— Нет. Это Карен Уилшоу.
— Да? — Она с удивлением уставилась на фото. — Карен Уилшоу? Я всегда думала, что это ты. Постой, кто же тогда держал в своей комнате кролика?
— Карен Уилшоу.
— Ладно… — Эймей смущенно поглядела на Ханну. — А ты-то что делала?
— Ничего запоминающегося. — Вот в чем ее беда. Ханна не была личностью. Неудивительно, что сейчас она в растерянности. Ведь на острове Гарсия осталось последнее из того, что можно было бы считать личным. Теперь даже Эймей колеблется, не узнавая ее. Но один раз Ханна все же заняла второе место в шахматном турнире!
Однако Эймей уже потеряла интерес к воспоминаниям.
— Э, к черту все это. У меня, кажется, кончился кофе.
— Я сбегаю в магазин и куплю.
— Только не бери растворимый. Терпеть не могу растворимый. Его вкус возвращает меня в гадкие времена детства. Возьми в зернах, половину «Колумбийского» и половину «Явайского мокко». Я сама смелю.
Все стало на свои места. Ханна выскочила на улицу и вдруг обнаружила, что идет в сторону «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ». Фрэнк отложил инструменты и, вероятно, размышлял, не хлебнуть ли пивка. Она ускорила шаги: нельзя позволять мужчине пить в одиночестве. К борту корабля подошел какой-то прохожий и заговорил с Фрэнком, усиленно жестикулируя. Иностранец, пытающийся объяснить, чего он хочет. Он вовсю размахивал длинным черным футляром. Наверное, музыкант из немецкого оркестра, гастролирующего по северо-западному побережью Тихого океана.
Ответ Фрэнка, казалось, удовлетворил его. Он повернулся и быстро зашагал прочь. Ханна остановилась, неожиданно смутившись.
— Кто это был, Фрэнк?
Он, казалось, обрадовался ей. А почему бы и нет?
— Какой-то парень ищет дом «Вид на океан».
— Немецкий музыкант, заблудившийся в незнакомом городе?
— Может быть. Он выглядел встревоженным.
— Ждет не дождется полуночных разговоров о Вагнере с такими же, как он, полоумными. — Она смотрела вслед немцу, шагавшему вверх по улице на длинных ногах. — В футляре наверняка самое для него дорогое, нечто вроде кларнета. И он с ним никогда не расстается.
— Только в одном вы ошиблись: он говорил безо всякого акцента. Мне показалось, что этот музыкантишка давний приятель Эймей.
— Тогда ему не надо было бы спрашивать, где она живет.
— Надо, если она часто меняет адреса. А она мне говорила, что делает это постоянно. Она называла себя прирожденной бродягой. Признаюсь, Ханна, я немного струхнул, когда она сказала, что хочет плавать со мной на корабле. И чего ей не сидится на месте?
— По-моему, она все время убегает от Теда.
— Теда? А, того парня, который вступил в стрелковый клуб, — хохотнул Фрэнк.
Ханна похолодела:
— Хотела бы я знать, что было в футляре, который нес тот предполагаемый немец.
— Ханна! Не может быть!
— Господи! — прошептала Ханна. — ЭТО БЫЛ ТЕД!
— Что же делать? — Фрэнк был человеком действия.
— Не знаю. — БАНДИТ УБИЛ СВОЮ БЫВШУЮ ЖЕНУ. СОБСТВЕННОРУЧНО. — Но ЧТО-ТО делать надо. — Тем временем тот, кого они принимали за Теда, вглядевшись в окна квартиры, скрылся за парадной дверью. — Надо бежать туда и разоружить его прежде, чем он сотворит это.
— Вы правы.
— У вас есть ружье?
— Но зачем мне ружье?
Песочная струйка времени катастрофически таяла. В любую секунду до них может донестись гром выстрела из дома «Вид на океан».
— Но хоть что-нибудь убойное есть?
Он призадумался.
— Я сегодня купил крысиного яду. Теперь, когда умер Уилбур, мне придется самому принимать меры.
— Не смешите меня, Фрэнк! — В нем появилась какая-то нерешительность, которой раньше она не замечала. А Нед еще утверждал, что в море Фрэнк стремителен, как молния.
Он, кажется, обиделся.
— Это вовсе не смешно. Нельзя врываться в дом, пытаясь схватить вооруженного человека. Профессионалы так не поступают. Может быть, кому-то раз в жизни и такое удается, — добавил он, — но ТАКИХ профессионалов раз, два — и обчелся. Появились новые приемы борьбы с бандитами. Вы их разговариваете, потом заговариваете. Пытаетесь влезть им в душу, понять, чем они дышат. И все в уважительной манере, дружеским тоном. Стараетесь перевести случившееся в разряд обычных недоразумений. Предлагаете ему чашечку кофе. И тут-то подсыпаете крысиного яду.
— Блестяще, Фрэнк! — Все-таки она его недооценивала. Этот мужчина глубокий мыслитель.
Она хотела подобраться к дому незаметно и неожиданно ворваться в квартиру. Но Фрэнк объяснил, что это неверный прием.
— Нельзя его пугать внезапным появлением, как медведя гризли. Дадим знать о нашем приближении. — Поэтому они топали по лестнице, как целая футбольная команда, громко обсуждая при этом предстоящий урожай.
Тед, если это был Тед, стоял посреди комнаты, держа в руках футляр с кларнетом, если это и впрямь был кларнет, и рассеянно озирался вокруг. Он, кажется, не очень обрадовался их появлению.
— Кто такие? — грубо спросил он.
Ханна выступила вперед, протягивая ему руку.
— Я Ханна Пигго, гостья Эймей. Хозяйка вышла на минутку, думаю, скоро будет. — Правильную ли тактику она применила? И действительно, куда подевалась Эймей? Дверь спальни была плотно прикрыта и даже казалась запертой. Эймей наверняка прячется там, рыдая от страха. Почему-то это соображение успокоило Ханну. — Садитесь. Не хотите ли послушать музыку?
— Наслушался. Всякой музыки.
— Верю, верю. Но, знаете ли, иной дирижер или виолончелист так…
— Где Эймей?
— Отправилась в супермаркет. Вряд ли вам стоит ее дожидаться. Она ушла надолго. Обычно она читает этикетку на каждой банке. Очень, знаете ли, привередлива по части всяческих консервантов и калорий.
— А что делает здесь этот морячок? — Тед наконец заметил Фрэнка, который остановился в дверном проеме.
Фрэнк улыбался широко и дружески.
— Я Фрэнк Дрейк, друг Эймей. — Ханна напряглась, но он добавил: — Скорее случайный знакомый. Никаких близких отношений, не подумайте чего плохого.
— А зачем крысиный яд?
— А, это. — Фрэнк глянул на жестянку в своей руке, будто видел ее впервые. — Для Эймей.
— За такое дело стоит выпить!
— Кстати о питье, — быстро вмешалась Ханна. — Не желаете ли чашечку кофе, мистер… э-эээ… Тед Винчестер.
Это на самом деле был он!
Фрэнк опомнился первым.
— Какое же дело привело вас сюда, Тед? — Фрэнк действительно ловко вел беседу.
Тед буквально взревел:
— Нет у меня вообще никакого дела! И все благодаря Эймей! Она прикарманивала каждый цент.
Ханна наполнила чайник и поставила его на огонь. Все шло как надо. Фрэнк был прав: даже самый отъявленный убийца вряд ли смог бы открыть стрельбу в разгар дружеской беседы. А голос Теда все набирал высоту по мере того, как он перечислял перипетии развода с Эймей. Зато успокаивало, что, жестикулируя, он положил футляр на стол.
Фрэнк осторожно переместился по комнате, поставил жестянку с крысиным ядом на кухонную стойку и стал так, чтобы в любой момент суметь дотянуться до футляра. А, черт! Она совсем забыла, что у Эймей нет кофе. Что еще можно нашарить в буфете?
— Может, вы хотите травяного чаю, Тед?
Кажется, чай ему не по вкусу.
— Вот-вот, именно эту гадость пьет Эймей. Благодарю, я слишком хорошо отношусь к своему желудку. — Его враждебность перекинулась от чая на Ханну. Он холодно ее разглядывал. — Интересно, что это за дамочка такая собралась пожить у Эймей? Потеряли себя и желаете обрести вновь? Или что-нибудь в этом роде?
— Мне… мне ничего не надо обретать.
— По теории Эймей всем надо, иначе они пытаются выразить себя в агрессивных действиях. А я чувствую, что уже требуется выразить себя… — Он схватил стоявший на буфете графин, запустил его в стену и со злорадством смотрел, как осыпаются на пол осколки и стекают струйки красного вина. — Действительно наступило облегчение. Эймей все-таки была права. А теперь вы попробуйте что-нибудь кинуть. Будьте как дома.
— Хорошо, Тед. Я тут видела банку со спаржевым супом. Не желаете ли тарелочку супу?
— А вы, Фрэд? Ну не стесняйтесь! — подбодрил Тед капитана.
— Спасибо. Мне не до супа.
— Я предлагаю вам что-нибудь швырнуть и снять напряжение.
Пожав плечами, Фрэнк хлопнул об пол поднос с рюмками. Одна из них не разбилась, и он раздавил ее каблуком.
Это было ужасно. Неужели невозможно снять с Теда возбуждение, подняв его аппетит? И чем он займется после того, как все в квартире будет разбито? ПРИВЫЧНЫМ ДВИЖЕНИЕМ ОН ОТКИНУЛ ЗАЩЕЛКИ НА ФУТЛЯРЕ И ВЫХВАТИЛ ЖУТКУЮ АВТОМАТИЧЕСКУЮ ВИНТОВКУ. В ЕГО ГЛАЗАХ НЕ БЫЛО НИ КАПЛИ ЖАЛОСТИ. В какую страшную переделку они попали!
Тед разразился хохотом и поднял над головой огромную красную керамическую пепельницу, выкрикивая непонятные слова: ГОСТИНИЦА ЛИИВАРД! ЛИИВАРД! ЛИИВАРД! И с этими словами он запустил ею в зеркало.