Прошло полвека, но до сих пор ее память бережно хранит ту незабываемую атмосферу подъема, царившую на съемочной площадке. Картину снимал прославившийся своим фильмом «Дело было в Пенькове» Станислав Ростоцкий. Фронтовик, вернувшийся домой без ноги, он без ложного пафоса и патетики рассказал о себе, своем поколении и о страшной войне через призму одной судьбы — «хозяйки» дома «на семи ветрах». Эта девушка ждет любимого, а все остальное как бы делает попутно: ухаживает за ранеными, работает во фронтовой газете, когда надо — берет в руки автомат… И никто из тех, кто ее окружает, не говорит громких слов, — они просто живут, тоскуют по родным, когда получается — веселятся, когда нет другого выхода — умирают… А вместе с ними и Светлана, для которой и война и эти люди стали частью жизни. Эта девушка стала мечтой каждого солдата, надеждой, что и его именно так ждут: отвергая и соблазн случайных связей, крохи чужого тепла и эрзац чувств, и циничный посыл, что «война все спишет».
Сценарий фильма написал идол шестидесятников Александр Галич. В нем была суровая правда войны и прекраснодушная романтика отношений — совсем как в жизни. Актерскую команду Ростоцкий собрал потрясающую: суперпрофессионалов Софью Пилявскую и Михаила Трояновского, молодых, красивых и талантливых Вячеслава Тихонова, Вячеслава Невинного, Анатолия Ромашина, Леонида Быкова…
Лариса Анатольевна помнит, какой трудной была для нее эта первая большая работа. И ей самой, и режиссеру казалось, что она не справляется.
— Я была неопытна. Мне казалось, что все, что я делала, на экране выглядело фальшиво. Я думала, меня снимут с роли. И решила, что тогда мне не жить… Я действительно могла покончить с собой.
Потому что считала, что просто обязана сыграть эту роль, потому что этот фильм и про нее тоже. Хоть и родилась она за два года до начала войны. Но та исковеркала и ее жизнь, словно танковыми гусеницами оставив глубокие шрамы в судьбе.
Первая премия — котлета
Наверное, изначально Ларисе Лужиной была уготована совсем другая жизнь и другое детство, потому что ее маме, простой работнице, да еще эстонке, да еще «разведенке» с ребенком несказанно повезло: она вышла замуж за потомственного питерского офицера торгового флота. Семья отца не смогла простить ему этот мезальянс и разорвала с ним все отношения. Только когда Лужина станет знаменитой артисткой и вновь приедет в Ленинград, родные отца в первый и последний раз пригласят ее в гости. Она придет к ним в дом, чтобы еще отчетливее почувствовать, что годы и обиды за то, что никогда не помогли ни рублем, ни участливым словом, пролегли между ними, словно пропасть. Даже известие, что у нее есть племянница, названная в ее честь, не перекинули через эту пропасть мостик. Да, где-то ходит по земле еще одна Лариса Лужина, но их дороги больше никогда не пересекались.
Первые неясные детские воспоминания: атмосфера праздника, когда отец приходил из плаванья. Самого отца, как ни силилась, не помнит, а вот вкус какао в больших банках с синими звездами, которое он привозил из заграницы, запомнился на всю жизнь. Как и меховая горжетка на красивом мамином платье. А потом в памяти — лишь растянутое на долгие годы острое чувство голода. Семья оказалась в блокадном Ленинграде. Отец, которому было тогда всего тридцать два года, ушел в ополчение, был ранен в бою у форта Серая Лошадь и умер дома от ран и истощения. За ним тихо угасла от голода старшая сестренка. И мама перестала улыбаться. Потом Лариса с матерью окажется в эвакуации в Сибири, в далеком Ленинске-Кузнецком. И они выживут. Иногда в памяти, как обрывки старой кинохроники, мелькают кадры: сырая землянка, в которой ютились поначалу, и невиданное количество снега долгой зимой…
Как-то их детсадовскую группу перед Новым годом пригласили выступить на мясокомбинате. Лариса лучше всех пела, читала стихи и заслужила первую в своей жизни награду — котлету. Потом наград будет у нее немало, но эта памятна еще и тем, что, слушая аплодисменты зала, Лариса впервые почувствует себя артисткой.
В 45-ом они вернутся в Ленинград. Но найдут в своей квартире чужих людей, которые не пустят их на порог, не позволят взять ни одной вещи. Мама Ларисы всегда была тихим и деликатным человеком и не стала жаловаться и судиться. Обнявшись, они поплачут в родном дворе, простятся с городом, с которым связаны самые счастливые и горькие воспоминания, и навсегда уедут из него к маминой родне в Эстонию.
На пути к мечте
В Таллине Лариса пошла в школу, легко общаясь на эстонском языке, которому ее с детства учила мама. А потом записалась в школьный драмкружок и впервые ощутила то незабываемое чувство панического ужаса и ликования, которое проживается за один шаг, что отделяет темные кулисы от яркой сцены. Она до сих пор с благодарностью вспоминает своего руководителя Ивана Даниловича Россомахина, воспитанники которого Владимир Коренев, Виталий Коняев, Игорь Ясулович станут потом ее друзьями по жизни и коллегами по выбранной профессии. Россомахин своеобразно и весьма действенно, надо сказать, приучал их к упорному труду и железной дисциплине: за каждую минуту опоздания на репетицию они платили в общую копилку по рублю.
Лариса уже тогда точно знала, что хочет быть актрисой и больше никем. Но путь к заветной цели не был для нее прямым и гладким. В 1956 году она провалилась на экзаменах в Ленинградский институт театра, музыки и кино и на всю жизнь сохранила в душе страх перед конкурсами, когда твою судьбу за пять минут решают незнакомые люди, а в затылок дышат еще сто пятьдесят претендентов на место.
Поскольку с учебой в тот год не получилось, а жили они с матерью бедно, ей волей-неволей пришлось пойти работать. Сначала на фармацевтическую фабрику, потом кондитерскую, где работала мама, а потом на короткое время она даже оказалась секретаршей у министра здравоохранения. Лишь спустя время подобное место станет престижным и «душисто-шоколадным», а Ларисе ее короткое секретарство запомнилось лишь постоянными недостачами почтовых марок, за которые у нее регулярно высчитывали из зарплаты в сорок рублей. Да и скучно было там ее деятельной натуре.
Прочитав как-то объявление в газете о наборе манекенщиц в Дом моделей, она рискнула и пошла на кастинг (как говорят теперь. — Прим. авт.). Фигура у нее была хорошая, а рост в 172 см считался тогда вполне достаточным для моделей, и ее взяли. Но вместо яркого праздника Лужину ожидали трудные будни: живыми манекенами девушки по пять-шесть часов были вынуждены стоять на примерках. Но наступал-таки долгожданный миг, и Лариса выходила на подиум (или «язык», как его называют на профессиональном сленге. — Прим. авт.). И мгновенно, словно Золушка, преображалась, оставляя позади вместе со стареньким платьем и стоптанными туфлями все проблемы, чтобы несколько минут на виду восхищенной публики прожить королевой в шикарном туалете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});