Читать интересную книгу Баллада об Угнетателе - Юрий Ра

и переживать из-за этой ерунды не стоит. Огонь долго не хотел разгораться, дымил, еле тлел и пытался сбежать в никуда. Казначей вспомнил удивительно тёплый донжон убитого графа — вот кто умел окружать себя удобствами! Потом подумал, как хорошо быть огневиком — у тех никогда нет проблем с холодом и костром. На этих размышлениях огонь разгорелся, а убивец почти задремал. Безопасная территория, огонь, выполненный заказ — что еще нужно человеку для сладкого сна?

Лязг спущенной дуги стального арбалета разбудил, но только затем, чтоб Казначей успел почувствовать боль от разрывающего плоть болта. Умирая, он продолжал слышать щелчки и удары, ощущать удары, с которыми в его тело входили новые и новые болты. Бессчетное количество снарядов рвали мышцы, сосуды, внутренности, крушило кости, а смерть всё не могла погасить его сознание.

— Хорош! Второй залп не нужен! А то еще в голову попадёте, сдохнет вражина ненароком.

— Как скажете, ваше благородие! Разрешите ужин сгоношить?

— Сначала упакуйте дичь как следует.

Тело Казначея, многострадальное тело, которое мечтало и молило о смерти, в несколько рук избавили от одежды, а потом туго связали веревками так, что и не шевельнуться.

— Вы не слишком туго вяжете?

— Нормально, думаем господину кроме его языка уже ничего не нужно. А говорить можно и без рук или ног.

— А если он гордый?

— Отчекрыжат гордость и забьют куда-нибудь — вот и разговорят. Небось умельцы есть!

— Ну ладно, вам виднее.

— Это да, ваше благородие! Охотник вы знатный, а допросы вести мы пока более обучены.

Казначей сквозь пелену боли слышал почти всё, но никак не мог понять, к кому он попал в руки. Заплывшие глаза и поза, не способствующая созерцанию не давали рассмотреть в сумраке одежду, экипировку и лица напавших на него. Одно он осознал — арбалеты били с разных сторон, и били тупыми болтами на пушного зверя. Охотники на людей не просто его обложили, они были абсолютно уверены в своём успехе. Нет той яркой радости успешной охоты, какая бывает у охотников любителей. Скорее это удовольствие от хорошо сделанной работы, какое прилично опытным промысловикам. Так кто они? Вариантов всего два — или тайных дел мастера из Иманта, или погоня из Долинола. В первом случае непонятно — неужели его вели всё это время, неужто знали все его планы заранее? А тогда зачем такая встреча? И зачем брать живым? А если графская дружина — то только месть за убитого сюзерена. И еще оправдание в глазах нового нанимателя — мол не уберегли, зато убийцу покарали. В таком случае постараются довезти в замок живым, чтоб казнить прилюдно. И так нехорошо складывается, и эдак неудачно. Казначей понял, что шансов выжить не очень много, но раз сейчас не убили, то еще какое-то время поживёт.

— Так что, ваше благородие, идём обратно?

— Ну не на ночь же глядя. Место демон выбрал нормальное, сразу видно бывалого путешественника, так что тут ночуем.

— А ничего, что это земли Иманта?

— Раньше и наше графство к Иманту относилось, но живём как-то.

— Хорошо живём, лучше, чем при прошлом графе, я вам точно говорю!

Бойцы умело обустраивали ночёвку, нарубая себе ветки для подстилок, стаскивая топливо для костра поближе, чтоб сохло около огня. А вот с едой у них было также худо, как и у Казначея. Во всяком случае ничем съедобным не пахло, никто не готовил на огне и не разогревал. Только воды вскипятили с какими-то травками и листочками, собранными тут же. Когда в живот закинуть нечего, и горячая вода за счастье.

Утром Доркин, а командовал отрядом именно он поднял бойцов еще до света:

— Хорош сны разглядывать, всё равно у вас всех они одинаковые сегодня! Собрались и пошли, раньше выйдем, раньше придем.

— Ваш-бродь, а ты откуда наши сны знаешь? Магией воспользовался? — Десятник личной охраны графа был бойцом авторитетным, потому и общался с начальником стражи более свободно.

— Запомни, боец, у голодного дружинника все сны про жратву, никаких других снов ему не показывают.

— Угадали, ваше благородие! В самую точку попали! Окорок копчёный снился.

— Отставить разговоры про окорок! Сейчас взяли свои окорока в руки, дичь на жердь, и погнали в сторону заставы. До неё за день дойдем. А там и поедим, и лошадей возьмём. Считай, все наши проблемы на том окончатся. Если сильно повезёт, увидим окорок наяву.

— За такое я готов весь день бежать без остановки.

— Бежать нужды теперь нет. Будем ходко идти, меняясь с поклажей каждый час.

— А если его самого заставить идти?

— Нет уж, это ушлый типок, даже на посрать развязывать не станем, чтоб беды не было.

— Ваше благородие, вонять будет сильно!

— В бочаг опустим, побултыхаем вместе с жердью, говно и смоется. Тем более, что он уже без штанов. Наша задача — донести теперь его живым и говорящим. Граф наверняка захочет побеседовать с клятвопреступником перед смертью.

— А не замерзнет насмерть?

— И то верно. Обмотайте попонкой какой.

— Эй, служивые! Угнетатель ваш окочурился давно! Вы что, не знали? Кому меня везти собрались? — неожиданно раздался слабый голос полуживого наёмника.

— Их сиятельство сразу не помер, небось и дальше жить будет. Кто ему рот завязывал, почему это разговаривает?

— Ваш-бродь, нос супостату сломали, он теперь только ртом и дышит. Нельзя ему рот затыкать.

— Всему вас учить надо. Палку в зубы, и веревкой через затылок затяните как мундштук лошади. Дышать и рычать сможет, а разговаривать не получится. Даже орать не сможет. Пусть рычит.

— Хитро, ваш-бродь!

— Когда волков живьём ловят, им так пасти связывают. Обычное дело у охотников.

— А граф наш точно жив? Когда в погоню бросились, сильно плохой был.

— Брось эти разговоры, мы его перевязали, значит от ран не умрёт. А что по голове ударенный, так их сиятельство привычный, от такого когда не мрут, то живут потом.

— Здорово ты объяснил, а главное понятно. Кто не помер, тот живой!

— Ну ваше благородие, вы ж поняли, что я сказать хотел! Целителя ему стопудово мигом примчали тогда, значит и вылечили уже. Приедем, а он по двору ходит и бойцов гоняет на тренировке.

— Ага! Хрен у кого выйдет нашего графа умертвить! В него на моих глазах четыре арбалета в упор разрядили, а тому всё трын-трава.

Казначею было сильно неприятно слышать такие вещи от стражников. Тем более, что отчасти всё так и было. Какой-то неубиваемый ему заказ попался. В первый раз, когда сорвалось, целый бригадир ходил выяснить, как такое вышло, что цель жива осталась после покушения. Ходил, да не вернулся. Казначей сначала грешил на промазавших исполнителей да на неосторожного огневика из их конторы, который не смог грамотно подобраться к виконту. А сейчас он сам висит в самой противоестественной позе как чужая дичь и слушает восхваления графу. Он сам, матёрый наёмник, опытный человек, который собирался показать набольшим людям Иманта, как работают истинные мастера своего дела. И точно так же обделался, как в первый раз, да ещё самолично. И для разнообразия попался!

Если граф помер, то его просто казнят. А если вправду жив? Отринет всю свою практичность и за оба покушения отыграется показательно на бедном Казначее? Или всё-таки просто казнит? Предложить выкуп за себя? Смешно такое подумать, граф не бедствует, вряд ли захочет лишать себя мести ради несчастных нескольких тысяч серебряных. Как он тогда сам сказал: месть приносит удовлетворение отомстившему, а наказание — пользу обществу. Даже если оно выглядит как месть. Так что и такой вариант возможен — принародная жестокая казнь как предупреждение всем. Разбойник, злодей и супостат, которого земля отказывается носить, если верить дружинникам, ехал привязанный к стволу молодого каштана и размышлял о всяком.

Привычное упражнение для ума помогало забыться и отстраниться от страданий, причиняемых веревками и ударами об землю. При смене носильщиков с ним не церемонились, а просто бросали на землю или прямо в топь. Мокрый, грязный, избитый и продрогший, сознанием он уже был где-то далеко. Казначей распрощался с перспективами, жизнью, какими-то устремлениями. Сейчас он был просто грузом, который считала важным доставить своему сюзерену группа злых бойцов во главе с шевалье Доркиным.

— Ваше сиятельство, разрешите отрекомендоваться, шевалье Доркин!

— Како-то ты грязный, шевалье! Как ты здесь