— Падаем, мать твою! — рявкнул я и девчонка резко вцепилась в управление, пытаясь как-то смягчить падение.
Помогло, конечно, но слабо. По крайней мере, живы остались и то счастье. При падении флаер завалился набок и выход был не заблокирован только с моей стороны. Снеся дверцу, я высунул голову и осмотрелся. Всё было спокойно. Наклонился к сидевшей на своём месте девушке, чьи глаза начали потихоньку стекленеть.
— Лена, ты идёшь… — но едва я произнёс эти слова, как я увидел причину её непонятного состояния.
При столкновении с ракетой начала срабатывать система безопасности для пилота. Но включилась она как-то криво, то ли повредилась при взрыве, то ли мы у имперцев забрали уже дефективную машинку. Но это было неважно, проблема была в том, что вместо прикрытия пилота, из кресла выскочили два штыря и пробили ей обе ноги в двух местах насквозь. Два огромных красных пятна на ногах и торчащее железо.
Я выругался, холодея.
— Гриш, ты оклемался? — спросил я у Мишина.
— Более или менее, — помотал он головой. — Что надо?
Пришлось быстро объяснить ему ситуацию. Но это не помогло. Нет, первую помощь мы оказывать умели, но вот врачи из нас были ещё те. Снова высунул голову наружу. Флаер потихоньку горел. Оставлять Приклонскую здесь было опасно. Попытавшись сначала снять девушку со штырей, я ничего не добился, кабина была маленькая и узкая, а снимать надо было резко и она лишь пришла в себя и начала кричать от боли. Тогда я сделал ход конём и вывернул кресло и с помощью Варяга вытащил из летательного аппарата и девчонку и кресло.
Приклонская сидела со стеклянными глазами, кажется, у неё случился болевой шок. Однако, времени размышлять не было. Приходилось действовать немного варварскими методами. Резко дёрнул её за ноги, выдёргивая не штыри, а именно тело — и в этот миг она заорала. Пришлось закрыть ей рот ладонью, а потом вообще запихать в пасть первую попавшуюся под руки тряпку.
— Потерпи, — пробормотал я, хотя и был рад, что девчонка подаёт признаки жизни.
Смазал антисептиком, перебинтовал, как нас учили на курсах первой помощи, на которых я, кстати, никогда не был в числе отличников. Вколол обезболивающего и вытащил кляп. Гришин вёл себя немного заторможено, но помогал мне как мог. Держал Елену, не давая ей дёргаться.
— Спасибо, — пробормотала она. — Я смогу ходить?
— Мне почём знать? Я не врач. Потом, наверное, сможешь, а сейчас…
Мой диалог прервали выстрелы. Я схватил свой автомат и стал палить в ответ. Стрельба стихла.
Взявший оружие Варяг вопросительно посмотрел на меня.
— Сваливать надо, — пробормотал я. — Но как?
До меня дошёл весь ужас моего положения. Я оказался в такой же ситуации, как и на Кадмии. Хотя нет. Связь должна работать, можно соединиться с Пуэрто-Геварой, объяснить ситуацию, попросить помощи, ну, наверное, в виде хорошей военно-спасательной операции, которую вряд ли проведут. Значит, надо выбираться самому. Есть проблема: Лена Приклонская. По стандартам космодесанта — не жилец. Но всё равно так просто бросать нельзя, надо попытаться спасти.
Я затащил Елену за флаер. Девчонка уже была под сильным обезболивающим и уже слабо представляла себе, что происходит. Теперь, когда она была укрыта, руки у нас были развязаны. Мы с Варягом снова взяли автоматы, прицелились в мелькавших вдалеке врагов, те самых, что спускались с горы, стреляя в нас, и открыли ответный огонь.
Враг никак не отреагировал, и тогда мы выпустили в их сторону несколько очередей и, кажется, даже кого-то задели. Однако проблема оставалась. Будь мы одни, то попытались бы отойти в сторону пляжа, который виднелся из-за деревьев, но бросить Лену, на расправу неведомым врагам… Времени, чтобы принять решение, оставалось мало. Мелькнула дикая мысль — а может, стоит повторить тот фокус, что я устроил на Кадмии аборигенам? Но я не успел ничего сделать, наверное, к счастью, как по моим врагам открыл стрельбу кто-то ещё.
Эти «кто-то» атаковали наступающим с правого фланга, заставили их сбиться и начать отступать. Мы поддержали начинание, аккуратным, но точечным огнём. Выцелили пятерых, по всем видимости считавшихся у них офицерами и очень удачно. Пять трупов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стрельба прекратилась. Я настороженно держал автомат наизготовку, ибо враг моего врага, не всегда мой друг.
— Не стрелять! — раздалось со стороны нежданных помощников. — Советская Армия!
На всякий случай призыв продублировали на испанском. Эхертико советико, значит. Посмотрим, кто это и самое главное, зачем здесь.
Я подпустил нежданных помощников поближе, присмотрелся и с облегчением убрал автомат. С холма спускались Темиргалиев и Пушкарёв.
— А давай его здесь пристрелим и свалим на несчастный случай? — предложил Серёга. — А то задолбал он со своими бабами под ногами путаться.
Враги были отбиты хоть и ненадолго, как пообещал Марсель Темиргалиев, но уточнил, что два часа у нас есть. А им ещё нужно на этом пляже встретить человека из Пуэрто-Гевары.
— Это ваши бабы, — мрачно сказал я. — Лиза работает на вас, и утверждала, что Копылов разрешил операцию.
— Бумагу с печатью видел? — скептически спросил Марсель. — И что значит на вас? На нас, если ты кое-что попутал. Нет, Серёг, стрелять нельзя. Он у нас тоже протеже Копылова и юный вундеркинд.
— И с кем будешь в соседние Галактики летать? — мрачно спросил я.
— Тю, — фыркнул Пушкарёв. — А то без тебя туда никто не полетит…
— Никто, — буркнул я. — Потому что только я один хочу реализовать этот проект, а наверху его отодвигают и откладывают в долгий ящик.
— Про бюрократию тебе тоже Голобко рассказала? — уточнил Темиргалиев.
— Она мне много чего рассказывала, — вздохнул я. — Но проверить это я не смог. Ни тебя, ни Давыдова на Кадмии не было, а остальных я не настолько хорошо знаю.
— Правильно, — внезапно похвалил меня Марсель. — Теперь давай-ка отойдём в сторонку, пошепчемся.
Мы вышли из-за флаера и, достав сигареты, закурили.
— Елизавета Семёновна Голобко, очень ценный кадр. Она целиком и полностью человек Копылова, а через него Бронницкого. Такая лояльность ей стоила некоторых репутационных потерь в научной среде, которая любит фрондировать. Поэтому ей позволительны некоторые… чудачества, назовём это так. — Марсель внимательно посмотрел на меня. — Но тебе лучше обходить её проекты десятой дорогой и не пускать в свои.
— Ничего, — проворчал я. — Вот как вернусь отсюда, таких пистонов ей вставлю, она сама меня будет обходить.
Марсель усмехнулся и погасил сигарету.
— Возвращаемся, а то боевые товарищи уже тревожатся.
Мы вернулись за флаер, где потихоньку приходила в себя Лена Приклонская.
— А вы со своими интригами на Земле уже закончили? — спросил я.
— Ещё две недели назад, — равнодушно проинформировал меня Марсель. — И ты бы про это знал, если бы читал газеты.
— Я читаю, — обиделся я.
— Но явно не глазами. Ибо как ты помнишь, главная газета нашей советской Родины, называется «Правда», потому что всегда пишет правду. Надо только уметь её читать.
С этими словами он протянул мне относительно свежий номер газеты. Воскресный большой, обзорный номер, в народе называемой «толстушкой». Я быстренько пробежался глазами по страницам и недоумённо посмотрел на Марселя. Он вздохнул, раскрыл на третьей странице и ткнул пальцем в небольшую заметку.
— И? — не понял я.
Коротенькая заметка поздравляла полковника (не уточнялось, каких войск) Валерия Александровича Копылова с избранием на должность Первого Секретаря Коммунистической Партии Внешних Миров и выражала сдержанную радость от избрания такого достойного человека на столь ответственный пост.
Я хмыкнул. Вот слона-то я и не приметил. Да теперь стало понятно, что во внутрипартийной борьбе победу одержала партия сторонников жёсткого противостояния с осколками Империи, всеми методами и любыми средствами. То есть наша партия.
— А где интервью? — ехидно спросил я.