старости нет преимуществ? Только ее сначала надо дождаться!
Павле стоял на пороге, то ли здания, то ли старости, тем поздним февральским утром, посреди безлюдья небоскребов в начале набережной Земуна, достаточно высокой, чтобы с него можно было увидеть Большой Ратный остров, крепость вдалеке и Дунай, весь в ледяных торосах. Он не нашел нужную фамилию и ждал, опустошенный и оторопевший, перед входными дверями, пока не появился какой-то любитель собак, ведущий на поводке полукровку, лохматого Михайло, которому явно не хотелось домой, он упирался и натягивал поводок и сдался только, когда хозяин, еще мрачный после недавнего пробуждения, наорал на него, называя человеческим именем; Павле уехал из Белграда в то время, когда такая манера еще не вошла в привычку. Подслеповатый путешественник вошел вслед за этой симпатичной парочкой в центральный коридор и рядом с лестницей в списке жильцов сразу же, как только из внутреннего кармана пальто вытащил очки и нацепил их на нос, увидел имя: Телбан Весна, шестой этаж, квартира 23. Он подошел к лифту, лифт не работал, и потащил чемодан, на каждом этаже останавливаясь передохнуть. Наконец он добрался до дверей, на которых висела табличка с двумя фамилиями: Деврня — Телбан. Он глубоко вдохнул, собрался с духом и позвонил.
А звонок не работал.
Он постучал. Ничего. Постучал сильнее. С верхних этажей доносились звучные голоса, кто-то слишком громко включил радио.
Но вот внутри послышались шаги.
- Кто там? — раздался детский голосок.
Гробольшек не знал, что сказать.
- Кто там? — спросил голосок еще раз.
- Откройте, пожалуйста, — произнес он.
Щелкнул замок, затем повернулся нижний ключ, и дверь открылась. На пороге стояла девочка лет восьми-девяти и с любопытством смотрела на него. На лестничной клетке погас свет. Он нажал на кнопку неработавшего звонка.
- Не эту, дядя, вон ту, где светится, — сказала девочка, а он увидел за ее плечами маленькую, светлую прихожую и в глубине несколько дверей, квартира без запаха… по запаху жилища в первую очередь складывается впечатление о людях, которые в нем обитают. Он не сориентировался, и девочка обошла его, встала на цыпочки, нажала на выключатель и, словно фокусник щелкнул пальцами, перед ним снова засветился коридор, в котором не было окон.
- Вам кого? — спросила девочка. — Или вы ошиблись?
- Не знаю, — отозвался человек на пороге старости, а чемодан стоял в сторонке. — Здесь ли живет Весна, Весна Телбан?
- Это моя бабушка, — сказала девочка, и потом крикнула через плечо:
- Бабушка, тебя спрашивает какой-то человек.
Прошло две или три секунды, прежде чем открылась одна из дверей и в коридор вышла пожилая, шестидесятилетняя женщина с короткими седыми волосами, все еще красивая, Павле казалось, что все еще очень, очень красивая.
Остановилась и подняла взгляд.
- Вы ищете… Павле!?
- Да, это я, Весна.
Тишина уплотнилась, девочка сначала посмотрела на нее, потом на него:
- Бабушка, кто это? — спросила она, с любопытством, подобающим ее годам.
- Ступай в свою комнату и поиграй, я тебе потом объясню, — ответила ей Весна, и девочка ее послушалась, не говоря ни слова.
- Входи, Павле, не стой в дверях, — сказала она. — Пойдем в гостиную, у меня еще с ночи не прибрано.
Павле поднял чемодан и пошел за ней. Гостиная была светлой и просторной, с большими балконными дверями и видом на реку. Этот вид был для Павле, хотя тот и прожил в Белграде не один год, абсолютно в новинку, на Дунай и Саву он смотрел с Калемегдана, много раз, в свой ранний период жизни, но никогда вот так — с другой стороны. Мальчишкой, позже — юношей и взрослым человеком, он жил вдали от воды, на Чубуре, там, за Славией, и только в новой стране, богатой реками и озерами, открыл для себя важность первого элемента. Из жизни в старом районе он помнил и видел в снах только тесные улочки за недостроенным храмом, через которые, как сквозь неосвещенный туннель, он идет и идет, и никак не может выйти, и еще, чуть реже, один неестественно высокий дымоход и буйная растительность на склоне рядом с домом, где он когда-то жил с матерью.
- Да, это я, — сказал он, будто закрепляя какой-то с трудом заученный материал, хотя Весна его ни о чем не спрашивала.
- Но как?! — откликнулась она, наконец.
- Прости?
- Но как ты меня нашел?
- Я искал — и нашел. Это было несложно, в Белграде твоя фамилия, как и моя, довольно редкая.
- Да, я ее не меняла.
- Но могла, очевидно, — эти слова не звучали как вопрос, скорее как некое замечание, поскольку Павле легким кивком показал на прихожую, где чуть раньше его встретила девочка.
- Да, могла. Садись. Хочешь чего-нибудь освежающего? Чай, кофе…
- Что проще.
Он сел, Весна вышла в кухню и вернулась оттуда с двумя чашками чая.
- Зверобой, тысячелистник и мята, — продекламировала она. — Так я начинаю каждое утро. Тебе понравится, на улице мороз. Ты, похоже, с дороги, тащишь чемодан.
- Точно так, с вокзала. Там все по-прежнему…
- Приди ты позже на полчаса-час, то меня бы не застал. Я записалась к зубному, но сегодня мне как-то никуда не хочется, и вот причина не пойти, сообщу, что не приду.
- Из-за меня не стоит, я только проездом, захотелось увидеть тебя, просто так…
- Столько времени прошло. Хорошо, что я тебя узнала…
- А я тебя — сразу. Думаю…
- Что ты думаешь?
- Думаю, что я узнал бы тебя где угодно.
- Ну, кто знает… Я знакомлюсь с кем-нибудь, наговорюсь от души… А через месяц или два, когда мы где-нибудь еще раз встретимся, готова сквозь землю провалиться от стыда, что не могу вспомнить, откуда я его знаю, а особенно оттого, что не запомнила его имя.
- Это со всеми случается. И со мной. Знаешь, а тебя я запомнил.
- Знаю. И я тебя запомнила. И вспоминала тебя, долго, годами после того, как ты исчез. Не сказав ни слова. Так и жизнь прошла.
- Прошла. Да.
- Куда ты пропал, вот так, бах, и нет тебя? Знаешь, я твою маму навещала до самой ее смерти, хотя давно была замужем и дочку родила. Она на работе, эта малышка — ее, живем вместе, втроем.
- А мужчины в доме нет?
- Нет. Мой муж умер пять лет назад. Он хороший был человек, а дочка развелась. Жаль, смотрю на нее каждый день, сейчас у нее лучшие годы — и одна. Поскольку я была замужем, то замужем была, говорит…
- Как моя мама.
- Точно. Ты не ответил мне, куда ты подевался.
- В Канаду, помнишь…
— Более чем. И знай, я