проследили бы за тем, чтобы он сдержал слово, если бы прознали об этом.
– Работай потихоньку, если тебе так уж нужно, но помни нашу стратегию, – говорил Уэрф. – Завалить их документами и постоянно фиксировать, что колено все хуже и хуже. Рано или поздно они поймут, что дешевле удовлетворить два-три наших иска. Суд уже бесится. Ты слышал, что вчера говорил судья?
– Это ты его взбесил.
– Потому что он понимает – я не отстану, – пояснил Уэрф.
– Знакомое чувство.
Уэрф на это не клюнул. Он отодвинул миску на середину стола.
– Как только они начинают терять терпение – считай, твоя взяла. Юриспруденция-101, курс для начинающих.
– До 102 ты так и не дошел?
Уэрф обиженно отшвырнул вилку.
– Я просто спросил. – Салли ухмыльнулся.
– Я не могу заниматься этим один, без тебя, – гнул свое Уэрф. – Я, значит, рискую, а ты только и делаешь, что отлыниваешь.
– Я который месяц твержу: брось это дело, – напомнил Салли. – Мне надоело смотреть, как тебя дрючат. Мне нечем тебе заплатить.
– Разве я просил у тебя хоть что-то?
– Да. Вот только что. Ты сожрал половину моих лингвини.
– Я не просил. Ты сам предложил.
– Не мог же я наблюдать, как ты голодаешь. Шел бы ты лучше отсюда и занялся чем-нибудь прибыльным. Если бы такие, как мы, могли обуть страховую, в мире не существовало бы страховых. Здравый смысл-101.
Уэрф с досадой отмахнулся от Салли, взял лежащую посередине стола венерку и замахнулся ею на Салли, будто хотел разбить ему голову.
– Может, ты и прав, – сказал он. – Скудные знания – опасная штука, черт подери. Кто бы мог подумать, что в колледже Шуйлер-Спрингс тебя хоть чему-то научат? Мне больше нравилось, когда ты был полным идиотом.
Вновь подошла Рут, стала убирать посуду.
– Винс говорит, чтобы вы шли разговаривать в “Лошадь”. День благодарения на носу, и если вы оба уйдете, у него появится хоть один повод быть благодарным. – Она прислонила стопку тарелок к груди. – Еще он спрашивает, с чего ты взял, что Салли не полный идиот.
– Скажем так, догадался, – ответил Уэрф и добавил, обращаясь к Салли: – Пошли выпьем по бутылке пива.
– С тобой по одной не получится, – сказал Салли.
– Это правда, – признал Уэрф. – И что?
– А то, что я завтра работаю.
– Завтра праздник.
– Где-то я это уже слышал.
Уэрф сдался, вылез из кабинки, взял шарф и перчатки.
– Послушай. Только не бросай учебу официально. Тогда нам кранты. Пусть даже у тебя будут хвосты. Так мы хотя бы выиграем время до весны, а то и до осени. Если повезет, к тому времени мы сумеем доказать, что ты полный калека. Кстати, пора делать очередной рентген и снимки колена, так что пойди и сделай.
Салли согласился, лишь бы Уэрф ушел. Рентген стоит недешево, но если Салли упомянет об этом, Уэрф примется совать ему деньги.
– Пошли по пиву, – сказал Уэрф.
– Нет. Ты не понимаешь слова “нет”?
– И в следующий раз оставь мне венерку, – крикнул через плечо Уэрф.
– Ты и эту не съел, – напомнил Салли. Венерка по-прежнему лежала посередине стола.
Уэрф ушел, вернулась Рут и молча скользнула в кабинку позади Салли. Встала коленями на диванчик и потерла Салли плечи, склонясь над стенкой кабинки.
– Как там Питер? – спросила она.
Салли расслабился от массажа; он слишком устал, чтобы гадать, как она узнала о приезде его сына.
– Есть хоть что-то такое, чего ты не знаешь о моем дне?
– Ага, – весело ответила она. – Я не знаю, почему ты выпрыгнул из его машины и побежал по парковке.
– Я думал, по средам у тебя выходной, – удивился он.
Днем Рут работала кассиршей в супермаркете, то есть наверняка видела его в окно.
– Нет, и уже с конца сентября, – сказала она. – Раньше ты лучше помнил мои выходные.
– У меня, конечно, память паршивая, но я все-таки помню, что это ты пожелала сделать паузу.
Они условились об этом в августе, когда Грегори, младший сын Рут, ныне ученик выпускного класса, увидел, как они вдвоем выходят поздно вечером из “Лошади”. Грегори соврал о своих планах на вечер, и теперь ему было не с руки уличать мать, он, в общем, и не заикнулся о том, что видел ее с Салли, но Рут встретилась взглядом с сыном – он стоял на противоположной стороне пустынной улицы – и по его лицу поняла, что он обо всем догадался. Тогда-то она и сказала Салли, что лучше им некоторое время вести себя хорошо.
Вот они с августа и вели себя хорошо – Рут вкалывала на двух работах, Салли учился в колледже, вечерами сидел в “Лошади” с Уэрфом и прочими завсегдатаями, порой до самого закрытия. По правде говоря, Салли и Рут уже не раз “вели себя хорошо”, таков был ритм их отношений, и Салли порой думал, что если бы они все же поженились, как хотели когда-то, то уже измучили бы друг друга. Паузы шли им на пользу – конечно, не слишком долгие.
Они вынуждены были блюсти воздержание в ту пору, когда у мужа Рут обострялись подозрения, а потому и не задумывались, что, быть может, вести себя хорошо им нравится почти так же, как вести себя плохо. В последнее время периоды целомудрия постепенно затягивались, и Салли это полностью устраивало, хоть он и не осмеливался признаться в этом Рут. Прелюбодеяние, как и баскетбол, занятие для молодых – в последнее время Салли чувствовал, что участие в этом его унижает и ставит в дурацкое положение. Они с Рут были любовниками двадцать с лишним лет и не могли решить, ни вместе, ни поодиночке, гордиться им или стыдиться своих отношений, равно как и не сумели бы объяснить, почему их потребность друг в друге то сильнее, то слабее. Куда проще было признать эту потребность, когда она одолевала их, чем согласиться с тем, что ее нет; яростнее всего они ссорились, пытаясь выяснить, кто именно решил, что надо какое-то время вести себя хорошо, кто виноват в том, что они перешли к целомудрию, кто кого игнорировал и избегал. Салли чувствовал, что назревает очередной спор на эту тему, и догадывался, что ему не выиграть.
– То есть ты хочешь сказать, что когда я сказала “ненадолго”, ты подумал, я имела в виду три месяца, – проговорила Рут, впиваясь пальцами между лопаток Салли и умело переходя грань, отделяющую удовольствие от боли.
– Нет, – возразил Салли. – Я подумал, ты имела в виду семь месяцев. Я подумал, ты хочешь дождаться, пока Грегори окончит школу и уедет в колледж.
Удар был явно нечестный, судя по тому, что