16-3. Второй суд
На углу у общежития водных толпились журналисты, извозчики ругались, прохожие разевали рты и осматривались, ища причину такого столпотворения. Кто-то громко говорил, что всё знает, что тут происходит, и выдавал десятикратно гиперболизированные домыслы из газетных статей. Я незаметно отправила к его голосовым связкам слабый импульс, нашла нужные нервы и временно уменьшила им электропроводимость, чтобы спровоцировать несмыкание. Судя по звуку, учебники я освежала в памяти не зря – всё получилось прекрасно, болтун перестал освещать чужие проблемы и резко занялся собственными. Сначала хотелось оставить так на неделю, но потом я решила, что дольше пары дней внимание к этой теме не продлится, и поставила таймер на три дня – пусть болтун думает, что простудился.
Я прошла мимо толпы и вышла на бульвар Поэтов, шумный и весёлый в это время – мамаши с колясками, старики с кормом для голубей, собачники с пакетами, подростки на разнокалиберных колёсах, с грохотом проносящиеся по ступенькам или скользящие по широким гранитным бордюрам сбоку, хвастаясь ловкостью. Эльфы так никогда не играли, там дети рисовали, что-то строили в песочнице, изучали специально для детей придуманные музыкальные инструменты, простые в обращении и тихие, чтобы не оскорблять ничей слух фальшивыми нотами. Человеческие дети были настолько шумными, что из-за них в некоторых ресторанах и театрах появились таблички: «Без детей», там было существенно дороже, но оно того стоило.
У здания суда тоже толпились журналисты, охраны было чуть ли не вдвое больше, и она была вооружена и бронирована куда лучше, чем в прошлый раз. Парадные двери пока были закрыты, но в половине одиннадцатого их широко распахнули и стали впускать зрителей группами по десять, чтобы не создавать давку. Зрители тут же создали давку у пункта распределения на группы, я туда не пошла, всё равно собиралась сидеть подальше от сцены.
Когда мне удалось добраться до зала и сесть в самом дальнем ряду, зато практически в центре, заседание уже шло. Зачитывали обвинения в попустительстве и халатности чиновников, но звучало это смешно, обвиняемые даже не нервничали. Зал заполнился, охрана перестала пускать зрителей, хотя места ещё оставались, рядом со мной было свободно больше десятка кресел, но это был самый последний ряд, у стены. Я опять села в проходе, на второе от начала ряда место, чтобы хорошо видеть выступающего за кафедрой, судей и всех зрителей, а меня было не видно никому.
Выступление спикера опять звучало как плохой театр, мне стало скучно, я начала изучать зрительный зал, и вдруг замерла, увидев кого-то настолько огромного, что в это было сложно поверить – его аура раскинулась на половину зала, и даже этим не ограничивалась, просто становилась тоньше по мере удаления от центра.
«Я вижу так хорошо, потому что у меня дар, я могу рассмотреть даже там, где очень тонко. А если бы видела ещё лучше? Где она заканчивается?»
Ближе к центру аура становилась настолько плотной и яркой, что я не могла рассмотреть хозяина этой ауры, его источники, состояние здоровья – всё тонуло в сиянии, я такого никогда не видела.
«Кто ты? Ты болеешь за демонов или за Никси?»
Чем упорнее я пыталась рассмотреть, тем сильнее меня слепила эта аура, я уже вообще ничего не видела, поэтому вышла на не-магический уровень зрения, просто чтобы дать себе отдохнуть. Хозяин ауры обернулся, чтобы безошибочно посмотреть чётко мне в глаза. И я поняла, кто это.
«Он так похож на Никси, что все вопросы отпадают. Точнее, она на него.
Хорошо, что он приехал. Плохо, что так поздно. Если бы я написала её родителям чуть раньше, чёрт... Я должна была начинать бить во все барабаны, как только поняла, что у нас преподаёт демон. Если бы я сделала это тогда, то не сидела бы сейчас здесь, такая опоздавшая и бессильная.»
Мне было так стыдно, что хотелось уйти, но я сидела. С обвинениями чиновников закончили, сменив формулировки по десять раз, как в той игре, где надо менять по одной букве в слове, чтобы в итоге получить совершенно другое слово, в котором от первого не осталось ни единой буквы. Я была почти уверена, что им выпишут ерундовые штрафы и предупреждения, и всё останется как есть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Объявили перерыв, я не захотела выходить, нашла блокнот и стала делать записи по заседанию, как будто мне заказали о нём статью – на самом деле, конечно, нет, её закажут лучшим журналистам, с опытом, мне просто так было проще осмыслить и составить первое впечатление. Рядом со мной кто-то сел.
Я увидела боковым зрением изящную эльфийскую руку, ощутила мощь ауры и поняла, кто это. Стыд и вина накатили с новой силой, но я всё равно подняла голову, потому что не поднять было бы невежливо.
– Здравствуйте.
Отец Никси сидел на соседнем кресле и улыбался так, как будто не произошло ничего катастрофического, а если и произошло, то мы, конечно же, сможем с этим справиться. Он был так похож на Никси с этим своим бесконечным радостным принятием мира, что я невольно ощутила желание его прикрыть от мрачной реальности, которое всегда ощущала рядом с Никси.
– Здравствуй, Лейли эль'Хирн, – кивнул отец Никси, – я получил твоё письмо, спасибо.
– Вы получили его?
– Да, – он достал из кармана сложенный вскрытый конверт, который я видела впервые в жизни, и из него ещё один конверт, который я подписывала своей рукой, это был точно он, я помнила каждую помарку, а их было много, потому что я спешила.
– Можно? – я протянула руку, он отдал мне конверты, я взяла верхний, прочитала – адрес получателя был переписан с моего конверта, а адресом отправителя значился «железнодорожный вокзал Верхнего Города».
«Как это получилось?»
Я закрыла глаза, погружаясь в ощущения максимально глубоко, стала считывать с конвертов эмоциональные следы послойно, пока не дошла до своего собственного следа, попыталась восстановить хронологическую картину.
Сначала моя злость, возмущение и страх не успеть.
Потом чьё-то недовольство и усталость – допустим, это сотрудник, которому приказали сделать выемку почты из контейнера вне графика, это был конец смены, может быть, ему пришлось задержаться из-за этого.
Дальше уровень раздражения нарастал – допустим, сотруднику, этому же или другому, приказали найти письма, на которых отправителем значилась я, это скучная и монотонная работа.
«И незаконная. За утерю письма почта по закону платила ерундовый штраф, за умышленное хищение можно было получить уголовный срок.»
Следующим слоем шёл страх, тревога и неуверенность, страх нарастал. Это был мощный слой, как будто источник этих эмоций носил письмо с собой очень долго. Этот слой был первым на чужом конверте, дальнейшие слои были одинаковыми на обоих конвертах – тревога того, кто вложил мой конверт в свой, и отправил по тому адресу, который я написала.
Потом, после затишья, были эмоции отца Никси – тревога, и страх не успеть, как у меня.
Я открыла глаза и вернула конверты, сказала:
– Простите, у меня не было времени писать подробное письмо.
– Я так примерно и понял, – он аккуратно сложил конверт и спросил: – Кому ещё ты писала?
– Своим родителям, родителям ещё одной студентки, районному представительству министерства образования Содружества и прокуратуре Эльфийского Альянса.
Он усмехнулся, я тоже, и до меня с опозданием дошло, почему сотрудник почты не посмел уничтожить мои письма.
«Прокуратура Альянса – грозная организация. Там работают настоящие Древние, абсолютно неподкупные, обладающие такими умениями и такими полномочиями, что нераскрытые дела за всю историю Альянса можно по пальцам пересчитать. Это не просто служба, это целое королевство, со своей армией, своими школами подготовки следователей и сотрудников лабораторий. Одного упоминания прокуратуры Альянса хватит для того, чтобы вспомнить все свои грехи, и очень хорошо подумать, стоит ли добавлять к ним новые.