какого-то словенского племени. Он ведь даже и не знает, как это племя называлось. И начальник, протонотарий, тоже не знает, кто его родители. Он был привезен из земель абхазов, которые калечили мальчишек сотнями, продавая их константинопольским купцам. Из их страны и не вывозили больше ничего, кроме этого страшного товара. Нечего оттуда везти, это же просто дикие горы.
Стефан зашел в харчевню, где заказал любимое блюдо — сфунгато. Сложный омлет, пришедший сюда из старого Рима, пережил века. Нотарий любил вкусно покушать. Ведь у евнуха так мало радостей — еда, власть и золото. Они все жили ради этого. А поскольку ни власти, ни золота у Стефана пока не было, он баловал себя по воскресеньям чем-нибудь вкусненьким. Уютное пузико, которым начинал обзаводиться молодой, в принципе, парень лучше всего другого доказывало, что он на верном пути. Он не какой-нибудь рыбак или горшечник, что были тощие, словно прут, и черные от палящего солнца. Он уважаемый человек, который питается вкусно и обильно. Всю неделю он предвкушал этот поход в харчевню на рынке. Он мечтал о нем. Он тщательно взвешивал, чем именно вознаградит себя за очередную тяжелую неделю. Он долго колебался между запеченой свининой и рыбой под пряным соусом, но потом его ум занял сложный салат из мяса птицы и овощей со специями. После тщательных размышлений, он отринул и эту идею. Омлет! Ну, конечно же. Сфунгато! Это было именно то, что нужно. И он съест его именно там, в любимой харчевне на рынке, где блюдо приготовят на его глазах, пока он будет предвкушать прием пищи, смакуя охлажденное вино с острова Хиос. Да, вот оно, настоящее счастье!
Шум рынка остался немного в стороне, потому что Стефан сел в дальнем углу, недалеко от очага и стола, где хозяин лихо управлялся ножом, стуча им по разделочной доске. Стефан сел там, где на него не будут коситься мелкие купцы, солдаты и лавочники. Все-таки евнух, который сильно выделялся в обычной толпе, был нечастым гостем здесь. И кто знает, что у него на уме, и что он подумает, услышав слова подвыпившего завсегдатая. И куда он эти слова понесет...
Стефан любил слушать то, что говорят другие. Ему были забавны их житейские проблемы, семейные неурядицы и удачи в торговле. Он слушал и откладывал услышанное в емкой, тренированной памяти писца, привычного день за днем пропускать через себя потоки информации, нужной и ненужной. А пока он с наслаждением наблюдал, как хозяин мелко режет свинину, распуская мясо на невесомые лепестки. Ведь предвкушение — это половина удовольствия. Свежее мясо стоило недешево. Чернь и солдаты тоже ели мясо, но из-за обилия соли оно было похоже по вкусу на старое седло. И то, его для этого нужно было вымочить в воде, иначе оно напоминало очень соленое старое седло. Но Стефан был выше этого. Сегодня его день, и свинина будет отборной. Сковорода, куда плеснули оливкового масла, весело зашкворчала. Теперь нужно подождать, чтобы она раскалилась. На разогретый металл легло нежное мясо, породив обжигающие масляные брызги. Как будто маслу не нравилось, что к нему в гости пришел кто-то посторонний. Как будто масло сердилось... Впрочем, вскоре в сковороде наступило перемирие, и розовая свинина стала покрываться коричневой корочкой, которая плотно запечатывала внутри ароматный мясной сок. А повар в это время уже вовсю крошил морковь, лук и зелень. У него были свои секреты, и в смесь летела щепотка то одной, то другой травки, названия которой никто не знал. Мастер тщательно хранил свои секреты. Вскоре и овощи полетели на сковороду, чтобы смешаться с полуготовым мясом и пропитаться его духом. Разогретое масло снова возмутилось было, громко заворчав и выбросив из сковороды обжигающие капли, но опять успокоилось, приняв неизбежное. А теперь самое главное! Умелый повар не может пропустить это. Ведь тогда он не повар, а гнусный обманщик. Этот повар был хорош. Он взял зубчик чеснока, и раздавил его ножом. Не порезал, как недалекая деревенщина, а именно раздавил. В этом незаметном действии весь смысл! Чеснок тоже полетел в сковороду, наполнив харчевню божественным ароматом, а рты посетителей слюной. В глиняной миске повар взбил яйца, добавив туда молока и специй. Легкая воздушная шапка словно дышала, ожидая своей очереди. Тут нужно было не пропустить момент! Да! Пора! Стефан наслаждался этим зрелищем больше, чем болельщик из Зеленой Партии в тот момент, когда колесница, на которую он поставил свою недельную получку, неслась к финишу первой. Еще не пришла, но уже не было ни малейшего сомнения в обратном. Повар снял сковородку с огня и залил ее взбитыми яйцами. Печь, разогретая с самого утра, приняла сковороду в свою утробу. Осталось всего ничего! Четверть часа, и на стол перед нотарием Стефаном поставят блюдо, которого он ждал всю неделю. Его награду от самого себя, истинный смысл его скучной жизни.
А пока нотарий томился в ожидании, он привычно сортировал слова, фразы и куски разговоров, которыми была наполнена харчевня. Чушь, снова чушь, нелепое вранье... Стоп! Это еще что? Два купца средней руки горячо обсуждали что-то такое, что чушью не было совершенно точно, но и чем-то необычайным тоже не являлось. Война же идет. Хотя нет, разговор был крайне необычным...
— Сто двадцать номисм, уважаемый Евсевий! Сто двадцать номисм! Вы представляете? — Смуглый носатый грек, одетый в заштопанную тунику, махал руками в возбуждении.
— За всех троих? — лениво поинтересовался второй собеседник. — Он был более состоятелен, на что указывал цветной талар, надетый поверх туники. Не роскошный, и даже не слишком нарядный, но вполне достойный торговца средней руки.
— За каждого! — горячился первый. — За каждого!
— Однако, Тимофей! — крякнул Евсевий. — Кто-то очень хочет вернуть свою родню из рабства. Небедный человек, наверное. А откуда знаешь об этом?
— Иудеи шептались в Долине Плача, — ответил Тимофей. — Я их речь хорошо понимаю, в Иерусалиме бывал с караванами, пока не попал под персидский набег. Да ты и сам про это знаешь...
— А кого ищут-то? — спросил Евсевий.
— Да я и не понял толком. Так, какие-то обрывки слышал. Вроде баба и двое ее сыновей. Склавины.
— Да кто за этих варваров такие деньги готов платить? — раскрыл рот Евсевий. — Может, какого-то архонта семья? Так он бы уже набег устроил и потребовал семью вернуть. Чудеса какие-то, почтенный Тимофей!
— Сам удивляюсь! — развел руками Тимофей. — Мне бы эти триста шестьдесят номисм, я бы снова на ноги встал. Эх!
Стефан механически жевал принесенное блюдо, не чувствуя вкуса. Баба и двое сыновей. Прямо, как он с