Читать интересную книгу Петербургская баллада - Дмитрий Леонтьев

— Мои книги вообще очень трудно экранизировать, — легко согласился писатель, — я больше про внутренний мир писать стараюсь, размышления разные, описания — как это в фильм вставишь? Стараюсь разрешения на экранизацию не давать, но иногда убалтывают… Я, как и все писатели, тщеславен.

— Жалко, что вы так подолгу пишете, — сказала Беликова, — одна книга в полтора-два года… А так ждешь от вас чего-нибудь нового…

— Вот теперь вижу, что вы и впрямь моя почитательница, — улыбнулся Смоляков, — но вы не задумывались над тем, что мои книги, может быть, потому вам и нравятся, что я над ними РАБОТАЮ? Над сюжетом, над персонажами, над стилем и слогом. Я только черновики переписываю по пять раз — чего же тут удивляться, что столько времени на создание книги уходит? Да и годы уже не те…

— Сил не хватает? — удивилась Беликова, оглядывая довольно крепкую фигуру своего собеседника.

— Меркантильности, — смеясь, пояснил писатель, — я воспитан иначе, чем современные рукоблуды. Перестраиваться мне поздно, а гоняться за гонорарами как-то постыдно…

— Про рукоблудие — это вы из Раневской? — уточнила Беликова.

— В каком смысле? — не понял Смоляков.

— У нее ведь это: «Не понимают писатели, что фразу надо чистить, как чистят зубы. В особенности дамское рукоблудие бесит — скорее, скорее в печать», — по памяти процитировала Беликова.

— Снимаю шляпу, — удивленно приподнял бровь писатель, — сейчас, к сожалению, мало кто помнит о Раневской, и уж еще меньше людей читают мемуары…

— Меня коллеги по отделу «Фаиной» прозвали, — призналась Беликова, — за сходство внешнее, любовь к этой актрисе и… Я, знаете ли, выражаюсь иногда… как бы это сказать?.. «По-раневски». К сожалению, я полностью лишена ее гениальности.

— К счастью.

— Простите?

— Не к сожалению, а к счастью, — вздохнул Смоляков, — талант, как и гениальность, это не дар божий, это — крест… Хотя, смотря как к этому относиться. Сейчас мало кто тащит крест, сейчас кресты носят… и стараются украсить как можно богаче. Впрочем, это уже лирика. Простите стариковскую болтливость. Я и без того злоупотребил гостеприимством хозяина кабинета.

— Нет-нет, что вы, — запротестовал Гурецкий, — поверьте, мне льстит, что такой человек, как вы, заинтересовался нашими скромными успехами.

— Вы здесь от Союза писателей? — уточнила Беликова.

— Что? — удивился Смоляков. — Почему вы так решили?

— Коломийцева была вашей коллегой, — пояснила Беликова, — да и остальные… писательницы — тоже… Я думала, вас направили из Союза узнать, как продвигается дело.

— Нет, — смущенно признался Смоляков и, к удивлению Беликовой, даже покраснел, — я очень отдаленно был знаком с этими писательницами. Я, знаете ли, редко посещаю тусовки, на которых они бывают… Сказать по правде, не посещаю вообще… Я здесь сам по себе… Стыдно признаться, но я собираю материалы для книги… Только не подумайте, что я такая бесчувственная сволочь — пришел делать роман на чужой беде… Я очень давно собираю материалы для книги о… людях с исковерканной психикой…

— О маньяках? — уточнила Беликова.

— Не совсем, — окончательно смутился писатель, — вы смотрели фильм «Человек дождя» с Дастином Хоф-маном? Какой же это маньяк? Душевнобольной человек, с удивительными вывертами психики. К слову сказать, очень редкая болезнь. Во всем мире таких людей не больше двух десятков. А есть куда более интересные персонажи. Вы бы видели, какие уникальные картины, скульптуры творят эти люди! О-о! Тут не все так просто, как может показаться на первый взгляд! Если бог что-то отбирает, он всегда что-то дает взамен… Кстати, талант — такое же отклонение, как и дебилизм. Здоровый человек это… вот, — с серьезным лицом указал он на майора Гурецкого, но Беликова все же заметила озорные огоньки, сверкнувшие в глазах писателя.

— Да уж, — горделиво выпятил грудь майор, — столько проверок прошел, что хоть сейчас в космос…

— А то, что вы называете маньяками, — продолжил Смоляков, — что сказать о них… Меня интересуют прежде всего уникальные выверты их психики. На девяносто процентов это крайне скучные и примитивные люди, но иногда встречаются довольно любопытные экземпляры. Если писатель рассматривает подобные казусы природы не как «страшилку для дебилов», может получиться довольно занятная вещь. Вспомните хотя бы «Красного дракона», «Молчание ягнят» или «Парфюмера». Я услышал по телевизору сообщение о его поимке и решил посмотреть своими глазами…

— Где вы услышали? — не поверила своим ушам Беликова.

— По телевизору, — повторил писатель, — в «ТСБ», вчера вечером.

Беликова выразительно посмотрела на Гурецкого. Тот сделал вид, будто увлечен просмотром допроса Бортко.

«Вот тщеславный дурак, — подумала она, — а ведь не может не знать, что подобное разглашение информации только повредит делу. Да и запрещено. Но не удержался: позвонил, похвастался…»

— Но этот объект для моего романа не подходит, — развел руками Смоляков.

— Почему? — живо заинтересовалась Беликова.

— Не нахожу интересным, — после секундного раздумья признался писатель, — на таком примитиве пусть работают журналисты и писательницы-детективистки… Но все равно было весьма занимательно, — галантно поклонился он в сторону Гурецкого, — благодарю вас.

— Всегда к вашим услугам, — любезно отозвался майор.

Смоляков попрощался и вышел. После короткого раздумья Беликова последовала за ним.

— Приходили-то зачем? — окинул ее уже в дверях Гурецкий.

— Да так… Я как-нибудь потом зайду, хорошо? — торопливо ответила Екатерина Юрьевна и поспешила за уходящим писателем.

— Владимир Иванович!

Он с удивлением оглянулся.

— Это опять я, — виновато улыбнулась Беликова, — я пройдусь немного с вами, можно? Было бы обидно увидеть вживую любимого писателя и так бездарно упустить этот шанс… Я совсем чуть-чуть вас помучаю — не откажите в любезности.

— Да бога ради, — радушно отозвался тот, — а я, в свою очередь, уточню кое-что у вас. Никогда не сталкивался с «полицией нравов» — вдруг когда решусь написать…

— Писать особо не о чем, — отмахнулась Беликова, — шесть человек на весь город и область, нас не хватает даже на притоны и всякую мерзость вроде детской проституции и прочих извращений… Какая уж тут борьба за нравственность! В этом, кстати, надежда только на вас — писателей… Если мне не изменяет память, вы тоже раньше служили в органах?

— Говорят, был неплохим опером, — признал Смоляков, — потом получил травму, — он кивнул на трость, — пришлось покинуть ряды… От скуки и стал писателем. Ненавижу безделье… Но это было очень давно. Изменились времена, изменился Уголовный кодекс, изменились названия служб и методы работы. Вот и хожу по коллегам, подлизываюсь, прошу дать информацию, разрешить присутствовать при обысках, задержаниях. Как говорили одни хорошие писатели: «Писать нужно либо о том, что знаешь хорошо, либо о том, чего не знает никто». А то ведь смех берет, когда это дамское рукоблудие читаешь. Неужели лень дойти до ближайшего отдела и проконсультироваться у первого попавшегося опера? Или просто снобизм душит: я самая умная, я все знаю?

— Так это же «иронические детективы», — заступилась за писательниц Беликова, — так, для убийства времени…

— Вы верите в то, что говорите? — Писатель остановился и грустно посмотрел ей в глаза. — Неужели у нас так много времени, чтобы тратить его на… это? Россия всегда была самой читающей страной, сейчас она стала самой листающей страной… Страшно! Это не «иронические детективы», это «смешные детективы». Они думают, что спишут свою некомпетентность и бездарность на «несерьезность» жанра, а ведь это временное явление. Наподобие увлечения бразильскими сериалами в начале перестройки. Помните, был такой бум в форме массовой истерии?

— Вы, часом, не женоненавистник?

— Я? Да упаси боже! — искренне обиделся Смоля-ков. — Я потому так и переживаю, что большинство моих любимых писателей — женщины. Они умеют писать чудесно, божественно, бесподобно! Откуда они берут эти краски для описания эмоций, как умудряются подсмотреть самые тонкие черты чувственных переживаний? Аж зависть берет, право слово. Я — ремесленник, я работаю над книгами, а они — творят. Жорж Санд, Цветаева, Ахматова, Маргарет Митчелл… Кстати, к вопросу об «ироническом детективе». Нас губит наша необразованность. Мы слепо верим рекламе, а ведь никто не рекламирует Агату Кристи, которая писала как раз «иронические детективы».

Да-да. Это умный и тонкий английский юмор. Чуть грубее, но не менее забавны «иронические детективы» Иоанны Хмелевской. А родоначальницей русского «иронического детектива» является Виктория Токарева — умница, талант! Вспомните ее «Джентльменов удачи». Нет-нет, женщины не только не уступают мужчинам в литературе, а зачастую многократно превосходят их. Просто мы не интересуемся хорошей литературой. Мы интересуемся литературой популярной. А коммерция и искусство — совершенно разные вещи. Собрались несколько человек и решили: давайте сделаем бабки! Давайте. Как? Раскрутим направление «женского детектива» — женщины благодарные читатели, а уж если для них будут писать свои…