Читать интересную книгу Раса - Андрей Стригин

Затем Храповы занялись моей физической подготовкой. Каждый день лечебная гимнастика, купание в море. И вот, наконец-то, швы становятся эластичными, а в мышцах — сила.

Я благодарен Семёну за лечение, но он смотрит на меня несколько странно, утверждает, что шансов выжить у меня не было. А если б даже выжил, то потребовались долгие годы реабилитации, затем — инвалидность. Оказывается, у меня была прострелена печень, разорвано лёгкое, перебиты мышцы, а внутренности буквально намотало на пули.

Наконец рассмотрел наше первое прибежище. Храповы делают из него первоклассный санаторий. Строят два комплекса из камня и бетона, но и дерева в избытке. Веранды, площадки для приёма солнечных ванн, разнообразные тренажёры на различных уровнях, бассейны, искусственные водопады. Насадили деревьев, разбивают клумбы, газоны. Засыпают многочисленные дорожки галькой взятой на побережье. Вырубают в скале лестницу, чтоб удобнее спускаться к морю.

Работников у них хоть отбавляй. В основном ребята крепкие, весёлые, трудятся с воодушевлением, но и отдыхают в полной мере. Правда, несколько своеобразно, относительно моего понятия. Качаются на тренажёрах, борются, фехтуют на мечах, стреляют из луков, метают копья, бегают по склонам и т. п. Как говорится, братья подбирают кадры исходя своего понимания. Хотя, гадость ему я, конечно, сделал, послав свиту Миши Шаляпина. Давно не видел таких угрюмых рож. Они всё делают, чтоб ничего не делать. За, что и поплатился один из них, особенно строптивый. Говорят, его скормили акулам.

Игнат, на отдельной площадке, строит добротный дом. Единственно удивляет, зачем он намерен делать несколько этажей? Наверное, пережитки прошлого. Дядю моего не переделать. Как только я пошёл на поправку, он вновь стал смотреть на меня с пренебрежением, с насмешкой. Надюха, напротив, само радушие, кажется, вот-вот потечёт мёд. Удивительно странная парочка.

Часто вспоминаю тёмное лицо Славы. Но какие у него пронзительно светлые глаза. Хочется верить, он попал в Вирий, куда так стремился после смерти. То, что его убили натовцы, не подлежит сомнению. Мне грустно и жаль его, но, без таких как он, Родина обречена. А ещё мне по ночам иногда снится человек, которому в будущем суждено прийти на нашу многострадальную землю. Высокий, с ясным взором, прейдёт он с Севера, к народу, погрязшего в грехах. Но у этого народа серая кожа, они дети чужого бога. Не поймут его светлые мысли, принесут в жертву своему кровавому божку. И после смерти не оставят, на его святости взрастят гнилую идею и, держа её как знамя, начнут закабалять народы.

Мне кажется, мы можем толкнуть "колесо истории" в сторону от приближающегося Ада земного. Нам ещё раз дают шанс не быть наивными, чтоб "любите ближнего своего" звучало шире и ярче — "любите ближнего своего, если ОН того ДОСТОИН". Чтоб идеи звучали чётко и ясно, чтоб не нужно было их объяснять, интерпретировать на свой лад. Чтоб они были прозрачны и ясны как блеск горного хрусталя. Честные мысли не должны, скрываться под "семью замками", укрытые множеством "вонючих одеял", они должны парить в пространстве и, быть доступны всем как свет и свежий воздух.

Сегодня ночью мне вновь снится сон, где я вижу высокого человека с ясным взором. Он лежит в мрачном ущелье, на острых камнях. Он невероятно сильно страдает. Над ним нависло существо с серой кожей. На первый взгляд, оно похоже на женщину, необычайной красоты, но я знаю, оно двуполо. Это не человек.

Словно внутри меня раздаётся голос, он сильный и приятный, льётся как река, бескрайняя и холодная, но в нём тревога:

"По серой коже их, вы узнаете Чужеземных ворогов…Глаза цвета мрака у них, и двуполы они,И могут быть женой, аки мужем.Каждый из них может быть отцом, либо матерью…Разукрашивают они красками лица свои,Чтобы походить на Детей Человеческих…и никогда не снимают одеяний своих,дабы не обнажилась нагота звериная их…".

Моё пробуждение снова происходит под пение соловья, но в голове до сих пор звучит, словно эхо, мужественный голос: "По серой коже их, вы узнаете Чужеземных ворогов…".

Вскакиваю на пол, украдкой бросаю взгляд на сопящую на кровати Ладу, на цыпочках босяком выхожу на крыльцо. Храповы, увидев меня, перестают колоть дрова. Улыбаются. От разогретых тел струится пар, ни капли жира, рельефные мышцы безупречной формы. Они словно молодые волки, сильные, но справедливые, безжалостные и добрые — Человеческие Дети, обладающие иммунитетом от наивности.

— Пробежимся по склонам? — предлагает, наверное, Лёша.

— Нет, хватит бездельничать, пора и честь знать. Спасибо за заботу, но, мне пора в Град Растиславль.

Ярик в разочаровании рассыпает дрова:- Я думал, мы ещё чуток побудем здесь. Тут так здорово!

— Ага, и заниматься не нужно, — с укоризной говорю я.

— Нагоню!

— Нагонит он. Скоро тебя и Игорёк обгонит, а начинал, ведь, с нуля.

— У него мозги чистые, не замусорены всякой всячиной, — хмурится сын, — поэтому и даётся ему всё легко.

— Просто, он не лентяй, — поучительно говорю я.

— Кто у нас ленится? — на пороге показывается Лада, прекрасная со сна. Удивительное качество не каждой женщины, после ночи, выглядеть еще более обворожительно. Невольно залюбовался, взгляд скользнул сверху вниз и вновь взлетел к её огромным, как бездонные озёра, глазам. Лада насмешливо фыркнула:- Нам действительно пора, папа твой точно выздоровел.

Ярик попытался получить поддержку у братьев, но те лишь развели руками:- Извиняй брат, но, без образования будешь как те бездельники, которых нужно постоянно подгонять, — указали они на вылезающих из шалаша хмурых, грязных парней, что раньше считали себя элитой общества, а оказались дерьмом. Вот такие люди присасывались раньше к таким как Миша Шаляпин, постепенно заражая хозяев своей деградацией, низвергая их на свой уровень. Опасные они люди. Не место им в нашем мире, мелькнула мысль.

— Толк от них есть? — глянул я на братьев.

— Никакого. Лишь развращают своим видом и ничего не деланьем других.

— Гоните их отсюда.

Храповы кивнули, в глазах промелькнуло понимание. Как говорится, "на войне как на войне", врагов надо уничтожать.

Один из их команды, я сразу узнал его, это толстопузый "весельчак" в дурацкой белой панаме, сплошь увешенной блестящими значками и медальками. Правда от его весёлости и следа не осталось, белая панама превратилась в лохмотья, часть значков и медалек растерял, увидел меня, скоренько семенит в мою сторону.

Он приблизился, пахнуло застоявшимся потом. Поморщился, уже давно успел отвыкнуть от таких запахов. В Граде Растиславле у нас прижился культ чистоты.

— Товарищ князь! Тьфу, извините, господин Никита Васильевич! Нас притесняют! Нас гнобят! Эти товарищи, тьфу, господа, издеваются! Заставляют камни таскать, а сами на тренажёрах качаются, с бабами заигрывают.

— Так уж и с бабами! — силюсь скрыть омерзение к этому мелкому человечку. Но, моё лицо непроизвольно кривится под его бегающими глазёнками, зло сверкающими из жирных складок лица.

— А ещё они Вована акулам скормили. Для нас невосполнимая утрата, он был лучше любой женщины!

Вспомнил типа с масляными глазами, с голубизной во взоре, передёрнулся от отвращения. Я никогда не понимал и не приветствовал "ни голубых, ни розовых". Бог создал мужчину и женщину для продолжения рода, а не для утех своего уда. Словно из пространства выплыло воспоминание, теперь я не сомневаюсь, голоса Бога: " … и двуполы они,

И могут быть женой, аки мужем".

— Ты тоже гомик? — сдерживая тошноту, спрашиваю я.

— Некрасивое слова, — тупит глаза "весельчак", — да, я нетрадиционной ориентации. Более того, я бисексуал!

— Это, наверное, вообще "высший пилотаж", — усмехаюсь я. Мне гадостно на душе, словно душу поливают мерзко пахнувшим дерьмом. Как это неестественно в чистом мире. Такое ощущение, будто нагадили на клумбе из роз. Вспыхивает острое желание смыть всю эту гадость в унитаз.

"Весельчак" не понимает, шучу я или нет:- Простите, — гнусно выводит он, — а вы, какой ориентации?

— Мужской, — сплёвываю на пол. Мне смертельно надоело говорить с этим типом.

Братья смеются, у них иммунитет от такого "дерьма". Привыкли принимать радикальные меры.

— Как вы их до сих пор терпите? — удивляюсь я, с укором смотрю на братьев.

— Простите, не понял, так вы какой ориентации? — не унимается "весельчак".

— Пошёл от сюда, козёл вонючий! — не сдерживаюсь я.

— Что вы сказали?… Вам нельзя так общаться с народом! — в сердцах выкрикивает "весельчак", глазёнки ещё быстрее забегали, на лице появляются жирные капли пота.

— Сегодня же, вон из города. Куда угодно, но, чтоб вас всех здесь не было. Если не уйдут, на кол их.

— Это не демократично, у всех должна быть свобода выбора! — "весельчак" неожиданно со страху мочится в штаны.