Вот ко второму дому приблизится было проблематично. Конечно, пара Айронса изрядно проредила защитников, но я засек дроидом что два комплекса местные настроили как станковые и управляли ими дистанционно из подвала. Эти комплексы выпустили из себя тонкие пруты, встали на треноги и поводили стволами, реагируя на движения. Как не быстр десантник в скафе, но автоматика срабатывает куда быстрее, отвечая шквалом огня на движение. Шансов уничтожить их у наших было мало, если только корректировать слепую стрельбу через стены, поэтому пришлось вызвать тяжелую артиллерию, то есть терпеливо ожидающего Ольсена. Тот сразу загнал танкетку через ранее сделанный пролом и несколькими очередями снес оба комплекса, не обращая внимания на бревенчатые стены. Я корректировал его огнь и подтвердил уничтожение. Правда, само здание от этого просело на один бок.
Когда последовал доклад сержанта об освобождении двух пленных, наших соотечественников, у меня, послышался свист и на улице появился летевший байк с двумя седоками. Это была произведена эвакуация раненого.
Ранение у бойца было конечно серьезное. Но для реаниматора это была нетрудная работа. Рука на месте, он восстановит конечность максимум за сутки. Это же не воссоздание, а лечение и восстановление. А это две большие разницы. Одно дело выращивать конечность — другое просто прирастить ее и слегка нарастить в местах повреждений. Время для выполнения этих операций сильно разнится. Например: этому бойцу в скором времени предстоит пролежать в капсуле реаниматора максимум сутки и выйти из нее полностью здоровым. Кстати, именно поэтому если кому отстрелят конечность, товарищи ее при такой возможности подбирают. Вот и тут так и было, вместе с раненым боец доставил и руку, оторванную чуть выше локтя. Пришлось вынимать ее из поврежденных остатков скафа. Пуля сплющила в этом месте броню, пришлось вскрывать. В случае же полной потери руки, в реаниматоре пришлось бы пролежать от недели до месяца, в зависимости от сложности ранения. Естественно количество расходников необходимых для капсулы возрастало бы на прядки.
Сам раненый был в сознании и полностью осознавал свое положение, но расстроен он особо не был. Так как прекрасно знал про реаниматор.
Пока я с ним возился, напарник раненого, рядовой Тиной, по моему приказу достал из кабины грузовика комплекс связи и стал вызывать колонну лейтенанта. Расстояние не большое, должен достать. Так и оказалось. Пообщавшись, Тиной доложил, что в скором времени сюда будет выстлан глайдер чтобы забрать раненого. Про обстановку у корабля информации почти не было. Рядовой общался с солдатом, который отвечал за связь и знал только что нашли выживших. Ничего, Доусон прилетит, узнаем свежие новости, да и свои передадим. Я помог встать раненому, продолжая отслеживать обстановку в городе, Тиной же стал помогать мне грузить его в машину, после чего собрал и погрузил вооружение с блокпоста. Зачистка общины антарцев закончилась, можно перемещаться на их полуразрушенный двор. Там разберёмся.
Через минуту грузовик в сопровождении байка въехал на узкую улицу и попылил к тому району города, где виднелись дымы. Местные жители расступались, давая нам дорогу, и испуганно смотрели вслед.
Управляя грузовиком, я раздумывал:
'… все конечно хорошо. Я на планете, двигаюсь к базе, но… Соотечественники как гири на ногах. Такое впечатление, что Творец, что смотрит на нас с облаков, подбрасывает мне раз за разом новые проблемы. Если на корабле выжило достаточное количество народу, хотя бы человек двадцать, я оставлю взвод и других выживших на Рошкене или на другом офицере старше и компетентнее и рвану на самолете на другой континент. Так у меня шансов больше. Если что Рошкен справится. Пока он ведет отряд к берегу океана и формирует там постоянный лагерь, пока не будет прорвана блокада, я побываю на базе. На самолёте это самое легкое дело. Если не брать пассажиров и лететь одному, с самым минимум по весу, энергии без дозаправки должно хватить. Не нужно искать корабль и долго добираться до противоположного берега. Возьму побольше топливных элементов, чтобы туда и обратно хватило… М-да, только Рошкен сто процентов меня одного не отпустит, пару человек со мной точно пошлет. Ничего — это даже в плюс… О, ничего себе они тут постреляли, сколько тут их в ряд уложено, тридцать тел, или тридцать пять?..'
Когда послышался свист моторов, я с недоумением поднял голову и повернулся в сторону источника шума, отрываясь от допроса раненого антарца. Свист был знаком, звукоуловители скафа, в память которого был вбит этот звук, сходу опознали наш самодельный самолетик. Это сто процентов был не наш трофейный глайдер который должен был прилететь.
— Продолжай, — велел я Климу и встав на ноги, направился к заходившему на посадку самолёту. Тот уже завис над двором и, найдя свободное место, подальше от догорающего второго дома, начал спускаться, выпустив опоры. Через стекло пилотской кабины я хорошо рассмотрел лицо Доусона с повязкой на лбу. Несмотря на то, что еще на подлете произошло опознание, я скомандовал в микрофон скафа:
— Тревога. Цель самолет. Подстрахуйте меня.
Два бойца в данный момент закончившие зачищать дома и постройки на предмет ценных вещей, людей уже всех обнаружили и уже вынесли или выгнали, посадив их у одного из сараев на колени с руками за головами, а сейчас просто досматривали. А вот двое других стояли на часах и за последние два часа успели пострелять, выпустив пару осколочных гранат в сторону показавшихся местных вояк. Те намек поняли правильно и, подняв с земли трех убитых и пяток раненых, скрылись за углом, больше нам не досаждая, я за этим следил с помощью дроидов. Так вот два бойца, что находились в охранении, не спеша сменили позиции так чтобы держать под прицелом место посадки самолета, а собирающие трофеи незаметно заняли места в укрытиях и взяли самолет на прицел. У меня на командирском планшете отображались все их перемещения. Грамотно работали черти. Только Клим продолжал допрос, но и он был готов уйти в прыжке в сторону и открыть ответный огонь.
Когда самолет встал на опоры я через небольшие обзорные окна разглядел, что салон заполнен до отказа, люди набились довольно плотно. Откинулась боковая дверца самолета и люди стали покидать борт, что заставило меня собраться и внимательно отслеживать появляющихся пассажиров. Никого из них я не знал. По форме сразу стало понятно, что это наши, вывод напрашивался сам собой — они часть экипажа с разбитого крейсера. Впереди шел офицер с волевым лицом, жестким ежиком волос, и майорскими эмблемами на 'мертвом' комбезе. На боку у него висел немаленького размера стрелковый комплекс, но он ни как не показывал, что эти тридцать семь килограммов ему как-то мешают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});