– То ешть, он подумает, што он дамп и… Аха, понял… – Бужыр почесал за приплюснутым, как блюдце, ухом. – Нет, не понял. Как он штанет делать, ешли нишэхо не помнит? И не умеет. И это, как он шамок…
– Сдались тебе эти самки, – с раздражением произнес Пуго. – Объясняю еще раз – специально для самых умных. Если просто взять и заблокировать хомо память, то он все забудет. Но когда происходит случайная амнезия, то некоторые участки памяти продолжают у хомо работать. Этот хомо наверняка что‑то помнит и умеет делать. Например, умеет пользоваться оружием. Думаю, что он и с вашими самками справится. Если подсказать кое‑что.
Бужыр с минуту раздумывал, увлеченно почесываясь под мышкой. Потом спросил:
– То ешть он о шэбе не помнит, но кое‑што умеет? Так, што ли?
– Примерно так. – Пуго с облегчением выдохнул. – И при определенных условиях станет почти настоящим дампом. Таким, что и не каждый отличит.
– А ешли он вдрух ошухаетша и наброшытша на наших?
– Ты имеешь в виду, что он вспомнит о том, что он – хомо?
– Ну да.
– И убьет пару‑тройку дампов?
– Ну да.
– Ну и что? Всех же не убьет. – Шам закатил глаза вверх и выспренно произнес: – Наука, уважаемый Бужыр, в конце концов, требует жертв… Кроме того, сразу он все не вспомнит. Видишь ли, память в подобных случаях возвращается не сразу. Сначала он станет вести себя странно. Понимаешь? И мы всегда успеем среагировать. И даже извлечем из этого пользу.
– Какую?
– Если к хомо вернется память, то он вспомнит и о Капитолии. Тогда мы его допросим и получим ценную информацию. Например, об устройстве их укреплений. Понимаешь? Ну а потом уже убьем. Куда торопиться?
Бужыр скривился. Перекошенная физиономия выразительно свидетельствовала о том, что вождя «мусорщиков» терзают глубокие сомнения. Наконец, он изрек:
– Может, вшо‑таки лушшэ шражу убить?
– Не понимаю тебя, Бужыр. – Пуго с неодобрением покачал морщинистой, как засохшее яблоко, головой. – Вроде, мудрый и храбрый вождь, а тут… Ты же сам жаловался, что ваши самцы почти разучились оплодотворять самок. Импотенты они, короче.
– Да, эти шамые, – тяжко вздохнув, согласился Бужыр. – Импотенты.
– Так и я об этом. И бойцов у вас в септах не хватает. А ты предлагаешь его сразу убить. Не слишком ли дорогое удовольствие пустить такого молодца на мясо? – Щупальца под глазами шама требовательно вытянулись вперед. И Бужыр почувствовал в голове легкий холодок.
– Ну‑у… – Вождь почти сдался под напором Пуго. Но продолжал сомневаться. – Ешли ты харантируешь…
– Уверяю, из него может получиться отличный воин и самец. Надо лишь внушить ему, что он дамп. И я об этом позабочусь.
– А вдрух у нехо шовшэм не ошталошь памяти?
– В смысле – навыков?
– Ну да. – Бужыр кивнул. – И он, как этот – как идиот?
– А мы сейчас это проверим…
* * *
Он сидел у стены и дремал, когда к нему приблизилась целая делегация мутантов.
О троих из них – в тряпичных обмотках – пленный уже знал, что они дампы. И даже запомнил по именам: Бужыр, Убош и Шуб. Имени четвертого мутанта – очень уродливого и, до кучи, еще и с тремя глазами – Он не знал. Но успел с ним пообщаться с полчаса назад. Точнее, мутант задавал много разных вопросов, а Он отвечал. Отвечал, в основном, односложно, потому что смысла большинства вопросов не понимал.
А еще во время того допроса «трехглазый» постоянно пялился на Него своими буркалами и вращал хоботками – словно хотел просверлить в Нем дырки. У Него при этом противно холодело в голове, и Он как будто проваливался в черную яму. Кажется, даже пару раз потерял сознание. Хотя толком описать, что с Ним творится, Он не мог – не хватало мыслей и понятий. Боль в голове утихла, а вот противное ощущение пустоты не проходило.
Затем все мутанты, включая трехглазого урода, куда‑то ушли, оставив пленного в одиночестве. Ушли, вроде бы, недалеко – Ему даже показалось, что Он слышит бубнящие голоса. Но прислушиваться к ним не стал – доносились голоса еле‑еле, да и не интересовали Его чужие разговоры. Тут с собой бы разобраться.
Для начала Он осмотрел свое тело. Тело было, в целом, нормальное – молодое, крепкое и мускулистое. И без серьезных повреждений – так, с десяток мелких ссадин и синяков. Правда, на подъеме правой ступни Он обнаружил совсем свежий розовый шрам от едва затянувшейся раны – глубокий и рваный, пересекающий почти всю ступню. Он пошевелил ею, однако боли не почувствовал.
Тогда Он решил встать. Задача оказалась не из простых, потому что ноги поначалу подкашивались и дрожали – то ли из‑за того, что затекли, то ли по причине общей слабости. Но раненая нога при этом не болела, и Он мог ступать на нее твердо. И голова не кружилась. Что уже само по себе было неплохо.
Он походил взад‑вперед, разминая ноги. И даже руки чуток размял, которые по‑прежнему оставались связанными за спиной. Попутно Он оглядывался по сторонам, но ничего особенного в полутьме не разглядел. Лишь окончательно убедился, что находится в очень большом подвале, кровлю которого поддерживали многочисленные бетонные колонны‑опоры.
Помещение можно было бы считать совсем пустым, если бы не несколько деревянных столбов на распорках, стоявших в дальнем конце подвала. Однако предназначение столбов Его не заинтересовало, как и самого подвала, в котором Он очутился. Ну – подвал. Ну – столбы. Ну – дампы какие‑то. И чего?
Даже вопрос о том, что лично Он в этом подвале делает, не вызывал у Него особых эмоций. Физически Он ощущал себя почти здоровым. А вот чувства в нем словно заснули. Поэтому Он не предпринял ни малейшей попытки, к примеру, найти выход из помещения. Зачем его искать, если Он ничего не хотел и ни о чем не думал?
Походив так туда‑сюда несколько минут, Он снова присел, облокотившись спиной на стену. И, кажется, немножко задремал. Однако заснуть как следует не успел – не дали подошедшие дампы и примкнувший к ним «трехглазый». Этот первым и заговорил, неожиданно окликнув:
– Эй! Как дела, Тим?
– Что? – Пленный с недоумением поднял опущенную к груди голову.
– Тебя ведь Тимом зовут, верно? – вкрадчиво спросил «трехглазый».
– Тимом?.. Не знаю.
– Тимом, Тимом – ты просто об этом забыл, – уверил мутант.
– Забыл?
– Да.
– Это как… Почему?
– Потому что тебя сильно ударили по голове. Вчера, когда ты дрался с нео. Вот у тебя память и отшибло. Теперь понимаешь, почему ты ни черта не помнишь?
– Кажется, понимаю, – неуверенно произнес Он. Отшибло память? После того, как его ударили по голове?..
Объяснение, предложенное «трехглазым», показалось настолько простым и понятным, что Он с облегчением вздохнул. Вот же как бывает! Оказывается, его просто ударили по голове. И Он все забыл, даже собственное имя. Но, наверное, теперь сможет все вспомнить. Для начала надо запомнить, что его зовут Тим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});