В его лобастой голове роилось множество мыслей.
Все действительно так банально и одномерно как вырисовывается из рассказа?
Вовлеченные в историю дополнительные персонажи почти не добавляют в нее новых граней и уж точно не приводят к крутому повороту в сюжете. Этакая простенькая история начинающаяся с разбитого корыта и ворчливой бабки и кончающаяся золотым унитазом и алкоголизмом третьей степени. Есть несколько важных пунктов, но нет ощущения, что впереди поджидает какая-нибудь интересная загадка.
Если принять каменную шкатулку за изюминку, за особый предмет, то, возможно, удастся размотать ниточку, ведущую все дальше и дальше, вплоть до бесконечности. Люц никогда не жаловался на воображение и уже сейчас мог запросто набросать несколько дальнейших сюжетов – как простеньких, так и сложных. Все начнется с мирного солнечного пляжа в игровой детской песочнице и закончится где-нибудь на глубине в полкилометра, где под гнетом чудовищного давления армия закованных в несокрушимую броню игроков будут медленно шагать навстречу армии подводных чудищ и ахилотов, возглавляемой царем похитителем и разрушителем. Но даже если и так – что с того?
– Мелкий бонус и не более – со вздохом пробормотал Люц – Придется мне нарушить закон этим утром. Но почему бы не отметить мой последний день и ночь в Яслях по-королевски, на широкую ногу?
– Ась? – удивленно воззрился на будущего короля успевший обслужить игроков Куон, торопливо прячущий в карман горсть медяков.
– Шкатулка до сих пор у вас? – спросил Люц.
– Навроде да…
– А Вопаймугнуций разговаривал потом с твоим отцом? Насчет возвращения навеса?
– Было пару раз! Но отец не соглашался. Не приму мол твои деньги. А если и захочу вернуть навес, то в обмен лишь на то, что дал когда-то!
Упорство квартального Люца не удивило – нельзя было выстроить в Яслях кучу ресторанов и кафе. Есть жесткий лимит. Трактирная Гильдия не даст лицензии на открытие еще одной забегаловки на крохотном пляже. Большая часть игроков проходит мимо курящихся дымом жаровен – им не хочется кушать, они желают окунуться либо в океан, либо в приключения, а не ждать, пока мрачный повар поджарит упирающегося краба.
Но чуткие уши Люца зацепились за иные слова:
– Повтори-ка, какие там слова твой отец говорил Вопаймугнуцию?
– Не приму мол твои деньги…
– А дальше?
– В обмен лишь на то, что дал когда-то!
– Вот… а на что именно?
– Ну… на шкатулку наверное…
– Так ведь она осталась у твоего отца в тайнике. Верно?
– Ну…
– А где говоришь тайник?
– Да вроде бы в сарае в углу закопан… ой! А я не говорил, где тайник!
– Ну-да – отмахнулся Люц – Кому он нужен этот второй справа сарай.
– Так у нас сарай только один и есть…
– Ну-да… Так почему твой старший брат Луон оказался выгнан прочь из отчего дома? Почему не жалует его отец? Ведь раньше он неплохо жарил улиток, верно?
– Куда лучше меня! – согласился Куон, медленно мрачнея – Жаль его. Но сам виноват! Ух голова дурная! Нищая поросль! И не скажешь, что у нас один отец! Это же надо было так опозориться…. А ведь до этого уважали мы его! Да, книги он почитывать любил зело, но работе это не мешало. Но потом… Вот как дело было….
Проблема была из-за подарка на день рождения Буона. Случилось это не так уж и давно, но происшествие круто изменило жизнь Луона, превратив его из уважаемого старшего брата в медленно богатеющей семье во владельца крохотного книжного ларька в местном парке.
А все из-за желания особо порадовать отца Буона – за день до его рождения, сговорились братья скинуться деньгами, а затем отправить старшего брата Луона на большой рынок в двух кварталах отсюда. Чтобы он там, по своему разумению выбрал достойный подарок для Буона.
Так и порешили. Луон спрятал за пазуху немалую сумму и отправился на рынок. И вот там-то и встретился он со смутно почему-то знакомым мужчиной в высокой шляпе, с длинной черной бородой и усищами, одетого странно и ярко. Тот, завидев Луона бросился обниматься, начал хлопать его по плечам, называть по имени, спрашивать про драгоценное здоровье добросердечного Буона и прочих его сыновей богатырей. Луон хоть и не узнал бородача, но как было вид показать? Тот ведь знал их по именам, желал здоровья отцу. Посему Луон никак не показал вида и предложил угостить доброго знакомого его отца бокалом выпивки. Тот с радостью согласился, отмахнулся от денег Луона, твердо заявив, что оплатит все сам и сам же закажет. И на самом деле бородач быстро сбегал к стойке трактирщика, вернулся с двумя большими кружками. Они чокнулись, выпили чуть разбавленного рома… и тут Луона понесло…. Нет, он не стал буйствовать, да и не опьянел вроде бы. Но все стало будто бы в тумане, а на каждый вопрос чернобородого он давал абсолютно честный вопрос.
Бородача интересовало только одно – где тайник Буона? Куда он прячет свои главные сокровища?
Понятно дело речь о шла о накопленных за последнее время деньгах и покорный воле незнакомца Луон назвал то место, где находился семейный тайник с деньгами. А также сообщил, когда в доме никого не останется. После чего Луон отрубился, уронив голову на стол и громко захрапев. Слава богам его не убили и не ограбили – попросту уложили в тень на заднем дворе и дали выспаться. Даже деньги за пазухой не пропали – с ними, но без подарка, он и вернулся домой. А там его встретил вопящий от ярости и горя отец, стоящий около вскрытого и опустошенного тайника. Они копили деньги долгое время, отец хотел купить новый дом, а затем и сыграть свадьбу старшего сына – который и навел как оказалось грабителя на тайник.
Откуда отец узнал? Так Луон скрывать не стал. Сам все рассказал без утайки. Повинился. Однако взбешенный Буон слушать не стал и сына прогнал. А его навес передал Куону. Вот так…
С тех пор Луон торгует книгами, медленно превращаясь в пьяницу. Отец знать о нем не хочет. Да и братья теперь его недолюбливают – благодаря этому простофиле семья снова стала посмешищем для всего квартала и громче всех хохотал Вопаймугнуций. Морщился, но хохотал, потирая покрасневшие от воспаления щеки и шею, ставшие красными как от ожога. Видать обгорел на солнце.
– Примити-и-ив – выдохнул Люц, вставая – Это все?
– Ну… да….
– Вот твои монеты, Куон. Здесь ровно сто золотых монет – перед опешившим продавцом съестного легли два увесистых мешочка – История твоя банальна как банановая кожура. Детский