Переход от спиритуализма к научному методу — это метасистемный переход, ибо последний включает в себя критический анализ всякого словоупотребления и всяких форм организации опыта, в том числе и спиритуалистических. Следовательно, этот переход — шаг по пути Эволюции, и он необратим. Социализм является прямым наследником великих религий прошлого, это единственная великая религия, возможная в век науки.
Спиритуалистическая трансцендентность прежних религий уступает место в научном социализме сочетанию предельной абстрактности в формулировке Высшей Цели и конкретности в производных целях на всех стадиях движения. Что нового вносит эта замена в религиозное чувство? Не действует ли она на него разрушительно?
Мне думается, что нет. Ведь природа человека остается неизменной. Если есть в ней нечто, вызывающее религиозное чувство, то оно никуда не денется. Преобразованию подвергается лишь концептуальная, вербальная сторона духовной жизни, причем, как я уже указывал, основные понятия, лежащие на границе с религиозно-эмоциональной сферой,— такие, как таинственность мироздания, смысл жизни, интеграция личностей, бессмертие, трансцендентность,— не выходят из игры, но переосмысляются. Это переосмысление является, в сущности, осовремениванием, приведением пограничного концептуального слоя в соответствие с реальностями нашего языка и мышления в научно-промышленную эру. Поэтому из общих соображений кажется скорее более вероятным, что это преобразование должно содействовать воспитанию религиозного чувства, а не подавлению его.
Размышления о смысле жизни в контексте идей об эволюции, творчестве и первозданной свободы личного волевого акта оказывают огромное влияние на психику человека, а следовательно и на его жизнь. О себе я совершенно точно знаю, что именно идеи. выраженные мною в "Феномене науки" и в данной книге, изменили мою структуру ценностей и сделали диссидентом. Моя профессия (физика плюс кибернетика) играла в развитии этих идей определяющую роль. Между прочим, среди советских диссидентов непропорционально большая доля принадлежит к ученым, а среди ученых - к физикам. Это, по-видимому, является результатом действия нескольких различных факторов, но я полагаю, что важнейшим из них является представление о Великой Эволюции, которое в качестве неотъемлемой составной части входит в мышление ученого, особенно физика, биолога, кибернетика. Иногда осознанно, иногда неосознанно это представление служит основой для построения собственных нравственных критериев, не совпадающих с теми, которые навязываются циничным тоталитарным обществом.
Относительность общих принципов
Итак, основным отличием социализма 20-го века от социализма 19-го века является то, что он гораздо более органично включает в себя идею свободы личности,— она входит не только в формулировку Высшей Цели, но и в представление об устройстве мира и механизме эволюции. Тоталитарный социализм советского типа можно, с этой точки зрения, считать не только варварской формой социализма, но и не социализмом вовсе. Теперь перейдем к другим чертам современного научного мышления, накладывающим печать на социально-политическое мышление. Я хочу отметить две таких черты.
Есть одно отличие в стиле мышления современного ученого по сравнению с учеными предыдущих эпох (включая 19 век), на которое не часто обращают внимание, но которое имеет, как мне кажется, весьма ощутимые социальные последствия. Оно касается отношения ученого к содержанию своей работы. Раньше ученые мыслили исключительно в терминах открытий.
Считалось, что законы природы существуют как нечто вполне законченное; задача ученого лишь в том, чтобы обнаружить их, раскрыть глаза своим современникам на их существование. Теперь же, главным образом благодаря новой физике, психология ученого заметно изменилась. Осознание того, что наука является лишь определенным способом организации чувственного опыта, оказалось необходимым физикам для их работы, для того чтобы понимать новые физические теории. Но принимая это представление, мы начинаем сознавать себя не столько открывателями, сколько творцами: создателями новых моделей действительности, которые оказываются более или менее пригодными для целей организации опыта. Элемент открытия не исчезает, конечно, совсем, но он скорее принимает характер удачного изобретения. В научных дисциплинах, более близких к непосредственному чувственному опыту, чем новая физика, этот фактор не играет такой большой роли, однако его влияние распространилось на философию и методологию науки в целом. Слова модель и моделирование принадлежат теперь к числу наиболее употребляемых в научной литературе. Ученый предпочитает говорить, что он построил модель (или теорию), а не открыл закон. Термин "открытие" употребляется только по отношению к непосредственно наблюдаемым феноменам. Относительность всех общих принципов и законов, их инструментальный, служебный характер — эта мысль прочно укоренилась в науке.
Какое отношение это имеет к общественным проблемам и к политике?
Образ мышления ученых шаг за шагом (правда, очень медленно: в масштабе поколений) распространяется на все общество. Непрофессионал не может усвоить технических деталей, но постепенно и часто неосознанно улавливает дух перемен, новый философски-методологический стиль. Особенно это относится к тем политикам, которые претендуют на то, чтобы идти в ногу со временем, и следовательно, призывают в союзники науку. Если в эпоху открытия законов для политика было естественно "открывать глаза" своим современникам на якобы найденные им объективные законы развития общества, как это сделал Маркс, то теперь это стало непопулярным. Чтобы иметь успех в обществе, где умы находятся под влиянием научного мировоззрения 20-го века, политик должен выражаться примерно таким языком:
"Есть несколько конкурирующих моделей, которые описывают проблемы нашего общества и, соответственно, указывают пути их решения. Мне наибольшее доверие внушает такая-то модель. Давайте основывать принятие решений на этой модели. Я полагаю, что через такое-то время мы увидим, хороша эта модель или плоха и сделаем соответствующие выводы."
Психология открытия законов порождает в политике психологию "все или ничего". Ибо закон или существует, или нет; он является либо великой истиной, либо печальным заблуждением. В сознании масс, к которому апеллируют политики, это преломляется так: общество устроено либо "правильно", то есть в соответствии с законами природы, либо "неправильно", то есть в противоречии с ними. Во втором случае общество должно быть безжалостно разрушено — "до основания, а затем" перестроено заново. Эта черта прежней науки роднит ее с догматическими религиями. Ибо догмат тоже или целиком истинен, или целиком ложен. Методологически европейская наука с самого своего возникновения стояла на позициях скептицизма и критицизма: многократная экспериментальная проверка и признание относительности всякой высказанной истины. Но онтологически — в представлении о сущем, о том, как дело обстоит "на самом деле", — она была столь же догматична, как и религия. Методология науки была профессиональным делом ученых, а онтология лежала в фундаменте мировоззрения и передавалась широким слоям людей.
Современная наука во всех своих аспектах стремится сделать человека эволюционистом и градуалистом в политике. Чем шире распространяется ее влияние, тем устойчивее становятся эти черты в обществе. Но это не означает отказа от революционности в мыслях и делах, если под революционностью понимать глубину преобразований. История науки 20-го века дает нам яркий пример революции и учит искать смелых и неожиданных решений. Эволюционизм и градуализм — вопрос метода. Идет процесс все более глубокого проникновения в сознание людей критического, научного метода. В частности, проникновение этого метода в философию изгнало из нее мышление в терминах "все или ничего" по отношению к общим законам и принципам, которое было родственно классическому религиозному догматизму и служило питательной средой фанатизма.
Кибернетическое мышление
Вторая черта современного научного мышления, на которое я хочу обратить внимание и вокруг которой буду вести изложение до конца этой части книги, совсем недавнего происхождения, и она не успела еще проникнуть достаточно глубоко в общественное сознание. Однако процесс проникновения происходит, и я придаю ему чрезвычайно большое, можно даже сказать — решающее — значение для судьбы научного социализма. Эту черту называют кибернетическим (или иногда системным) мышлением.