Читать интересную книгу Ведьмин век. Трилогия - Дяченко Марина и Сергей

Он поднимался, поднимался, преодолевая возобновившийся напор, поднимался, как мертвец из могилы.

«Почему на ветчине рисуют улыбающихся свиней?..»

Старж выпрямился.

Ивга опять-таки не глазами увидела, как его локти раздвигают тугую, будто резиновое кольцо, преграду. Как новая серия из пяти иголок вонзается в дымчатый защитный пояс – и отлетают обратно, и следом летит веер ярко-желтых жгучих искр…

Одна из страшных женщин молча осела на пол. Другая схватилась за лицо, будто желая выцарапать себе глаза; три оставшихся застыли, выбросив руки в защитном жесте, и тогда одна из трех, что с самого начала не ввязывались в схватку, подалась вперед.

– Старж! – рявкнул низкий женский голос.

Выстрел показался до обидного тихим; за мгновение инквизитор успел отшатнуться. Тяжелая женщина, перемахнувшая через упавшую Ивгу, вдруг оказалась в самом центре схватки. Черные спутанные волосы лежали у нее на плечах. Черные с проседью.

– Отступница, – сквозь зубы проговорила одна из ведьм.

Женщина со спутанными волосами подняла руки:

– Отступники – вы. Погубившие свой Театр… проклинаю. Ступайте с проклятием Хелены Торки – и живите… вечно!

Та, что была с пистолетом, выстрелила трижды. Торка не упала.

– Рина, я считала тебя дочерью. Сания, ты всегда была бездарной танцовщицей, инициация тебе не поможет. Дона, я взяла тебя из детского приюта. Клица…

Два выстрела; кончились патроны. Стрелявшая девушка со всхлипом запустила своим пистолетом в Торку, которая все не падала.

– Вы избрали свой путь, дорогие дети мои. Живите же с материнским проклятием.

– Наша мать – нерожденная мать! – тонко выкрикнула младшая из ведьм. Кажется, лет четырнадцати.

Последовал удар. Как палкой по голове; Ивга осела, хватая воздух ртом. Девочка, кричавшая про нерожденную мать, упала без единого звука; та, что обвиняла Торку в отступничестве, зашипела сквозь зубы, как раненая змея. Старж стоял, привалившись к стене, накрыв своей волей сразу всех оказавшихся рядом ведьм – молодых и старых, «действующих» и «глухих». Даже Хелена Торка зашаталась.

– Ни с места! Инквизиция! – По коридору загрохотали тяжелые ботинки. Самое время, подумала Ивга, чувствуя, как уплывает сознание.

Крик. Головная боль; ту девушку, что стреляла, волочили за волосы. Десяток мордатых парней… И второй инквизитор, тот, с желтым лицом. Ведьмы… Тонкое пение в ушах, вроде как комариный звон…

Хелена Торка все еще не падала. Ее темное платье сделалось черным и лаковым на груди.

– …старушке такое… одолжение… Никогда не думала, что моим костром будет…

– Хелена…

– Пожалуйста, Клавдий, я очень хочу… Моя последняя… если хотите, воля…

Тогда Ивга потеряла сознание. Окончательно.

* * *

«Всякая тварь имеет назначение. Бессмыслен лишь человек; стремясь к душевному комфорту, человек придумывает себе смысл и оттого отторгает ведьму. Ведьма есть воплощение бессмысленности, она свободна до абсурда, она внезапна и стихийна, она непредсказуема… Ведьма не знают ни любви, ни привязанности – ее нельзя привязать, ее можно лишь убить… Человечество без ведьм подобно было бы ребенку, лишенному внезапных детских побуждений, закоснелому рационалисту и цинику… Человечество, давшее ведьмам волю, подобно умственно отсталому ребенку, ни на мгновение не умеющему сосредоточиться, барахтающемуся в бесконечно сменяющихся капризах…

Вы спросите, нужна ли ведьмам власть над миром? Я рассмеюсь вам в лицо: ведьмы не знают, что такое власть. Власть принуждает не только подвластных, но и властителей; ведьмы, волею судеб живущие в теле человечества, угнетаемы одним только его присутствием. Ведьмы угнетены, ведьмы ущемлены – тем, что живут среди людей; наш мир не подходит им. Потому так живучи обычаи… стремление ведьмы наносить окружающим ущерб. Один пустой мир для одной ведьмы – вот условия, при которых им комфортно было бы обитать…

…Земля сделалась бы пустыней под гнетом развалин, сумей все ведьмы захотеть одного. По счастью, любая сообщность есть принуждение…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вы спросите, прав ли безымянный автор знаменитых «Откровений ос»? Правда ли, что разобщенная стая ведьм становится железной армией ос, едва только на свет народится матка?»

Бесшумно открылась дверь. Ивга подняла голову – от резкого движения мир перед глазами качнулся и поплыл. Из кабинета вышел желтолицый инквизитор, тот, что распоряжался в горящем театре… Инквизитор не был зол. Прочие его эмоции Ивга распознать не бралась: не злой – и ладно…

Поразительно, как сердце зловещей Инквизиции похоже на обыкновенную контору. Дисциплинированную и неплохо оснащенную, но контору; а она всю жизнь мучительно боялась сюда попасть. Теперь сидит вот на диване и держит на коленях тяжелую книжку…

Некоторое время в приемной было тихо. Потом вышел врач; референт, на чьем лице лежал голубоватый свет работающего монитора, вопросительно заглянул ему в глаза. Врач кивнул.

Ивга поерзала:

– Может быть, мне… можно войти?

– Вас не звали, – сообщил референт холодно. Потом помедлил и смягчился: – Вам не следует туда заходить. Там дознавательный знак, ведьмам не нравится.

– Мужчины так редко задумываются о том, что нравится ведьмам, – отозвалась Ивга бестрепетно, – что бывает весьма приятно хоть изредка почувствовать заботу о себе.

Она перевела дыхание, любуясь вытянувшейся рожей референта.

– Мужчины вообще редко задумываются, – сказал селектор на столе. – Ивга, будь добра, обожди еще пятнадцать минут.

Теперь, кажется, физиономия вытянулась у нее. Она как-то не думала, что каждое слово, сказанное в приемной, слышно и в кабинете тоже. Референт, отмщенный, наградил ее насмешливым взглядом; Ивга вздохнула и вернулась к раскрытой книге.

«…Вы справедливо возразите: ведьмы не приносят потомства. То есть, конечно, и у ведьм рождаются дети, и чаще всего девочки, – однако процент маленьких ведьмочек среди дочерей взрослых ведьм совершенно такой же, как у любой из рожениц… Почему поголовье ведьм во все времена остается практически неизменным? Вернее, так: почему внезапный рост их численности сменяется спадом, когда ведьма становится редкостью, инициированная же ведьма – реликтом?.. Почему периоды бурь и потрясений, войн и катастроф сменяются затишьем, когда даже искусство, даже ремесла приходят в сонный упадок?»

– Из всех книжек ты выбрала самую нудную.

Инквизитор шел через приемную, как-то непривычно шел, и через секунду Ивга поняла почему. Берег левую руку. Осторожничал; даже светлый легкомысленный пиджак не мог скрыть некоторой скованности в его походке.

А ведь, помнится, утром он был в куртке. В элегантной летней куртке, Ивга хорошо запомнила, ее ведь тыкали в эту куртку лицом…

Испортили одежду. Наверное, там дырка. Пятно крови осталось точно, и попробуй теперь вычистить…

– Миран, – инквизитор обернулся к референту, – позвоните в гараж, если мою машину починили – пусть пригонят прямо домой… Ивга, мы выйдем через черный ход. К чему нам эти сенсации…

Они вышли из какой-то совершенно посторонней двери в стороне от Дворца Инквизиции; у главного входа стояли, оказывается, люди. Ивга вздрогнула – ей показалось, что в воздухе пахнет паленым. Нет, померещилось…

Наверное, было часов одиннадцать. Желтые прожектора эффектно подсвечивали острую крышу Дворца Инквизиции; у Ивги закружилась голова, на какой-то момент и ночь, и подсвеченный шпиль перестали существовать, только круги, цветные круги и далекая болтовня, шелест тапочек по паркету…

Потом она обнаружила, что стоит, вцепившись в левую руку инквизитора. И рука эта сильно напряжена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ой…

Она разжала пальцы, шагнула в сторону, не зная, как загладить оплошность:

– Простите.

Неслышно подкатила служебная машина. Распахнулась дверца.

– Простите, я… больно?

– Больно, – сообщил инквизитор после паузы. – Но – смотря с чем сравнивать… Садись.

Водитель удивленно покосился на нее – или показалось?!