнул, а минуту спустя, закончив свое занятие, пригласил меня на небольшую прогулку по городу. Когда мы миновали узкий проулок, я догадался о цели его приглашения и с напряженным вниманием принялся вглядываться в западную часть равнины.
Вдалеке, у самого горизонта, возвышался одинокий курган, поражавший взгляд правильностью геометрической формы. Отвесная стена, футов в сорок высотой, протянулась на добрую сотню ярдов с севера на юг. С востока на запад, утверждал Комптон, курган еще шире и очертаниями напоминает удлиненный эллипс. Его слова не нуждались в подтверждении; ведь мой хозяин несколько раз посещал запретное место и благополучно возвращался обратно. Рассматривая рельефно выступающую на фоне ярко-голубого неба вершину, я пытался определить впадины и выпуклости, необходимые для подъема, когда неожиданно заметил какое-то движение. С бьющимся сердцем я выхватил из рук Комптона предложенный полевой бинокль и торопливо настроил фокус. Окуляры выхватили кусты на противоположном конце плато, переплетение веток… затем странная тень появилась сбоку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});