Сын твердо знал, что нет в мире лучшего места, чем его родина! Ведь он родился в великом Аллакенде, как его отец, дед, прадед.
Иной раз для забавы отец и сын следовали за жадным инглези — англичанином или американцем, искавшим на базаре старое оружие, ковер или другие красивые вещи. Люди на базаре говорили, что на родине инглези нет красивых вещей и никто не умеет их делать.
Инглези выбирал кривой кинжал с рукояткой из пожелтевшей слоновой кости в источенных белыми муравьями бархатных ножнах, бронзовую чашу с тонкой насечкой, седло с высокой шишкой луки, шашку с золотым узором на клинке и со стихом корана на синеватой стали…
Инглези не понимал языка людей, и купец, вежливо кланяясь покупателю, в глаза называл его паршивейшим псом, незаконнорожденным сыном черепахи и свиньи. Никто не смеялся, все умели искренне забавляться с серьезными лицами.
Много лет прошло с того черного года, когда войска инглези напали на Афганистан, взяли Кабул и выжгли город и базар. Но ненависть к ним продолжала жить в обиженном народе.
Просто совершаются дела между правоверными, но нужно узнать, позволит ли судьба заключить сделку с неверным. И купец начинал гадать на четках. Он захватывал наугад горсть зерен и считал: раз — Адам, два — Ева, три — Эблис. Если выходил Адам, продажа совершалась без затруднений. Ева давала указание повысить цену и не уступать. Но когда в конце гадания выпадал Эблис, купец махал инглези рукой и поворачивал спину. Нечистый пожиратель свиного мяса может убираться восвояси, ни за какие деньги ему ничего не продадут. И нищие протягивали к инглези черные ладони, одинаково издеваясь над ним и проклиная его, давал ли он им что-либо или нет.
…Эмир Сеид-Алим-Хан был большой красивый человек в золотом халате и в громадной, как гнездо аиста, белой чалме. Он ездил в Кабул разговаривать с самим афганским падишахом. Окруженный свитой, он ехал на красивой лошади карабаире, которую вели под уздцы.
Быть может, тысяча человек, ушедших с эмиром, ютилась и теснилась в купленном им поместье под Кабулом, по имени Кала-и-Фата. Люди без родины, они постоянно говорили о ней. Она была за горами, куда заходит солнце, и следовало молиться, обратившись к ней лицом. Иногда кто-нибудь уходил туда. Редко случалось, что кто-нибудь возвращался, их рассказов хватало на месяцы.
…Мулла читал детям строфы из корана, и мальчики повторяли за ним вслух, чтобы заучить наизусть. Этим начиналась и кончалась обычная наука мусульманина, но Ибадуллу обучили и арабскому письму. Он был понятлив и трудолюбив, в тринадцать лет он без ошибки писал священные тексты, не только имея книгу перед глазами, но и на память, как настоящий мирза. На родине, при дворе эмира, отец служил толмачом, переводчиком с русского. Он сохранил три или четыре русские книги и тщательно, потихоньку от других, учил сына говорить и писать по-русски. У отца не было такой ненависти к русским, как у эмира.
Мальчик не помнил, когда он, впервые услышал и впервые понял, что родиной владеют русские. Отец надеялся, что сын дождется дня, когда изгнанники вернутся на родину. «Мир есть лучшее из решений», — говорил Рахметулла и вздыхал — он не хотел, чтобы его сын сделался воином. Мальчик охотно учил русский язык и восхищал отца своими способностями. У ребенка была хорошая память, и услышанное однажды оставалось в ней навсегда, подобно камню, положенному в стену.
…Проходили годы. Ибадулле эмир казался маленьким человечком, утонувшим в парчовых халатах, точно раздавленным громадной чалмой. Или Сеид-Алим-Хан всегда был таким, а вырос сам Ибадулла?..
Пророк Магомет имел девять жен, и столько же разрешено законом святым имамам, верховным учителям ислама, преемникам пророка. Всем прочим людям, даже эмирам, закон разрешает четырех жен. Кроме разрешенных жен, эмир имел сорок семь наложниц. Закон говорит о женах: наложница — не жена.
А у отца была одна жена, мать Ибадуллы. Близилась пора женить сына и устроить его. Отец продал все, что имел, зарыл в землю деньги на выкуп за будущую невесту, а на то, что осталось, купил немного дешевой земли, бесплодной, без воды.
Два года они жили, как дикие звери, на мертвой земле. Два года двое мужчин, отец с сыном, как кроты, рыли кяризы. Колодцы пробивали склон пологой возвышенности и соединялись по дну водотоком, узким проходом-норой для вывода наружу собирающейся на дне колодцев воды. Было устроено два кяриза: один на двенадцать, другой на пятнадцать колодцев. Тяжелая, опасная работа.
Ибадулла познал великую радость человека, оросившего поле, давшего жизнь земле и хлеб своей семье. И вторую, когда девушка впервые открыла свое лицо мужчине, ставшему мужем. И дважды третью радость — двух сыновей, одного за другим, подарила жена.
…Умер отец. Перед смертью он проклял эмира и собственное безумие, лишившее внуков родины. А потом пришла оспа…
III
Ибадулла не мог оставаться в месте, опустошенном смертью. Он продал орошенную землю, спрятал золото в поясе и ушел в Индию, в город, где находится знаменитое высшее духовное училище для мусульман, университет ислама, медресе. Там он стал талоба — студентом, ищущим света познания и покоя душе.
Многим из духовных руководителей ислама в тот год казалось, что время начинает благоприятствовать тем, кто думает о возрождении мирового значения мусульманства. По их мнению, Советский Союз был обречен упасть под ударами германцев, подобно всем остальным государствам Европы. И медресе закипело слухами и мечтами…
Победа Германии вновь возвысит Турцию, старого друга немцев. Уже даны обещания и произошел обмен тайными, нерушимыми клятвами между турецким правительством и германским фюрером — так утверждали некоторые, точно они сами присутствовали при переговорах. Империя Кейсар-и-Рума возродится в еще больших пределах, и вновь заблестит меч ислама.
Англичане и французы будут изгнаны из Азии и Африки…
Воспаленные мечты исламитов не знали предела: Советский Союз будет разорван на мелкие куски. Вновь создадутся былые эмираты Аллакенда, Хивы, Коканда. В Сибири, на Волге, в Крыму и на юге бывшей Российской империи появятся новые ханства.
Предосудительность чтения газет и книг иноверной печати была забыта, все обсуждали политические вопросы. Передавали якобы точнейшие сведения о религиозном и национальном кипении на территориях, входящих в Советский Союз. Ссылались на верных людей: советские мусульмане не могут дождаться сигнала восстания!
Утверждали, что Гитлер почитает ислам и рядом с ним стоят скрывающие до решительного часа свои имена мусульмане, чьих советов слушается владыка Германии. Передавали даже, как известие абсолютно достоверное, что Гитлер порывает с христианством и поклялся содействовать распространению ислама во всей Азии и Африке.