– И к чему же, по твоему мнению? – принцесса намерена была узнать как можно больше.
– А пёс его знает, – пожал плечами Генри. – Весна в этом году ранняя была, лето тоже вот уже, считай, наступило… Может, так и должно быть. Доберемся до моих, спрошу, они лучше знают. А теперь поехали-ка, пока прохладно! До вечера еще сколько наверстаем!
И в самом деле, после грозы прерия преобразилась, будто отмытая дочиста, воздух сделался прозрачным, и каждая травинка в каплях дождя видна была, словно под сильнейшим зрительным стеклом. Взялись откуда-то бабочки, которых Мария-Антония здесь еще не видела, над самой травой скользили неизвестные птицы, небольшие, острокрылые, – охотились, должно быть, на насекомую мелочь. От запахов кружилась голова (или не от запахов, а от содержимого фляжки Генри, хотя много ли она выпила?), чистый ветер овевал лицо, а ехать нужно было по коридору из радуг… Они держались очень долго, не как обычные радуги, и оборачиваясь, Мария-Антония еще могла какое-то время видеть их позади. Но и они постепенно таяли одна за одной, и к сумеркам ни одной не осталось. Взошла зато луна, молочно-серебристая на этот раз, тоже словно бы умытая, и все ее призрачные сестры сегодня не баловали разноцветьем, сияли сдержанной белизной, а звезды не сверкали остро и безжалостно, смотрели сверху вниз мягко и будто бы устало…
– Очень здорово, – сказал Генри поутру, осматривая место стоянки. – Ну просто-таки замечательно. Скажи, Тони, ты готова каждое утро прорубаться на свободу? Я тебе и топорик дам, замечательный такой топорик… родственнички прибили бы, узнай, как я его использую, он боевой вообще-то, но куда деваться?!
– Вот это да… – только и сказала девушка, разглядывая изрядную груду щепок, оставшихся от верных ее стражей, черных шипастых побегов.
– Нет, ты не думай, я не против утренней разминки, – заверил Генри, пробуя лезвие топорика ногтем. – Только эти ветки твердые, как камень, всё лезвие иззубрил! Или это они после дождя так в рост попёрли, как думаешь?
– Или рядом какая-то опасность? – предположила Мария-Антония, оглядываясь. Нет, конечно, ей не заметить чего-то подозрительного, для этого нужно вырасти в прериях, как Генри, и то еще…
– Да вот не чую я ничего, – ответил он удрученно и потрепал подвернувшегося под руку Грома – девушка уже выучилась их различать, у этого пса было висячее ухо, – по холке. – И собачки не чуют. А раз так, то либо ничего нет, либо всё совсем плохо. Гроза еще эта, радуги… Тьфу!
Он с размаху вогнал топорик в землю, подрезав толстенный черный побег. Должно быть, метнув так оружие, он мог бы и руку противнику отсечь, пришло в голову Марии-Антонии. В ее времена кое-кто мог похвалиться умением биться на топорах, может, теперь тоже есть любители?
– Ладно, посмотрим, – сказал он, выдернув топорик. – А вот костер теперь есть, чем разжечь. Но это вечерком. Поедем, пока не жарко…
…Генри очень не нравилось происходящее. Вернее, частично не происходящее, а с лезущими из земли черными побегами он уже как-то смирился. Тем более, принцесса оказалась права: людей эти побеги не трогали до поры до времени. А вот то, что Территории проявляли какую-то вовсе уж небывалую кротость нрава, его совсем не устраивало. Одна-единственная ловушка, которую он легко распознал, за несколько дней – это что, дело? Понятно, до «сезона бурь» еще неблизко, но и вне этого периода Территории – не ухоженный лужок во дворе у богатея! Можно пройти, и легко – если умеючи. Случайный человек хорошо, если дневной переход одолеет! А тут – правда, как по главной улице города идут, и ничего, и никого… Одно это уже настораживало.
«Может, принцессино заклятие всякую пакость отпугивает?» – задался вопросом Генри. А отчего бы и нет? Штука мощная, вон как эти ветки за нею тянутся, вдруг местные твари этого побаиваются? Если так, то хорошо. Если же нет, тогда непонятно, что и думать…
Прерия не была плоской и ровной, будто стол. Местами поднимались пологие холмы, поросшие, правда, все той же травой, а кое-где в земле зияли глубокие раны, оставленные невесть когда невесть чем.
– Это что? – спросила Мария-Антония, заметив с верхушки холма одну такую расселину. – Неужели овраг?
– Нет, – качнул головой Генри. – Тут, говорят, в незапамятные времена земля дрожала, а потом раскололась. Вот, осталась такая дырища. Сиаманчи помнят, она была еще глубже, а теперь и правда на овраг похожа. Смотри, какая огромная…
– Да, тут, наверно, целый город поместится, – вздохнула принцесса. Покосилась на него, добавила: – Я всё не устаю поражаться, насколько же велик мир. Я ведь видела лишь малую его часть: моё королевство да земли соседей, моего мужа, – это не так уж много. Я смотрю на эту бескрайнюю равнину и думаю о том, какими крохотными мы должны казаться по сравнению с нею!
– Лучше об этом не думать, – заверил Генри. Ему как-то довелось звездной ночью, будучи в изрядном подпитии, сопоставить свои размеры с просторами Территорий. Ощущения оказались не из приятных, стало неуютно до крайности… будто он крохотная песчинка в бесконечном мире. Насколько он знал, всем городским поначалу скверно в прерии, где нет оград и стен, только трава да небо, солнце и… – Бизоны.
– Что? – вскинула голову девушка.
– Стоим здесь, – предостерег он, спешиваясь. На верх холма стадо вряд ли ломанется, им прямая дорога в ущелье, как раз под уклон местность идет… – И не шуми.
– Что это? – нахмурилась принцесса, покидая седло. – Снова гроза?
– Да какая гроза, небо же чистое! – ухмыльнулся Генри. – Стадо идет. Не бойся, главное, на пути им не попасться!
– Что за…
…Тяжелый гул накатывался откуда-то из-за горизонта, снова повисла пыльная дымка, будто от сильной жары, а потом там же, на горизонте, возникла темная полоса, будто морской прибой, и стала расти, расти, и вот уже эта темная масса хлынула на равнину, растекаясь бурной волной, надвигаясь, надвигаясь…
Мария-Антония смотрела во все глаза. Ей доводилось видеть большие стада, но таких… о нет, такого она не могла даже представить! От края до края равнина полна была бегущими животными, и что это были за звери!
– Бизоны! – снова прокричал ей почти в ухо Генри, иначе его было не расслышать. – Ну, дикие быки! Их тут мириады, местные за их счет только и живут! Ну и белые приезжают поохотиться иногда, только опасно это, сама же видишь!..
Девушка только кивнула: страшно было даже представить, каково оказаться на пути этого гигантского стада. Невозможно сосчитать, сколько в нем голов, несколько тысяч, это уж точно, а то и сотен тысяч! Она снова почувствовала себя несказанно маленькой по сравнению с этой прерией, способной прокормить столько животных… Эта безумная живая мощь была слишком явной, слишком резко контрастировала с ее маленьким миром, в котором, конечно, кипели войны, но… они, должно быть, показались бы игрушечными этой великой равнине!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});