Читать интересную книгу Королева Камилла - Сью Таунсенд

Тоник обычно отвечал на это:

– Ну и что? Вот я гей, но мне все равно нравятся сучки.

Джин с Тоником стали любовниками, еще не достигнув половозрелости. Джин взял себе роль пассивного партнера, и Тоник, бывало, пенял ему:

– Ты такая ленивая жопа, не можешь оторвать передние лапы от пола, а потею я.

Грэм не прислушался к советам родителей и вывесил видео в Интернете. Практически немедленно его просмотрели два посетителя – транссексуал из Бангкока и 89–летняя поклонница Мантовани[53], Кларисса Визерспун из Регби. Миссис Визерспун отправила Грэму электронное письмо и свою фотографию в корсете и красной феске.

«Я необычная, – писала миссис Визерспун, – я юна душой, у меня собственный дом, я люблю «Дураков и коней»[54] и считаю, что Дэвид Джейсон[55] лапочка. Вы подходите мне почти по всем параметрам. А я вам?»

Несколько месяцев Грэм проверял электронную почту по десять раз на дню, ожидая увидеть на экране женщину своей мечты. Но те, что называли себя фанатками настольных игр, выглядели так, будто ни разу в жизни не мыли голову, а искристые казались слегка сумасшедшими. Однажды пришло письмо от какой‑то ослепительной красавицы, которая писала, что она чемпионка по нардам, и Грэм, разволновавшись, тут же написал ответ. Но когда он подозвал к экрану мать, та сказала, что Грэма разыграли. На фотографии была Джина Лоллобриджида – кинозвезда, о которой Грэм никогда не слышал.

Теперь же обоих родителей уже нет в живых, и отговорить Грэма было некому. Так что он нашел большой конверт, вынул из кошелька четыре марки первого класса и опустил посылку в ящик на углу.

29

Митци, сучка кинг – чарльз – спаниеля, лежала под столом министра финансов Стивена Флетчера, пристроив изящную мордочку на начищенных туфлях хозяина и приподняв атласное ухо. Митци слушала тревожный разговор между Стивеном и премьер – министром.

– Пожалуйста, Джек, не проси меня избавиться от Митци.

– Мы должны подать пример, канцлер[56]. Как мы можем вести войну против собак, если одна из них укрывается в самом сердце правящего кабинета?

– Но Митци такая послушная, такая безобидная.

– Она собака, канцлер.

– Но с тех пор как Вероника отказалась переезжать из своей паршивой деревни, у меня кроме нее никого нет.

Разговор оборвался внезапно: по телефону премьер – министр почти никогда не прощался. Митци выбралась из‑под стола и встала рядом с хозяином. Она порадовалась, когда исчезла капризная Вероника, вечно нудевшая про собачью шерсть, а то и про блох. К счастью для Митци, эта жалкая идиотка предпочла деревенское затворничество.

Митци прыгнула к министру на руки и, прижавшись лощеной головой к его колену, скосила на хозяина карие глаза, полные безоговорочного обожания. Этот взгляд она отрабатывала, когда оставалась одна, перед зеркальной дверью платяного шкафа в спальне. Министр погладил Митци по голове и с горечью вспомнил отдалившуюся от него жену. Ее любовь никогда не была так беззаветна, как любовь этой собаки.

– Я никогда от тебя не откажусь, Митци, – сказал министр.

Только Митци знала, как слаб он стал в последнее время. Это она сидела рядом с ним до глубокой ночи, пока он корпел над документами и схемами, из которых следовало, что Англия через три года разорится дочиста и будет ходить в лохмотьях и ночевать под мостами, если налогообложение не увеличить на три пенса из каждого фунта. Он делал все, что было в его силах для страны, но ведь никто, даже Бог, не мог бы дать людям того, что они хотят, – низкие налоги и безукоризненную социальную защиту.

Англия задолжала Соединенным Штатам сто миллиардов фунтов, а Соединенные Штаты задолжали семь триллионов долларов Всемирному банку Министр иногда думал, что деньги – это абстракция, которая живет только в воображении людей, совершающих сделки. Он чувствовал себя канатоходцем, который, пройдя половину пути, видит, что площадку впереди охватило пламя. Министр гадал, как Джек Баркер стал таким влиятельным. Одним взглядом тот мог заставить замолчать всех присутствующих в комнате. Наверное, думал министр, это потому, что Джека больше ничто не волнует, и, значит, ему нечего бояться.

Министр баюкал Митци как ребенка. Он целовал ее, шептал, что она красавица и клялся в вечной любви. Потом опустил на пол, сел и написал:

Дорогой Джек,

С большим сожалением вынужден сообщить тебе, что ухожу в отставку с поста министра финансов.

Ты просил меня выбрать между работой и собакой. Я выбрал собаку.

Хотел бы я сказать, что работать с то – бой было для меня честью и удачей. Увы, не могу.

Стивен Флетчер.

Министр прочел письмо вслух и спросил Митци, что она думает.

Митци пролаяла:

– Не пори горячку, Стив, оставайся и помоги нам выиграть битву за собак.

Флетчер сунул письмо в конверт и запер в ящик стола. Митци всегда подает умные идеи, подумал он. Собака благоразумна и рассудительна, не в пример большинству его советников, которые за финансовыми деревьями не видят экономического леса.

30

По всей стране люди, у которых не было собак, облегченно вздыхали, собачникам же вдруг отчего‑то сделалось не по себе. В прессе все больше писали, а по телевизору показывали о безобразиях собак. Выходило, будто каждый день из‑за какого‑нибудь песика случается серьезная дорожная авария, а если не авария, так инцидент с нападением собаки на ребенка. Недавно возле Эли сошел с рельсов поезд, погибли два человека, а десятки поранились и покалечились – и все, как выяснилось, из‑за собаки. Машиниста, который затормозил, завидев на рельсах пса, пропечатали на первой странице «Сан». Заголовок гласил: МАШИНИСТ ПЫТАЛСЯ СПАСТИ СОБАКУ И УБИЛ МАТЬ ТРОИХ ДЕТЕЙ. Собачьи благотворительные фонды сообщали, что пожертвования падают, а приют в Баттерси задыхался от потока брошенных животных.

Королева подняла корзину с выстиранным бельем и вышла в сад. На улице разгулялся ветер, и Елизавете хотелось воспользоваться его бесплатной высушивающей силой. Борясь с порывами ветра, она цепляла на веревку полотенца и простыни с наволочками. Гаррис и Сьюзен присутствовали в качестве зрителей. Последние дни оба ходили как в воду опущенные: каждый взвешивал свои шансы уцелеть после введения ограничений: «один дом – одна собака».

Через несколько минут сквозь щель в заборе протиснулась Вайолет. Она так и не привыкла видеть королеву за домашней работой. Для Вайолет это была такая же потеха, как цирковой пони, танцующий на задних ногах. Вдвоем они взялись цеплять на веревку хлопающие на ветру простыни.

– А пообветшало бельишко, – заметила Вайолет, придирчиво разглядывая полотно с монограммой.

– Да уж ему больше пятидесяти лет, – пояснила королева. – Выткали на нашу свадьбу.

– Миленькая вышивка, – похвалила Вайолет.

Королеве не хотелось рассказывать подруге, что шелковую нить для вышивки получили от специально выведенных шелкопрядов, откормленных на шелковицах особого сорта, растущих в тайном месте. И что бригада вышивальщиц работала над узором девяносто дней кряду по двенадцать часов в день. Это могло показаться волшебной сказкой.

– Претонюсенькие, – сказала Вайолет. – Как ранешняя туалетная бумага. Ёлки, я сквозь них свою руку вижу.

Очередной порыв ветра парусом надул простыни, и королева вспомнила ветер с круглыми щеками, нарисованный на таблице погоды на стене в ее детской. Крофи просила Елизавету и ее сестру, принцессу Маргарет Розу, каждый день вешать на штырек, соответствующий дате и дню недели, подходящий погодный значок.

Новый порыв разодрал одну из простыней пополам, так что прищепки остались на веревке, а полотно шлепнулось на землю. Дамы вскрикнули и бросились подбирать простыню, а собаки взволнованно залаяли. Когда все наконец вернулись в дом, Вайолет заметила в глазах королевы слезы.

– Это всего лишь простыня, Лиз, – сказала она. – В Грайсовом мини – маркете ты купишь за пятерку целую кипу.

– За пятерку? – переспросила королева, сморкаясь и осушая глаза. – Да ты что?

– Ну, наверное, они китайские, – пояснила Вайолет. – Китайцы же могут работать целый день за полчашки риса и горстку лапши.

Королева села на кухне у стола, спрятала лицо в ладони и расплакалась.

Вайолет обняла ее за плечи:

– Ладно, ладно, не плачь. Китайцам и так хорошо.

– Я плачу не из‑за китайцев, – сказала королева.

– Тогда из‑за кого? Из‑за Филипа?

– Нет, – всхлипнула королева. – Из‑за собак. Разрешат только одну в доме. Ох, Вайолет, как я могу выбрать? Они оба такие лапочки.

Гаррис и Сьюзен подняли глаза на королеву и каждый постарался показаться чуть больше лапочкой, чем другой. Когда принц Чарльз зашел к матери рассказать, что все жители переулка Ад выкатывают мусорные контейнеры к полицейскому барьеру, потому что сбор мусора по дворам приостановлен, и застал ее в слезах, он встревожился. К тому же ее утешала Вайолет Тоби, женщина, рядом с которой Чарльз никогда не чувствовал себя спокойно.