знаете?
— На вас или вашем слуге есть метка. Если ее не удалить, прятаться бесполезно. Но, даже если бы ее и не было, среди тех людей есть мастер души. Как вы планируете спрятаться от него?
— У нас... есть некоторые методы. Но метка? Вы уверены?
— Уверен.
— Тогда, не могли бы вы удалить ее? Генрих и я не слишком разбираемся в этом... Не бесплатно. Если мы выберемся из этой ситуации живыми, я щедро заплачу. Вам достаточно будет найти меня в столице. Мое имя Иша Аве́рен из рода Аверен... — она заметила удивленный взгляд Люка и добавила: — Да, того самого.
Род Аверен был довольно знаменит. С давних времен он проявлял себя с лучшей стороны в борьбе с приливами и породил много славных воинов. Сейчас старый Клаус Аверен был советником самого короля, а его сын Рудольф носил титул эрцгерцога. Даже такой новичок в этом мире как Люк знал об этом.
— Я мог бы, — ответил юноша, — но, во-первых, вам будет необходимо снять свои маскирующие амулеты...
— Это не проблема. Генрих!
Одновременно с командой слуге она изящным движением сняла с шеи цепочку с темно-зеленым амулетом и отодвинула ее подальше. Нечто подобное сделал и Генрих.
— ...а во-вторых, я думаю, что вы заблуждаетесь. Человек, оставивший метку, уже знает, что вы были в этой карете. Даже если вас здесь не будет, он вполне может решить заставить свидетелей замолчать... Таким образом, мы все в одной лодке: я, вы, ваш охранник, она.. — Люк указал на Адель, — даже возничий Пьер. Было бы глупо разделяться, вы так не думаете?
Иша кивнула. Такое действительно было возможно.
— Но что нам тогда делать? — спросила она.
— Сражаться. Самым простым способом было бы развернуться назад и пробиться через наемников. Вы и Генрих четвертого ранга, — теперь Люк ясно видел это, — а среди них лишь несколько третьего, а остальные первого и второго или вообще обычные люди. Теперь, когда вы знаете об этом заранее, они не сумеют выиграть для второй партии достаточно времени...
Иша посветлела, слушая эти рассуждения. Это действительно был реальный шанс спастись. В городе люди ее сестры не посмеют нападать в открытую, несмотря на всю свою силу. Даже если они могли с легкостью перебить гарнизон города (а это, вероятно, было так), подобное происшествие немедленно ушло бы в вышестоящие инстанции, вплоть до самого короля. Виновники были бы найдены и безжалостно казнены в назидание остальным.
— Однако разве это не означает, что вам придется сидеть в Хьерле безвылазно? — спросил Люк. — Кроме того, хотя они не смогут напасть явно, никто не помешает сделать это под покровом ночи...
Иша вздохнула.
— Вынуждена согласиться. Хотя я могу подать весточку деду, никто не может гарантировать, что ее не перехватят. И они точно атакуют тайно. Ставки слишком высоки, чтобы Ида не отдала такой приказ. Есть ли какой-то другой вариант?
— Есть, — Люк хищно улыбнулся. — Как насчет того, чтобы встретиться с ними лицом к лицу?
Глава 23. Предательство?
Иша казалась сама себе сумасшедшей, когда приняла этот план. Хотя, в отличие от почти четырех десятков, преследующих их сзади, передовой отряд состоял всего из десяти человек, Иша знала, что это были за люди. Ее сестра подошла к делу крайне ответственно, послав на ее устранение свои лучшие силы. Половина из этого небольшого отряда состояла из лучших воинов третьей ступени, тогда как другая половина...
Ида была ее сестрой по отцу. Матери у них были разные. Мать Иши умерла во время родов, некоторое время отец горевал, а затем привел в дом новую жену, которая очень быстро принесла ему еще одного ребенка. И тоже дочь. Рудольф очень хотел сына, но его болезнь постепенно прогрессировала. Врачи сказали, что он больше не сможет иметь детей, поэтому его мечтам не суждено было сбыться. Он был вынужден сделать своей наследницей одну из двух дочерей.
Возможно из-за этого, его новая жена — Оливия — очень невзлюбила маленькую девочку. Ее быт в родном доме мало отличался от быта служанки. В то же время сестра Ида всячески баловалась. Оливия даже настроила против Иши большинство слуг, благо с характером девочки сделать это было довольно просто. Маленькая Иша, казалось, смотрела на них свысока или даже презирала их. С таким отношением мало кто встал бы на ее сторону. Рудольф же был озабочен поисками излечения и уделял мало внимания вопросам семьи. Он, казалось, не замечал несправедливости по отношению к своей дочери.
Однако в Ише текла кровь не каких-то трусливых кметов, а древнего рода, прославленного своими воинами и... кое-что кроме этого. Некоторое время она терпела, однако, видя бездействие со стороны супруга, Оливия совсем осмелела. А вместе с ней и малолетняя Ида.
Когда с помощью слуг четырехлетняя соплячка отняла подарок, полученный на шестой день рождения от отца, Иша не выдержала. В тот момент она ничего не сказала, однако позже нашла Иду, когда та была одна, и... дала выход своему гневу, проявив силу, намного превосходящую ту, которой должна обладать шестилетняя девочка! Ида тогда чуть не погибла. Досталось даже служанке, которая заметила происходящее и попыталась вмешаться. На ее крики набежали другие слуги и оттащили Ишу от бессознательной Иды. Узнав о произошедшем, Оливия была в ярости. Неизвестно, что бы она предприняла, но эпизод вышел настолько громким, что даже Рудольф узнал об этом. Когда он выслушал рассказ Иши, о том, что привело к подобному исходу, выражение его лица было неприглядным.
С другой стороны Оливия устроила ему форменную истерику, а Ида тоже была его дочерью. Рудольфу утратившему силы и, в некоторой степени, характер, было сложно найти выход из этой ситуации.
— А что, если я уеду к бабушке? — решение предложила сама виновница переполоха. Под бабушкой она понимала мать своей умершей матери, которая очень ее любила.
Так и поступили. Иша уехала в другой кантон к родителям матери, а Ида и Оливия остались в столице. Казалось, в выборе наследницы Ида одержала победу — гораздо проще вызвать привязанность, когда находишься рядом — однако, когда Рудольф больше не смог противится болезни и скончался, неожиданно оказалось, что титул и большую часть имущества он завещал именно Ише. Сейчас она держала путь в столицу для вступления в наследство, но разве Ида и ее мать могли смириться с этим? Нет человека — нет