и вывернул кольт из его руки.
— Собаку! Собаку убери! — взмолился он.
— Бродяга, фу! — рявкнул я. — Отставить!
Рычащий пёс попятился назад, из его окровавленной пасти торчали лоскуты и нитки порванной штанины. Ногу Билли Хейза он успел неплохо так пожевать, и будь мы в нашем времени, мерзавцу пришлось бы ставить сорок уколов.
Кольт негодяя я бросил в сторону, на всякий случай обыскал Хейза ещё, выудив из его сапога тонкий стилет, а с пояса отцепив неплохой нож. Огнестрела больше не было, во всяком случае, я его не обнаружил. Связать его пришлось его же брючным ремнём, заведя руки за спину и крепко стянув запястья. Хейзу пришлось придерживать сзади спадывающие штаны.
Он больше не сыпал проклятиями и ругательствами, только сверлил меня злым ненавидящим взглядом. Раны его словно не беспокоили, хотя после пули сорок пятого калибра большинство людей имеют крайне бледный вид. Хейзу повезло, крупные бедренные артерии остались целы, как и бедренная кость, пуля прошла сквозь мясо навылет. Раны я ему перевязал прямо поверх штанов, хотя чувствовал соблазн прикончить мерзавца и привезти законникам Додж-Сити один только хладный труп.
— Ну и где обещанные три тысячи? — хмыкнул я, неторопливо обшаривая лагерь.
— Положу их на твою могилку, — процедил Хейз.
— Ты же Билли Хейз, верно? — спросил я, заглядывая ему в лицо.
Его гладко выбритый подбородок сильно выдавался вперёд, скулы и нос заострились, выглядел он неважно.
— Понятия не имею, о ком ты говоришь, — сказал Билли Хейз.
Я обшмонал его ещё раз, на этот раз забирая не только оружие, но и личные вещи. Нашёлся только золотой перстень, кисет с табаком и маленькая расчёска. Ни документов, ни писем, ничего. Всё это я забирать не стал, пусть владеет дальше.
По лагерю в целом я тоже не нашёл ничего особенного. Банда, кажется, и впрямь сидела на мели, истратив всё заработанное прошлыми ограблениями. Налички обнаружилось двести восемьдесят долларов, никакими тремя тысячами тут и не пахло. Увесистую пачку облигаций и векселей я тоже сунул к себе в сумку, хотя пока и не знал, как можно безопасно конвертировать их в звонкую монету.
Оружие убитых я побросал в один мешок, особо не разбирая, какое заряжено, а какое нет.
Хейз молча наблюдал, как я хозяйничаю в разорённом лагере. Торопиться нам было некуда, в Додж-Сити жизнь бурлит круглосуточно, и законников я там найду в любое время. А вот сюда, к ручью, в лагерь бандитов, возможно, и не вернусь.
Обшарил повозку, ничего интересного не нашёл. Какие-то отрезы ткани, жерди, мешки, бесполезный для меня хлам. В палатках тоже, запасная одежда, личные пожитки. Я ещё не так обнищал, чтобы носить чужое ношеное бельё, так что особо там не ковырялся.
— Золото ищешь? — фыркнул бандит.
Казалось, он полностью равнодушен ко всему, и даже на то, что вся его банда убита, ему плевать, но я видел, что это лишь маска. Хоть и довольно правдоподобная.
Я его вопрос проигнорировал. Навьючивал мешок с добром на одну из местных лошадей, раздумывая, пожадничать и забрать всех, или же отпустить коняг на свободу. Всё-таки это были мустанги, одичавшие и вновь прирученные. А самое главное, дешёвые. Возни с ними будет больше, чем мне удастся выручить за их продажу.
В итоге решил отпустить. Оставил только трёх, на одну сел сам, на вторую посадил Хейза, привязав его к седлу, а на третью навьючил экспроприированное имущество. Всех остальных лошадей я отвязал от коновязи, освободил от уздечек и сёдел, и сильными хлопками по крупу отправил прочь.
Мы отправились назад, вверх по течению Кун-крик, за моим жеребцом, которого я никак не мог тут оставить. К Ниггеру я прикипел всей душой, и для меня он стоил гораздо больше, чем стоит голова Билли Хейза. Да и гнедой жеребец, на котором я теперь восседал, оказался с норовом и команд слушался плохо. Хейз только посмеивался, глядя на то, как жеребец выплясывает под седлом.
Владения охотника на енотов я предпочёл обойти стороной. Тем более, что в этот раз я шёл не пешком, и небольшой крюк меня ничуть не расстроил. Ещё одна встреча с полоумным любителем пострелять мне ни к чему. Да и вообще сейчас лучше избегать встреч с кем бы то ни было. Охотников за наградой полно, а правительство не будет разбираться, кому выплачивать деньги, тому, кто поймал преступника, или тому, кто передал его в руки закона.
Некоторые даже промышляли таким специально, я успел уже ознакомиться с пачкой сплетен в здешних салунах. Тайком шли по следу какого-нибудь незадачливого охотника за головами, в сторонке поджидали результата. А потом забирали преступника или его труп. Или доделывали работу вместо охотника за головами, если тот оказывался не так везуч. Стервятники, короче, паразиты.
— Может, попробуем договориться? — спросил Билли Хейз после долгих раздумий.
Мы ехали молча, и у него было время подумать.
— Тогда хотя бы представься, для начала, — проворчал я. — Полное имя.
— Уильям Лоуренс Хейз, — вздохнул он.
Значит, я не ошибся.
— Ты уже попытался договориться, — сказал я. — Точнее, попытался меня обмануть.
— Это была ошибка, — сказал он.
— Это уж точно, — хмыкнул я.
— Додж-Сити в другой стороне, — заметил Хейз.
— Я знаю, — сказал я.
— Ты из Миссури? Мы едем туда? — выпытывал он. — До Миссури далековато тащиться.
Я не ответил. Какая разница, куда мы едем, если в конце Хейза всё равно ждёт виселица.
— У меня есть друг в Канзас-Сити. Мы же будем через него проходить? — сказал он. — За меня замолвят словечко. Чего тебе нужно, денег? Будут деньги. Сколько надо?
На него вдруг напал словесный понос, Билли Хейз, до сих пор молчаливый и мрачный, теперь вдруг исторгал фонтан красноречия. Жить захочешь — и не так раскорячишься, как говорится.
— Три тысячи долларов? Не вопрос, соберём. В Канзас-Сити, мне помогут, — сказал он. — Ну так что?
— Пять, — брякнул я.
— Пять тысяч? — присвистнул Хейз. — Придётся залезть в долги, но так и быть. Я и пять тысяч достану. У меня много друзей, мистер законник.
С намёком сказал, ублюдок. Двусмысленно. Ничего, гораздо больше людей вздохнут с облегчением, когда пятки этого мерзавца задёргаются в двух метрах от земли, выплясывая джигу. А мстители меня не пугают.
Теперь, когда мне уже не надо было прятаться, я