Читать интересную книгу В начале было детство - Елена Макарова

Фридл жила в доме девочек, в маленьком закутке, в торце здания. Глядя на эту «жилплощадь» сегодня, невозможно понять, как здесь умещался весь человек целиком. Но Фридл была маленькая, щупленькая; наверное, ей хватало места. Говорят, что там еще была табуретка и что выглядело все это даже уютно. Возможно. Например, знаменитый чешский писатель-юморист Карел Полачек жил в загоне для коз. И тоже был весьма доволен, что имеет такую «романтическую» квартиру. Вечером он приходил к мальчикам из дома Л-417, читалим лекции о русской литературе. Он любил Гоголя. Не с его ли подсказки поставили в Терезине «Женитьбу»?

«Здесь можно было бы жить прекрасно, среди замечательных людей, если бы не постоянный страх, что нас отправят дальше», — писала Фридл в одном из последних писем.

В ночь перед отправкой в Терезин она красила полотно в разные цвета. О чем она думала в ту ночь, перед депортацией? А вот о чем: сразу же по прибытии поставить с детьми спектакль. Если дети спрячутся под зеленое полотно, будет лес… С такими идеями шла она пять километров от Богушовиц до Терезина, несла на себе 50 кг ноши — бумагу, краски, карандаши, ткани.

В благодарность за теплые вещи, что дал ей в дорогу сосед Йозеф Вавричка, Фридл подарила ему картину. «Гитлер приглашает меня на свидание», — сказала Йозефу Фридл. Вавричка смутился — слишком ценный подарок. «Что вы, я писала это всего четыре часа», — махнула рукой Фридл.

Уроки рисования происходили на чердаке дома Л-410. По воспоминаниям Евы Штиховой-Бельдовой, которая короткое время была ученицей Фридл и ее помощницей (помогала подписывать рисунки), на чердаке стояли стол и две лавки. Их смастерил муж Фридл — Павел Брандейс.

Бумагу для рисования добывали, где могли; большая ее часть — оборотная сторона чертежей. Они остались от учеников бывшей Терезинской школы. В 41-м году жителей Терезина выселили, чтобы освободить место для «отребья человечества», предназначенного к скорейшему истреблению.

«Гитлер дарит евреям город!» — широкий жест фюрера разрекламировали нацистской пропагандой. В этом городе следовало жить. Вот только как?!

Детские рисунки, конспект лекций Фридл для учителей и педагогов — все это было найдено в домах и бараках Терезина после войны. Папки, в которые Фридл аккуратно складывала детские работы, не сохранились. Поэтому теперь невозможно воспроизвести ни очередность уроков, ни состав каждой группы.

За столом на чердаке размещалось от силы пятнадцать детей. Сколько таких занятий могло быть за вечер? Одно или два? За вечер — потому что дети от двенадцати до шестнадцати лет обязаны были работать. Или в огородах (выращивали овощи для нацистов), или на территории Терезина. К прибытию Международного Красного Креста дети чистили асфальт своими зубными щетками. Известно, работа всегда найдется.

«Не хватает кистей, красок, планшетов. К девочкам присоединились мальчики, они пришли заниматься живописью. Слишком много народу, группу надо разбить. Практически три четверти детей остаются без кистей и красок», — запишет Фридл.

Вспомнилось, как педагог по живописи из нашей школы выгонял с урока тех малышей, у которых кисти были, да не того размера, что велено. Как гоняют школьников с уроков, если они забывают принести транспортир или циркуль. Не приняв мальчиков на занятия, Фридл частично решила бы проблему нехватки красок и кистей. Но разве так решает задачу учитель?!

Урок начинался с разминки — ритмических упражнений. Здесь Фридл использовала метод своего учителя из Баухауза — И. Иттена.

«Если я хочу почувствовать и пережить линию, я должен двигать рукой в соответствии с ходом этой линии, ибо я должен следить за линией в своих чувствах, т. е. двигаться в своей душе. Наконец я могу ощутить эту линию духовно, узреть ее, и тогда я двигаюсь в духе», — писал Иттен в своей работе о форме и цвете.

«Метод ритмических упражнений призван сделать самого художника и его руку окрыленными и гибкими… Благодаря этим упражнениям дети извлекаютсяиз зрительной и мыслительной рутины, они уже предвкушают дальнейшую работу, полную веселья и фантазии. Выполнение упражнений сосредоточит детей, даст им общий импульс» — так комментирует Фридл начало, ввод в общее действо.

Голод, грязь, тиф, конвой, зона — все оставалось за пределами чердака. Измученные дети погружались в иное пространство. Подхватывали заданный Фридл ритм, выводили на оборотной стороне листа эллипсы, синусоиды, круги и кривые. Такая же работа проделывалась с цветом — составлялась цветовая шкала, сбоку, на месте; именно этими цветами предстояло манипулировать, причем в заданном на той же шкале ритме.

Тематическим урокам предшествовал рассказ. Рассказы были короткими, но эмоциональными. Часто дети должны были вообразить себе то, что никогда не видели или видели, но забыли. Свободные темы чередовались с натюрмортами и копированием картин Боттичелли, Кранаха, Джорджоне. Есть несколько натурных рисунков женской фигуры, портреты. Сквозь все четыре с половиной тысячи работ проходят натюрморт с деревянными остроносыми туфлями и корзиной, вазы с листьями, набросок: женская фигура за столом, рядом — собака, под столом лежит (а у кого стоймя стоит) обглоданная кость. Просматривая рисунки, я выделила 26 тем, но не в них в конце концов дело. Дело в самом подходе Фридл к обучению детей.

Будучи знаменитым дизайнером[8], изысканнейшим живописцем и графиком, Фридл владела целым спектром выразительных средств. Фридл-художник преображала мир своим уникальным зрением. Потребность что-то делать руками — шить, конструировать, лепить, рисовать — была у нее с раннего возраста. И потому еще ей было легко с детьми. Детские рисунки ученицы Фридл Эдит Крамер (теперь Э. Крамер известный искусствовед, автор книг по лечению детей искусством) поражают разнообразием приемов и средств. С легкой руки Фридл этим искусством овладели не только ее ученики в Вене, Берлине и Праге, но и дети-узники с желтыми звездами на груди и номерами на руках.

В ход шло все: нитки, обрывки бумаги и тканей, бланки, раздобытые в канцелярии. Из этих бланков дети творили чудеса. Чтобы держать ритм композиции, разграфленные обрезки сопрягались по вертикалям и горизонталям, каждая линия-графа бланка работала на ритмический строй целого.

«Занятия рисованием не ставят целью сделать из всех детей художников. Они призваны освободить и полностью использовать такие источники энергии детей, как творчество, самостоятельность, пробуждать фантазию, укреплять природой данные способности к наблюдению и оценке действительности… Чего следует ожидать от творческого рисования? Прежде всего — стремления ко всеобъемлющей свободе, именно в ней реализуется ребенок».

Это написано Фридл в концлагере. Значит, и за колючей проволокой можно оставаться свободным и говорить то, что универсально во всех условиях, в любые времена. Значит, никакие обстоятельства не способны поработить сам дух человека, никакие обстоятельства не могут служить оправданием для превращения свободного человека в раба, ребенка — в покорного взрослого.

«А почему, собственно, взрослые так спешат уподобить себе детей? Разве мы так уж счастливы и довольны собой?» — спрашивает Фридл.

Еще два отрывка из ее лагерных заметок.

«Вспышками детского вдохновения, внезапными озарениями непозволительно дирижировать. Так можно утратить возможность проникновения в мир идей ребенка, лишиться взгляда, оценивающего готовность ребенка к восприятию… Те знания, которые навязываются и которые выше его сегодняшних представлений, ребенок воспринимает как посягательство на свою внутреннюю свободу и реагирует либо скукой, либо неадекватным поведением».

«Тем, что мы предписываем детям их путь, детям, которые, помимо всего прочего, развивают свои способности резко неравномерно, мы отлучаем детей и от их собственного творческого опыта…Учитель, воспитатель должен придерживаться самой большой сдержанности в оказании влияния на ученика. Даже тот учитель, кто обладает вкусом и художественными задатками, может закрепить ребенка в его эффектном, но примитивном способе рисования, может привить ему преждевременный «академизм»… Ребенок податлив и доверчив. Он жадно вбирает в себя указания взрослого. Следуя им, он немедленно получает результат, и верит, что благодаря средствам, полученным от учителя в готовом виде, сможет выиграть в том соревновании, что навязано ему извне. Таким образом ребенок отторгается от своих собственных задач. На этом пути он сначала теряет личные средства выражения, адекватные его жизненному опыту, а затем и сам этот опыт».

Попытка «через готовые упрощения приблизить детей к природе и творчеству» приводит к тому, что ребенок утрачивает самое ценное — самостоятельность. Мы за него решаем, как ему жить, что ему делать, по какой дороге идти. Мы расчищаем завалы, вырубаем леса, прокладываем мосты и велим двигаться по уготовленному пути. Привычка к указаниям приходит быстро и незаметно. Расплата же за несвободу — рабское мышление. Оно очень привлекательно для тех, кто знает, как надо. Фридл об этом говорит просто: «Слишком раннее усвоение готовых форм ведет к закрепощению личности».