Читать интересную книгу Программист - Игорь Денисенко

— Вопрос банальный, скажите, у вашего мужа были враги?

— Да какие там враги? Завистники были… Человек он в городе известный, член союза… Жили, не бедствовали.

— Деньги не пропадали после его смерти?

— Да, нет. Что вы… Тимофей Ильич всё домой приносил.

— Вы меня простите, но тут бутылок по углам мешка три будет чисто визуально…

— А как иначе? — криво усмехнулась вдова, — Гостей в мастерской у него хватало всегда… Разные люди приходили….

Разные люди, разные люди, люди очень разные, — внутренне твердил я, спускаясь по скрипучей лестнице вниз, и проводя рукой по старым, растрескавшимся от времени перилам. На фото покойного я уже смотрел, и кроме того, что он покойник — никакой информации не получил. Что же тут случилось? Свежие картины, ставшие свидетелями случившего, мне трогать никак не хотелось. От них и так несло сумасшествием. Не думаю, что сумасшествие заразно, но опасение было. Однако, ничего другого я придумать не смог…

Собственно, картину эту я назвал бы «Ветер». Макушки деревьев все согнуты в одну сторону, как и камыш на переднем плане, и волна на озере, набегающая на камыш, как бы на ветер намекает. Небо закрыто тучами, которые, видимо тоже, должны быть унесенные ветром, но поскольку изображения туч статично, художник изогнул солнечные лучи в левом углу картины. И само солнце получилось больше похоже на комету, чем на солнце. А может, я ошибаюсь, и это таки комета? Падающий метеорит? И поэтому вся природа в ужасе от приближающейся катастрофы? Взял стул, поставил напротив картины, сел, и стал на неё смотреть. И постепенно меня стал охватывать тот самый ужас, что я испытывал от летящего ко мне во сне монстра. Того самого монстра, чьи перепончатые крылья рассекают ночную тьму. И он всё ближе и ближе. Пережив, перетерпев позыв отвернуться от картины, зажмуриться, выскочить из мастерской на улицу, я вдруг увидел, как реальность дрогнула, пошла волнами, словно всё это — мастерская, картина, лестница — не реальны и трехмерны, а плоски и всего лишь нарисованы на шелковой ткани реальности, которая на миг сместилась. Словно кто по диагонали разрезал комнату ножницами, и половинки плоскости сместились на секунду, чтобы опять срастись. И мне показалось, что сунь я сейчас руку в разрез, отогни край, и я увижу — из чего сделан этот мир, и что лежит за его границами. Но там, судя по ощущениям, не было ничего хорошего…

Среда.

Ничего вчера женщине не сказал, а решил своим излюбленным способом проведать автора картины. Не-а, на тот свет я не собирался. Автор картины «Ветер» был живее всех живых.

«Ночь. Сумрак. Падаю сверху на цель. Ветер свистит в ушах, и тело омывают упругие струи ветра. А в голове мелькают обрывки песни: „Я свободен! От зла и от добра! Я свободен! Словно птица в небесах!“ Слова песни не помню, но сдается мне, что Кипелов знает, о чем поёт. Подлетаю к дому и понимаю, что-то не то. Поднимаюсь по лестнице к квартире, и точно, квартира не пустая, меня встречают.

— Ты зачем это сделал?

— Потому, что не могу молчать. Реальность не то, что про неё думают…

— Тимофея зачем?

— Он сам… Просто доказал ему, что его картины туфта…

— Врёшь. Он был не зеленый юнец, чтобы разочароваться в жизни, разувериться в своём таланте, и просто поверить тебе…

— А всё-таки поверил…

— Я же поверил, но в петлю не полез…

— Ты другой, ты знал это всегда…

— Допустим. Но зачем это людям?

— Потому, что люди — сытое глупое стадо, и я пришёл, чтобы разбудить это стадо…

— Так нельзя…

— Кто ты такой чтобы мне указывать?

— Никто, но я не дам тебе это сделать…

Он рассмеялся.

— Попробуй!»

Просыпаюсь. И всерьез задумываюсь о своей нормальности. Впервые встретил в своем ночном мире другого человека и тот оказался полный психопат.

Звоню сегодня утром клиентке:

— Вы напрасно беспокоились, к сожалению, он это сделал сам… У меня к вам совет… Последние три картины сожгите, выкиньте на свалку, сделайте с ними что угодно, но не храните….

А что мне ей было сказать? Что пустил к себе в мастерскую поработать Тимофей Ильич молодого гениального художника, а тот по пьяной лавочке убедил его в своей гениальности, а хозяина в ничтожности. Вот тот под действием алкоголя и психического внушения и вздернулся. Доведения до самоубийства — статья есть, но в данном случае всё это недоказуемо. С этим злым гением, местным нашим Врубелем, конечно, нужно разобраться, но пока я не знаю как…

Суббота.

Вообще, евреи хорошую отмазку придумали для жен, чтобы те их не припахивали по дому — Суббота! Значит всё — лежи на диване и чеши смысл жизни. Бог отдыхал и нам велел, а работать в Субботу грех, овцу, от стада отбившуюся, искать грех, в носу ковыряться и то грех, не говоря уже про другие телодвижения… Железная отмазка. Только вот ложкой работать не грех и за столом чавкать не грех. А если кто скажет, что неувязка получается, что ложкой работать не грех, а всё грех. Так евреям пофиг эта неувязка. Иудаизм что ли принять? — подумал я, с тоской глядя на предстоящий ремонт в квартире, и не только подумал, но и сказал это вслух жене. А она сказала, что тогда мне нужно делать обрезания. Про это я и не подумал, может, ничего страшного в обрезании нет, но чего-то я очкую.

Пришлось с иудаизмом повременить и начать обдирать остатки старого кафеля в ванной комнате.

Воскресенье.

Таскал мешки с кафельным клеем и тяжелые ящики с новой плиткой. Газель со строительного рынка довезла всё до самого подъезда. Хорошо, хоть третий этаж, а то бы помер. Пыхчу, матерюсь, таскаю. Грузчикам платить нет возможностей. Денег на жизнь впритык осталось. Настроение на рынке здорово подпортила нежданная встреча с любимой школьной учительницей. Посмотрела она на мой затрапезный вид (не в чистом же мне было стройматериал закупать?) поинтересовалась, что я все так же «примуса починяю и никого не трогаю» и сообщила, что… «а вот Георгий, твой одноклассник уже коммерческий директор на одной фирме и это в тридцать лет». Словно в этом заслуга Георгия, словно это потому, что он отличник был. Словно она не знает кто его родители и почему. Вот это меня ещё в школе бесило, всегда бесило. Селективность в выборе любимчиков. Если твои родители богаты и от них есть, что поиметь, значит, к тебе будет повышенное внимание, вытянут из тебя отличника. А если нас отец бросил, когда мне четырнадцать лет было, и мать сама на свои копейки вырастила и выучила. И институт я закончил потому, как не дурак, а не за взятки преподам, и дело свое какое-никакое открыл, потому что специалист в своём деле. Нет у меня коммерческой жилки — это факт. Но живу, как могу.

Понедельник.

В связи с острой нехваткой финансов — настроение ниже плинтуса. До нового года три недели осталось. Тут следак приперся, просит очередные уголовные морды посмотреть. А то вот воруют, а кто конкретно из попавших под подозрение — непонятно. Украл — тыщу, ты вор, украл лимон — ты уважаемый человек, а сто миллионов — ты в правительстве. Ничего не имею против сакраментальной Жигловской фразы — Вор должен сидеть в тюрьме. Но такая вот селективность в выборе осужденных не нравится. Как-то мне это все начинает надоедать. Со скучающим видом говорю, что ничем помочь не могу. За лицами на фото вижу: есть грешки за те, что отсидели, есть про которые органы не в курсе. Но чего-то мной меркантильность овладела, не хочу на халяву помогать и всё. Понимаю, что прямой отказ чреват неприятностями, но следак тоже человек, должен и меня понимать. Следак понимать не хочет, обижается. Для него все люди делятся на две категории — подозреваемы и потерпевшие, а главная каста вне категорий — сотрудники. От нечего делать рассказываю следователю анекдот:

«Вызывает президент министра МВД и спрашивает:

— Как дела?

Тот отчитывается о повышении раскрываемости и проведенных мероприятиях по предотвращению правонарушений. А президент спрашивает:

— А как с зарплатой? Довольны?

— Ой! Мало! Сотрудники бедствуют. Текучесть кадров большая, на жизнь не хватает…

— Ладно, — говорит президент, — С завтрашнего дня издам указ, будите получать 50 % зарплаты.

Издает указ, проходит неделя, вызывает опять министра:

— Ну, как дела?

— Ой! Люди плачут, на зарплату жалуются.

— Кто-нибудь уволился?

— Никто.

— Хорошо, — говорит президент, — С сегодняшнего дня издам указ зарплату в органах не платить.

Проходит неделя. Вызывает. Спрашивает:

— Как живете?

— Ой! Тяжело живем… Денег нет.

— А кто-нибудь уволился?

— Никто…

— Хорошо, — говорит президент, — С завтрашнего дня издам указ, чтобы за вход на работу взимали плату. Послезавтра доложишь обстановку.

Проходит два дня и министр МВД докладывает:

— Гайцы и налоговики платить согласились, остальные через форточку залазят».