Подошли четверо танкистов. Вид у них был сконфуженный.
– Капитан Колесников из СМЕРШа, – представился я.
Лица танкистов побледнели. Про СМЕРШ в армии ходили леденящие душу истории, чаще – значительно преувеличенные.
– Расскажите, как дело было.
Только командир экипажа открыл рот, чтобы дать пояснения, как вмешался политрук:
– Дело ясное – струсили, голубки! – покачал он осуждающе головой.
Я повернулся к Виктору:
– Отведите товарища политрука в сторону, он мешает следствию.
Политрук покраснел и, открыв рот, хотел возмутиться, но Виктор твердо, не церемонясь, взял его под руку и отвел в сторону, демонстративно положив правую руку на кобуру. Доносчиков и осведомителей не любили нигде – ни в армии, ни в СМЕРШе. Иногда они оказывали действительно неоценимые услуги, передавая ценную информацию, но чаще были просто пустыми болтунами.
– Продолжайте, – предложил я командиру экипажа.
– Так вот, выехали мы из парка и успели отъехать метров сто, как двигатель зачихал и заглох.
Другие экипажи при опросе повторили то же самое почти слово в слово. Чертовщина какая-то.
Мы решили осмотреть хотя бы один танк. Сняли броневую крышку моторного отсека, осмотрели двигатель. Я дал команду:
– Запустить!
Взвыл стартер, мотор завелся, взревел и тут же заглох.
– У всех машин так же?
– У всех, – безнадежно махнул рукой зампотех.
Я понимал его состояние: танки небоеспособны по причине неисправности, а вот какой – еще предстояло выяснить. И дело было не в трусости танкистов. Ну никак не может сломаться техника одновременно у всей роты – а в ней двенадцать танков.
Зампотех смотрел на меня, ожидая моего скорого и страшного вердикта. Если он сам не понимал, что произошло, как же могут «смершевцы» разобраться? А со СМЕРШем шутки плохи.
Настроение у зампотеха совсем упало. Конечно, если бы приехала комиссия технических специалистов-инженеров, двигателистов, можно было бы докопаться до причины.
Глядя на удрученно молчавшего зампотеха, я старался найти связь между заглохшими двигателями и дефектами конструкции дизелей, морозной погодой – все не то… Не в этом дело. Что общего между всеми двигателями? В голове мелькнуло: «А может, солярка некачественная?»
– Вот что, майор, – решил я проверить свое предположение, – когда и где вы заправляли танки?
– Позавчера, когда к маршу готовились, из нашего бензовоза.
– И все танки этой роты заправлялись из одного топливозаправщика? – уточнил я.
– Да, как раз на всех и хватило, всю емкость опорожнили.
– Слейте в какую-нибудь банку топливо из бака.
Зампотех повернулся к механику-водителю:
– Слышал, что товарищ капитан просит?
Механик-водитель нашел пустую консервную банку, вытер ее внутри ветошью и, привязав к банке проволоку, запустил ее в горловину топливного бака. Вытащил наполовину полной.
– Ложка есть? – спросил я зампотеха.
– Что? Ложка? – опешил он.
– Да, обычная ложка.
Один из членов экипажа слазил в башню и принес ложку. Все смотрели на меня с интересом – чего-то чудит «смершевец».
Я зачерпнул ложкой солярку из банки и кивнул механику-водителю:
– Подожги!
Тот чиркнул одну спичку, другую, третью… Солярка гореть не хотела. Едва вспыхнув чадным пламенем, она гасла. Танкисты и зампотех смотрели на ложку как зачарованные. Я сунул палец в банку с соляркой и лизнул его. Вот те на! А солярка-то сладкая!
– Майор, Алексей, – быстро ко мне шофера с бензовоза.
Зампотех и Алексей ушли искать водителя. Похоже, дело становилось понятным и оттого все более интересным.
Почувствовав, что гроза их может миновать, танкисты не сводили с меня любопытных взглядов. Небось думали, что я их допрашивать начну с пристрастием. Но я и сам был в их шкуре, заметил на лице у одного даже следы ожогов. Стало быть – горел человек в танке. Какие же они трусы? У танкистов ранения редко бывали. Если в бою не повезло и танк подбили, то экипаж поражало сразу насмерть, а если и удавалось выбраться, то часто с ожогами. Танк хоть и железный, а горел как свеча. В боевом отделении топливных паров полно, и комбинезоны у танкистов промаслены – да что комбинезоны, когда зимой тулупы в разводах масла и солярки.
Зампотех с Алексеем вернулись с задержкой.
– Не найдем нигде водителя, – развел руками зампотех, – как сквозь землю провалился. Машина его вон стоит, а его нет.
Я как чувствовал, что водитель исчезнет.
– Когда он у вас в полку появился?
– Недели три как призван. Он из числа бывших в оккупации, – добавил зампотех, задумавшись.
Я выразительно посмотрел на него.
– Неужто… – смутился он.
Недоглядели НКВД и СМЕРШ, вместе взятые. А водитель – вредителем оказался.
Я махнул рукой Виктору. Он подошел к нам вместе с политруком.
– Дело такое получается: у вас в полку совершен дерзкий вредительский акт по выводу из строя боевой техники. И это дело рук вашего же бойца.
Политрук замер в ожидании.
– Объясняю. Вредителем оказался водитель бензовоза, что недавно призван был. Хитро поступил – в емкость с топливом сыпанул сахара. Где уж он его взял в таком количестве – непонятно, потому как для бензовоза никак не меньше мешка сахара надо. Солярка с примесью сахара в моторах не горит. Так что танкисты ни при чем – не трусы они. А водителя этого искать будем.
Все удивились, а зампотех с облегчением выдохнул, едва скрывая улыбку. Если его вины нет, то и к ответственности привлекать не будут.
– А что же теперь делать? – посмотрел на меня политрук.
– Все топливо из баков слить, залить качественную солярку – и все, можно в бой танки вести. И еще, – я повернулся к зампотеху: – Емкость, что на бензовозе этом, тоже промыть надо.
– Сделаем! – уже не скрывал радости майор.
Он тут же подозвал стоявших поодаль взводных, отдал распоряжения, и танкисты направились к боевым машинам.
– Ну, товарищи офицеры, прошу в штаб, – засуетился майор, – документы оформить, как полагается, да и перекусить не помешает.
Документы в виде рапорта о расследовании ЧП составили быстро. Зампотех, политрук и я поставили подписи. Политрук, сославшись на срочные дела – надо найти этого мерзавца, – сразу ушел. Неужели совесть проснулась?
А зампотех радостно потер руки:
– Так как насчет пообедать вместе?
– Да мы не против, проголодались.
Нам накрыли стол в офицерской столовой. Поели солдатского борща, серых отечественных рожков, сдобренных американской консервированной колбасой, чайку попили. Ну и водочки, конечно, пропустили – по фронтовой наркомовской норме. Как же без нее? Теперь можно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});