Читать интересную книгу «Белые пятна» Русско-японской войны - Илья Деревянко

В марте 1857 г. он сумел завербовать одного из ординарцев французского императора и с того момента получил доступ к сокровенным тайнам французской армии.

Успешно использовались также так называемые «негласные военные агенты». Их направляли в те пункты, куда нельзя было назначить официальных военных атташе. При этом прибегали к помощи Министерства иностранных дел, которое назначало фиктивно выходящих в отставку офицеров на должности консулов и вице-консулов. Разведку проводили также штабы военных округов[47], но их возможности ограничивались, как правило, близлежащими пограничными государствами[48].

В течение XIX столетия общее руководство разведывательной службой постепенно переходило из рук армейского командования в генерал-квартирмейстерскую часть Военного министерства. Ко второй половине XIX в. окончательно сложилась структура русской агентурной разведки. Ее схематичное изображение чем-то напоминает осьминога. Во главе — мозговой центр в лице генерал-квартирмейстера. От него расходятся щупальца к штабам военных округов и к военным агентам за рубежом, от которых, в свою очередь, тянутся нити тайной агентуры.

Кроме работы военных агентов, по-прежнему широко использовались официальные и секретные командировки офицеров за границу. При официальных командировках офицеры посылались на маневры иностранных армий, в различные международные комиссии в составе делегаций, для изучения иностранных языков и т. п. Им рекомендовалось вести работу легальными способами и во избежание международных скандалов не пользоваться услугами тайных агентов. Поэтому всегда оставались области, куда возможно было заглянуть лишь тайным образом и под ложными предлогами только командируемым с секретными поручениями офицерам и тайным агентам.

Накануне Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в Болгарию были командированы полковники Артамонов и Бобриков, перед которыми была поставлена задача изучить переправы через Дунай и пути движения войск на Тырново — Габрово — Адрианополь.

Работа офицеров, отправлявшихся в секретные командировки, была сопряжена с огромным риском. В отличие от военных агентов, они не пользовались правом дипломатической неприкосновенности, и в случае разоблачения их ожидало суровое наказание.

В целом следует отметить, что в XIX в. разведка в России была организована не хуже, чем в развитых в военном отношении европейских государствах. В ее работе были и успехи, и неудачи. Так, накануне войны с Наполеоном русское командование было прекрасно подготовлено в области разведки, что в немалой степени способствовало победе. Неплохо работала агентура в азиатских государствах (за исключением Дальнего Востока). А вот донесения военных агентов из Турции и балканских стран накануне Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в значительной степени дезориентировали командование относительно численности, организации и боеспособности турецкой армии. К началу войны в тылу противника не была заблаговременно организована сеть тайной агентуры, и исправлять положение пришлось уже в ходе военных действий. В конечном счете благодаря энергии и предприимчивости полковника Паренсова, который был назначен руководителем тайной разведки в Турции и на Балканах, удалось создать надежную сеть агентуры и наладить непрерывный поток необходимой командованию информации.

Во время Русско-турецкой войны, как и в предшествующих войнах, кроме неподвижной агентуры, постоянно проживающей на территории противника, использовались агенты-ходоки, засылаемые в тыл противника на короткий срок для выполнения определенного задания. Наиболее яркой такой фигурой был К.Н. Фаврикодоров, в прошлом участник обороны Севастополя и георгиевский кавалер. Рискуя жизнью, он совершил целый ряд блестящих рейдов по турецким тылам и доставил командованию большое количество ценных сведений.

Разведчики типа Фаврикодорова, действовавшие из патриотических побуждений, выгодно отличались от «конфидентов», о которых уже говорилось выше. «Конфиденты», считавшиеся агентами второго сорта, работали исключительно из корыстных побуждений. К числу таких агентов можно отнести майора Карина, чиновника Военного министерства Австро-Венгерской империи, завербованного русской разведкой в начале XX в. Роковую роль в его судьбе сыграла красавица жена. Чтобы иметь возможность оплачивать ее шикарные туалеты, любящий муж стал изменником и продавал русской разведке различные секретные сведения, известные ему в силу служебного положения. В основном «конфиденты» не подпадали под категорию предателей, так как действовали в государствах, не являвшихся их родиной. Среди них было немало авантюристов и искателей приключений, причем иногда довольно ярких личностей. Так, в период Русско-японской войны 1904–1905 гг. одним из лучших тайных агентов России в Японии был французский журналист Бале. Он отлично владел японским языком, в совершенстве знал культуру и быт японцев и доставлял русскому командованию весьма ценную информацию.

Иногда услуги русской разведке оказывали представители разведывательных служб союзных государств. Так, в начале XX в. в тесном контакте с нашей разведкой работал французский военный атташе в Японии барон Корвизар. В июне 1903 г. по ходатайству русского военного агента в этой стране, полковника В.К. Самойлова, он был представлен к награждению орденом Св. Станислава 2-й степени.

С началом XX в. наступает эпоха бурного развития военной техники и тотальных войн. В связи с этим значительно возросло значение агентурной разведки, увеличилось число ее объектов и расширились способы ведения. Появилась насущная необходимость в более совершенной организации сбора и обработки разведданных. Между тем в первые годы двадцатого столетия агентурная разведка Российской империи уже во многом не удовлетворяла требованиям времени. Ею по-прежнему занимались военные атташе, дипломаты (а также представители Министерства финансов за рубежом) и штабы военных округов. Однако разведка велась бессистемно и при отсутствии общей программы. В военных округах наблюдался определенный сепаратизм, и они зачастую не считали необходимым делиться с Главным штабом[49] добываемой информацией. Кроме того, в мирное время штабы военных округов не имели специальных разведывательных отделений. На работе разведки отрицательно сказывался недостаток ассигнований[50]. (Как известно, с 90-х гг. XIX в. по инициативе С.Ю. Витте[51] началось резкое сокращение всех военных расходов.) Необычайно остро стояла кадровая проблема. Офицеры, занимавшиеся агентурной разведкой, не получали никакой специальной подготовки. Курс тайной разведки был введен в Академии Генерального штаба только после Русско-японской войны 1904–1905 гг.

В наиболее плачевном состоянии оказалась организация сбора разведданных в Японии. Несомненно, что здесь сыграла свою роль недооценка ее как сильного и опасного противника. Японской армии не придавали серьезного значения. Поэтому военное ведомство не считало необходимым расходовать большие средства на разведку в этом направлении. Вплоть до начала войны здесь полностью отсутствовала сеть тайной агентуры. Русские военные агенты не знали японского языка. (В Академии Генерального штаба его стали преподавать только после войны 1904–1905 гг.) У них не было своих надежных переводчиков, а переводчики, предоставляемые в распоряжение военного агента местными властями, все сплошь были информаторами японской контрразведки[52]. Кроме того, разведка затруднялась спецификой этой страны. Если в европейских государствах военный агент, помимо негласных источников, мог почерпнуть большое количество информации из прессы и военной литературы, а в Китае продажные сановники императрицы Цы Си[53] чуть ли не сами предлагали свои услуги, то в Японии все было иначе. Официальные издания, доступные иностранцам, содержали лишь тонко подобранную дезинформацию, а императорские чиновники, спаянные железной дисциплиной и проникнутые фанатичной преданностью «божественному микадо», не проявляли никакого желания сотрудничать с иностранными разведками.

Японцы с древних времен с глубоким почтением относились к искусству шпионажа и бдительно следили за всеми иностранными атташе, что еще более затрудняло их работу. В 1898 г. военным агентом в Японии был назначен полковник Б.П. Ванновский. Его отец был военным министром. Сам он в 1887 г. закончил Пажеский корпус[54], затем служил в конной артиллерии. В 1891 г. закончил с отличием Академию Генерального штаба. В Японию его назначили вместо генерал-майора Янжула, попросившего шестимесячный отпуск по семейным обстоятельствам. Получилось так, что временное назначение перешло в постоянное, и Ванновский оставался военным агентом вплоть до 1903 г. Отправляя Ванновского в Японию, А.Н. Куропаткин[55], только что сменивший его отца на посту военного министра, поставил на представлении начальника Главного штаба резолюцию, в которой писал, что верит в добросовестность Б.П. Ванновского и считает его кандидатуру вполне подходящей для должности военного агента.