Читать интересную книгу Убийства в стиле action - Питер Джеймс

Ронни занял за ней очередь. Через пять минут седой мужчина за прилавком в обмен на пятьдесят долларов протянул ему ключ, тоненький, как бритвенное лезвие, и полоску бумаги.

– Тридцать первый, – проговорил он по-английски с гортанным выговором и поднял палец. – На одну неделю. Если не придете, ячейка будет вскрыта, содержимое изъято. Понятно?

Ронни кивнул, посмотрел на бумажку. На ней напечатана дата и время вплоть до минуты. Вместе с конечной датой.

– Никаких наркотиков.

– Понял.

Мужчина бросил на него долгий опечаленный взгляд и неожиданно смягчился.

– Как вы?

– Ничего.

Мужчина кивнул.

– Безумие. Сумасшедший день. Зачем они это сделали с нами? Безумие, да?

– Безумие.

Ронни отошел, отыскал свою ячейку, отпер ключом. Она оказалась глубже, чем он ожидал. Сунул туда пакет, оглядываясь, проверяя, что за ним никто не следит, закрыл дверцу, запер. В голову неожиданно пришла мысль, и он вернулся к прилавку. Заплатил за полчаса пользования Интернетом, уселся за компьютер.

Через пять минут все устроил. Получил новое имя, фамилию, новый адрес электронной почты. Начал новую жизнь.

Только тут понял, что до смерти проголодался. Вышел из конторы, пошел искать гамбургер, жареную картошку. И корнишоны. Почему-то был готов на убийство ради корнишона. Жареный лук. Кетчуп. Пиво. Кока.

Шампанское будет попозже.

56

Октябрь 2007 года

– Войдите, – ответила Элисон Воспер на стук в дверь.

Кэссиан Пью старательно одевался для этой встречи. Лучший синий костюм, лучшая белая рубашка, любимый галстук – голубой с белым геометрическим рисунком. Опрыскался безумным количеством «Кельвин Кляйн», из-за чего от него пахло так, будто его мариновали в этом одеколоне.

Отношения с людьми всегда чувствуются, и Пью знает, что между ним и этой конкретной дамой, заместительницей главного констебля, они возникли с самой первой встречи. Это было в прошлом январе на конференции Столичной полиции по борьбе с терроризмом и исламской угрозой в Англии. Возникло не просто взаимное сексуальное влечение. Он вполне уверен, что она с таким усердием и энтузиазмом уговаривала его перевестись в суссекскую уголовную полицию, добивалась повышения в чин суперинтендента, имея в виду побочные планы.

Понятно, какие именно. Он знает, как нравиться женщинам. На протяжении всей карьеры до нынешних пор сосредоточивается на высокопоставленных женщинах-полицейских. Не все поддаются, фактически некоторые столь же непробиваемы, как их коллеги мужского пола, если не больше. Но немалый процент составляют нормальные женщины, умные, сильные и в то же время эмоционально беззащитные. Надо лишь нажать нужные кнопки.

Поэтому его так изумил холодный прием заместительницы главного констебля.

– Садитесь, – бросила она, не отрывая глаз от утренних газет, веером разложенных перед ней на столе, как карты в покере.

– Спасибо, – проворковал Пью.

Сквозь ледяное выражение не пробилась улыбка. Сидя за огромным письменным столом из палисандрового дерева, Элисон Воспер продолжала читать статью в «Гардиан», держа посетителя на расстоянии вытянутой наманикюренной руки.

Пью опустился в черное кожаное кресло. Хотя прошло уже четыре месяца с того дня, как он в четырех местах сломал левую ногу, когда в везшее его такси врезался угнанный фургон, долго стоять до сих пор тяжело. Впрочем, он никому об этом не докладывает, не желая рисковать будущей карьерой, боясь, что его примут за полуинвалида.

Пока Элисон Воспер читала, он разглядывал оправленные в рамки фотографии ее мужа – плотного офицера полиции на несколько лет старше жены – и двоих сыновей в школьной форме и глупых очках.

На стенах висели дипломы на ее имя и пара гравюр с изображением старого Брайтона – на одной ипподром, на другой давно исчезнувший пирс.

Зазвонил телефон. Элисон наклонилась, взглянув на дисплей, взяла трубку, отрывисто бросила:

– У меня совещание, перезвоню. – Разъединилась и продолжила читать. Потом вдруг спросила, не поднимая глаз: – Ну, как у вас дела?

– Пока замечательно.

Элисон взглянула на него, Пью попытался удержать ее взгляд, но она мгновенно устремила его куда-то на край стола. Потянулась за какими-то бумагами, начала перелистывать печатные страницы, как бы что-то отыскивая.

– Как я понимаю, вам поручили старые незакрытые дела?

– Да.

На Элисон Воспер короткий облегающий черный жакет с белой блузкой, зашпиленной на горле серебряной брошью с опалом. Грудь, которую Пью старался мысленно представить, почти плоская. Она посмотрела на него и улыбнулась. Долгой, почти манящей улыбкой.

Пью мгновенно растаял. Начальница вновь опустила глаза и принялась листать бумаги.

Есть в ней что-то благоуханное, думал он. Не красавица, но очень привлекательна. Кожа молочно-белая, даже маленькая выпуклая родинка на шее – единственное пятнышко – выглядит интригующе. От цитрусового аромата духов в паху вспыхнул фейерверк. Чистая, сильная, властная женщина. Хочется обойти вокруг стола, сорвать с нее одежду, повалить на ковер.

При этой мысли возникла эрекция.

А она все смотрит в стол, перебирает чертовы бумаги!

– Очень рад снова вас видеть, – мягко сказал он, как бы о чем-то напоминая, подсказывая.

В ожидании выдержал паузу. Испытывает ли она то же самое, но просто робеет? Может быть, собирается предложить ему встретиться наедине в другом месте, выпить по рюмке. В каком-нибудь уютном местечке.

Можно было бы пригласить ее в свою квартиру у гавани. С чудным видом на яхты.

Элисон снова взялась за «Гардиан».

– Что-то ищете? – поинтересовался Пью. – О суссекской полиции пишут?

– Нет, – отмахнулась она. – Просто хочу быть в курсе ежедневных событий. – Потом, не поднимая глаз, спросила: – Полагаю, вы начали просматривать досье?

– Да, – кивнул он, – конечно.

– Убийства, подозрительные кончины? Давно пропавшие без вести? Другие невыявленные тяжкие преступления?

– Да.

Элисон перешла к «Телеграф», бегло просмотрела первую страницу.

Пью нерешительно смотрел на нее. Между ними стояла невидимая стена, и он совсем пал духом.

– Послушайте… я хотел спросить, нельзя ли поговорить с вами неофициально?

– Говорите.

– Ну, я знаю, что должен отчитываться перед Роем Грейсом, только меня это несколько беспокоит.

Элисон отложила газеты.

– Продолжайте.

– Вам, конечно, известно об исчезновении его жены, – продолжал Пью.

– Вся полиция помнит об этом, хотя прошло девять лет, – ответила Элисон.

– Ну, прошлым вечером я поехал поговорить с ее родителями. Они глубоко озабочены. Не уверены, что суссекская полиция проводила независимое расследование.

– Поясните.

– Хорошо. Дело вот в чем. Все это время единственным, ответственным за расследование, был сам Рой. По-моему, это неправильно. Я имею в виду, в Столичной полиции никогда так не делается.

– Дальше?

– Э-э-э… – Пью продолжил еще более елейным тоном: – Ее родителей это сильно смущает. Читая между строк, я бы сказал, они подозревают, будто Рой что-то скрывает.

Элен Воспер долго смотрела на него.

– А вы как думаете?

– Хотелось бы попросить у вас разрешения заняться этим в первую очередь. Предоставить мне свободный выбор любых следственных действий, которые я посчитаю необходимыми, чтобы копнуть глубже.

– Разрешаю. – Начальница кивнула и снова уткнулась в газету, отпустив Пью взмахом руки. Той, на которой было два кольца – одно с бриллиантом, другое обручальное.

Когда он встал, сексуальное возбуждение улеглось, сменившись совсем другим волнением.

57

Октябрь 2007 года

Идет час за часом, свет горит, вентилятор в вытяжке работает. В крошечной комнатке без окон Эбби потеряла счет времени. Неизвестно, то ли глубокая ночь, то ли утро. Во рту и в горле пересохло, желудок терзает голод, затекшее тело болит под тугими полосами липкой ленты.

Она тряслась от холода на ледяном сквозняке. Отчаянно хотелось высморкаться, прочистить заложенный нос. Ртом вообще вдохнуть невозможно. Эбби почувствовала приближение очередного приступа паники.

Чтобы успокоиться, постаралась дышать медленней. Возникало ощущение, будто она умирает, отделяется от тела, парит над ним. Как будто связанная обнаженная женщина уже не она, а другая.

Она умерла.

Сердце колотится, стучит кузнечным молотом. Попыталась сказать что-нибудь самой себе, слыша в горле глухое мычание. Я еще жива. Слышу, как бьется сердце.

Пластырь на лбу врезается в мозг. Глаза слипаются, взгляд не фокусируется. Вдруг тело покрылось холодным потом от ударившей в голову мысли: вдруг он ушел и оставил ее… умирать?