Я был в комнате с бетонными стенами. Скорее всего, подвал. Меня пронзил страх, когда в поле зрения появилось лицо, уставившееся на меня со злой улыбкой. Мужчина был лысым, с легкой седеющей бородкой и блестящими голубыми глазами. В нем чувствовалась неумолимая твердость, и я вдруг понял, что все в моей жизни вот-вот изменится. Или я умру… или, мать твою, заплачу как-нибудь за то, что подошел к этому раненому человеку в переулке.
— Что случилось? — сказал мужчина, подняв брови. — Теперь ты не кажешься таким крутым, а? Ты знаешь, кто я, мальчик?
Я едва дышал и слегка покачал головой.
Мужчина наклонился и прошептал:
— Я могу быть твоим другом… или быть худшим гребаным кошмаром.
Я ничего не ответил. Чувствовал, как пот стекает по моим щекам, выдавая мое беспокойство.
— И кем же ты хочешь стать? — спросил он, подходя к импровизированному столу, на котором лежал длинный ряд ножей.
Кровавый, как чертов ад.
— Послушайте, — сказал я, тяжело сглотнув, — я Вам не солгал. Я просто какой-то пьяный хрен, который наткнулся на человека, зовущего на помощь.
— Ты в этом уверен?
Я вздрогнул и твердо ответил:
— Чувак, на сто процентов.
Он поднял складной нож с желтой ручкой и повернулся ко мне. В его глазах появился блеск, когда он небрежно подошел ко мне, внимательно вглядываясь в мое лицо и медленно водя пальцами вверх и вниз по лезвию. Он пытался заставить испытывать страх. И у этого ублюдка это получалось.
— Сколько тебе лет, малыш? — спросил он, придвигая стул, чтобы сесть рядом со мной.
— Семнадцать.
— Семнадцать, — повторил мужчина, задумчиво кивая головой. — Все еще гребаный ребенок, да? Почему ты ходишь по улицам пьяный в стельку и отвечаешь на вопросы незнакомцев в переулках?
— Мой брат оставил меня здесь. У меня не было денег на такси, чтобы добраться до дома. Решил просто прогуляться, когда услышал его.
— Ясно.
Я не мог сказать, поверил он мне или нет. Прочесть его было невозможно.
— Ты живешь в том районе, где я тебя нашел? — он удивился.
— В нескольких кварталах отсюда, — ответил я.
— Ага. А тот человек, которого ты видел… ты его узнал?
Я попытался вспомнить лицо в переулке.
— Было слишком темно.
— Что именно он тебе сказал?
— Что люди причинили ему боль и что они вернутся за ним.
Несколько мгновений мужчина молчал, глядя на клинок. Я наблюдал, как он небрежно вытирает грязь из-под ногтей, как будто это было естественным событием в его жизни. Интересно, подумает ли он дважды обо мне, если решит убить? Или я для него просто еще один случайный парень? Черт, мне нужно было думать быстро.
— Хочешь знать, что с ним будет? — мужчина продолжил, смотря на нож. — Он задолжал мне кучу денег. Решил, что не будет платить в соответствии с графиком, который я ему дал. Утром он будет качаться на ветке дерева с фальшивой предсмертной запиской, написанной им самим.
Иисус Христос. Зачем он мне это говорит?
— Его звали Уолтер Уоллес. Знаешь его?
Имя было знакомым. Я понял, что знаю эту семью. Черт, я играл с его дочерью, когда был ребенком.
Я медленно кивнул.
— Лично не знаю, но слышал о нем.
— Я думаю, у этого человека где-то спрятаны деньги. Мне, возможно, придется рыться в его доме. Возможно даже начну резать его жену.
Я закрыл глаза. Черт, если это кошмар, кто-нибудь разбудите меня?!
— Ну, парень, теперь, когда ты знаешь о нем, тебе лучше начать умолять меня, иначе они найдут тебя тоже качающимся на ветке.
Мои глаза распахнулись.
— Умолять? Я ничего не сделал!
Он пожал плечами и наконец встретился со мной взглядом своих холодных глаз.
— Да, но теперь я рассказал тебе об этом человеке и что сделаю с его женой и почему. Я не могу позволить тебе выйти в мир, зная, что у тебя есть такая информация против меня.
Какого хрена? Он сообщил мне «информацию», а теперь использует ее против меня?
У меня закружилась голова. Моя головная боль усилилась, когда попытался придумать, как выбраться отсюда. Неужели тому незнакомцу просто нравится ловить людей? Он что, подставил меня?
Это была чертова игра.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Спросил я, прекрасно понимая, что в моем голосе звучит отчаяние.
— Ну, это зависит от обстоятельств. Что ты готов сделать для меня?
Я не знал. Он понял это по моему молчанию.
Он тяжело вздохнул и разочарованно покачал головой.
— Ты доказываешь свою бесполезность для меня. Мне показалось, в тебе есть огонь, когда ты просыпаешься и проклинаешь свое маленькое сердечко. Думал, что мог бы использовать молодого человека. Но, видимо, нет.
Он встал, и я содрогнулся в панике.
Думай.
Думай!
ДУМАЙ!
— Я найду тебе эти деньги, — выпалил я в спешке, борясь с дрожью в голосе. — У этого человека была дочь. Я могу… могу передать их тебе через нее. Она ничего не заподозрит. Н-никто из них.
Он посмотрел на меня сверху вниз, нахмурив брови.
— Зачем мне это делать?
— Потому что отец-самоубийца будет казаться очень подозрительным, если с матерью тоже случится что-то плохое.
Он пристально посмотрел на меня, и я ни за что на свете не смог бы прочесть его эмоции. Секунды текли мучительно медленно… пока, наконец, его губы не изогнулись, и он широко улыбнулся с безумным взглядом в глазах.
— Мальчик, ты мне нравишься.
Я с облегчением откинулся на спинку стула.
— Я Босс, — сказал он, наклоняясь, чтобы посмотреть мне в глаза, — и ты очень быстро поймешь, что никогда не захочешь меня кинуть. Потому что никто никогда не уходит от меня.
***
Тюрьма — это как гигантская пауза в твоей жизни.
Вы знаете, что время идет, но не чувствуете его. Вас убивает не изоляция от мира. А однообразие. Вы просыпаетесь без всякой цели и ложитесь спать, умирая больше внутри. Ваше сердце — не более чем напоминание о том, что вы все еще живы, но это не самый важный орган. Это не то, что дает вам цель. Не говорит, как делать это день за днем в месте, кишащем жестокими преступниками.
Нет, это мозг, который держит вас в движении. Мозг говорит вам, что делать. Он говорит держать свою гребаную голову опущенной и никогда не встревать в неприятности. Просто существовать.
Существовать.
Я существовал. Но подобно гребаному растению, нуждающееся в воде, я увядал. Я нуждался в ней. Мне нужна была вода. Мне нужно было, чтобы она снова вдохнула в меня немного воздуха, чтобы дала надежду, что на другой стороне есть что-то хорошее.
И это уже пиздец. Потому что иметь надежду в таком месте было опасно. Это увеличивало возможность падения, делая его намного тяжелее.
Почти каждый день я проклинал ее. Она бросила меня, но я не мог найти в себе силы ненавидеть ее. Я знал, что каким-то гребаным образом это была карма. Я не заслуживал ее, но будь я проклят, если она думала, что разлука со мной означает, что между нами все кончено.
Она была моей.
Я никогда не стремился влюбиться в нее. Это просто произошло. Но я точно знал, в какую секунду это началось, и эти воспоминания преследовали меня каждую ночь, когда был один в своей камере.
— Вставай, Лоусон, — раздался голос, разбудивший меня. — У тебя гость, придурок.
Я встал и натянул цепи.
— Чертов ублюдок, — пробормотал толстый охранник Джако, ругая меня за то, что я все время молчал. — Не выспался, да? — Да, он мог говорить. Я ему позволял это. Он не знал, на что я способен, но чем больше он говорил, тем больше я оставлял для него местечко в будущем, где он поплатится за все сказанное. Он бы точно знал, с кем связался.