могу, ствол направлен туда, где раньше находилась моя спина. Пока никого, а нет, вот он. Точку прицела на ноги, повторим результат, выстрел, чёрт, противник падает головой назад. Вспышка контроля от Гарпуна.
— Спасибо, — говорю в гарнитуру, тот показывает мне знак «Ок».
Выкатываюсь из-под кровати, поднимаюсь, что там у нас?
— Не стреляйте, мы сдаёмся, — раздался голос откуда-то из тёмного угла.
— На свет вышли, — крикнул я. — Доложить по минусу, — это уже тихо и в гарнитуру.
— Минус два, — Гарпун, — один из них твой.
— Минут три, — Штамп.
Должно выйти шесть человек, посмотрим, что будет. В углу зашевелились и начали выходить люди с поднятыми кверху руками. Этих убивать нельзя, не по этикету так. Отведём в деревню, пусть люди сами их судьбу решают. Нам сегодня смертей достаточно.
Вышло восемь человек, вот так сюрприз. А пленный наш божился, что их сорок два, но оказывается, их сорок четыре. Ну да ладно, с него теперь не спросишь.
— Руки в гору, кто дёрнется, валю, — скомандовал я как можно жёстче. — На колени упали, — люди подчинились и быстро исполнили команду. — Вяжите, я прикрою.
Наши быстро спеленали их парами и усадили на койки. Штамп и Гарпун остались их караулить, а мы принялись за обыск. Ну не бросать же трофеи, тем более что теперь есть кому их тащить. Я прошёл по своему пути и подобрал опустевший магазин, хотя нет, ещё два осталось. Жаль, у нас больше доступа к боеприпасам нет. В рюкзаке от силы четыре коробки лежит. Вся надежда на то, что мы в Нижнем или Дзержинске прибарахлиться сможем. Если нет, то придётся «Валы» в ветошь промасленную заматывать, до лучших времён, а мне эти машинки очень понравились. Да и лучше на «Винторезы» эти запасы оставить. Автомат можно и Калашникова использовать, а вот в дальней стрельбе бесшумность и невидимость больше толку принесут.
По всему бункеру собрали немало стволов, запасов у этой падали хватало. С патронами не повезло, нет, их тоже было в достатке, но вот девять на тридцать девять не обнаружили. Придётся всё-таки снова «Калаш» в руки брать. Это не плохо, убойность и точность у него хорошая, вот только звук — тоже. Ну не в нашем положении капризничать.
Запрягли трудовые резервы, и вперёд, до деревни. Пошли в ночь, не очень хотелось среди трупов ночевать, а убирать их — тем более. Можно, конечно, пленных заставить, но тоже как-то лень. До деревни доберёмся, там отдохнём денёк, приготовимся и пойдём дракона воевать. Охотники мы, в конце-то концов, или погулять вышли?
Глава 14
До деревни добрались ближе к концу ночи. Рассвет ещё не начался, но на горизонте уже появилось первое просветление. На землю опустился густой туман, какой бывает только в предрассветных сумерках, поздней осенью. Стало влажно и холодно. Гарпун застучал в калитку. Минут пять было тихо, затем послышались шаги и недовольный голос.
— Кого там нелёгкая принесла? — хриплым голосом спросили из-за калитки. — Не пускаем никого до утра.
— Я тебе сейчас двери вынесу, — начал сразу же заводиться Штамп. — Охотники вернулись, открывай давай.
— Ой, батюшки, — голос тут же сменился на подобострастный. — Мы уж и не ждали вас, сейчас, сейчас, проклятая щеколда.
Наконец скрипнула несмазанными петлями калитка, и мы смогли пройти внутрь.
— Старосту зови, — буркнул я устало, проходя мимо привратника.
— Сей момент, я мухой, — залебезил тот и тут же сорвался с места, через секунду вернулся обратно. — Сейчас, сейчас, дверку только за вами запру.
Задвинув ржавый засов, он снова умчался за старостой. Спустя минут пятнадцать появился Егор.
— Это что за номер? — удивлённо уставился он на пленных.
— Люди Ежа это, — ответил я. — Сдались.
— Куда сдались? — опять не понял Егор.
— Блин, в пункт приёма стеклотары! — вспылил я.
— Это как так? — ещё больше запутался Егор.
— Короче, Егор, не вникай сильно, — продолжил я. — Люди сдались в плен, Ежа больше нет, бункер можешь пользовать сам, как хочешь, где он находится, я тебе покажу.
— И чего мне с ними делать? — снова удивился Егор, прямо вечер удивлений у него сегодня.
— Это уже тебе решать, — отмахнулся я.
— Ну я не просил, они мне не нужны, — начал он.
— Егор, если ты думаешь, что я буду стрелять в безоружных, то ты меня с кем-то путаешь, — обернулся я к старосте и строго посмотрел ему в глаза. — Если ты такой умный, устрой суд и повесь их на стене.
— Я… как… да я разве могу? — кое-как смог выговорить он. — Это как же так, может их в Ворсму отвести? Хотя какая Ворсма, — вдруг хитро прищурился он. — Теперь, в соответствии с нашим договором, я отношусь к вам. Вот вы, как главный, теперь и решайте.
— Ну заебись ты придумал, — у меня даже челюсть отвисла. — Молодец, Егор, значит, слушай. Как главный, решаю приставить их к работам до нашего отъезда. Нам обеспечить жильё и пропитание на два дня, затем этих мы заберём с собой.
— Ну вот и славно, — улыбнулся тот. — Сейчас распоряжусь, чтобы вас разместили. Может в баню?
— Обязательно, но завтра, — устало ответил я. — Всё завтра.
Нас разместили в одном из домов. Обыкновенный пятистенок с печкой, лавками и самоткаными дорожками, как будто к бабушке в деревню приехал. Кстати о бабушке, она тут тоже присутствовала и хлопотала так, как будто мы её внуки. Звали её баба Маша, и энергии в ней было хоть отбавляй. Пленников закрыли в сарае, но и пожрать дать не забыли. К ним тут же приставили молодого увальня с берданкой наперевес. Но нам было уже глубоко до всего этого, спать хотелось просто ужас. Не успел я упасть на свою лавку, как тут же провалился в сон.
Сон был беспокойный, странный и даже немного жуткий. Да и состояние моё перед этим сном тоже нормой не назовёшь. Ощущение было такое, будто я простудился, и у меня начинается жар. Снился тоже какой-то бред, будто я привязан к столу из нержавеющей стали, а надо мной склонился Пётр. Нет, не святой Пётр, а тот самый, который Царь. Он что-то бормотал, прикреплял ко мне какие-то приборы, постоянно приговаривая: «Скоро ты будешь со мной, Сумрак, недолго тебе ещё осталось…»
Проснулся я от того, что меня тормошили.
— Сумрак, ты как? — надо мной склонился Гарпун. — Эй, народ, кажется, у нас больной, — крикнул он кому-то за спину.
Тут же у моей лавки появились все мои друзья и начали по очереди прикладывать свои ладони к моей голове.
— Ну-ка разойдись, молодёжь! — через них с трудом протиснулась баба