на солнце. Как странно, всего один день, а как многое изменилось в ее жизни, протекавшей до этого вдали от всех, тихим слабым ручейком, пугающимся любого дуновения ветра. Как много общего оказалось у них с Антоном, несмотря на то, что они были абсолютно разными по характеру и темпераменту людьми. Антон был спокойным, как слон. Алина улыбнулась, вспоминая его реакцию на ее сравнение. Возможно это возраст? Ведь с возрастом все становятся похожими.
«Ну нет! — подумала она, вспоминая своих родителей, которые с возрастом отдалялись друг от друга все дальше и дальше, — просто ты дурочка влюбленная».
Алина грациозно потянулась, расслабленная на солнце. Легкий морозец приятно пощипывал лицо, все было замечательно, и хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.
— Привет! — еще издали закричала Маша, вприпрыжку подбежав к ней.
— О, Машка, привет! Какая ты красивая! — Алина смутилась от избытка теплых чувств чужого, еще вчера чужого ребенка, но так нагло и приятно обнимающего ее, смотря ей в глаза открытым доверительным взглядом.
— Это меня Женя накрасила! Она это хорошо делает, только ей не говори, а то зазнается!
— Я и так знаю, что все делаю хорошо. Привет, Алина, — Женя села рядом с показной неодобрительностью глядя на обезьяньи выходки сестры.
— Папа еще не выходил?
— Пока нет, но он там уже долго.
— А почему ты не там?
— Не люблю суды, — подернула плечами Алина.
— Почему-то не люблю и все, хотя никогда там не была.
— Я тоже не люблю, — по-взрослому сказала Женя. — Мы когда с бабушкой заявление от отца передавали на развод с этой, так меня чуть не вырвало. Такой запах ужасный, люди все такие жуткие, смотрят только перед собой, и ничего не видят.
— Это мы заявление о разводе с мамой относили, — весело пояснила Маша.
— Понятно, — смутилась Алина, не находя ничего для ответа.
— У нас это не запретная тема, ты же знаешь, мать нас бросила, живет с каким-то богатым уродом, — зло сказала Женя.
— Но все равно это моя мама, — Маша плотнее уселась к Алине. — Ты же останешься с нами?
— Да, мы тебя одобрили, — важно сказала Женя, садясь поближе к Алине. — Как тебе наш папа?
— У вас замечательный папа, и вы — замечательные! — Алина обняла девочек, чувствуя, как они сильнее прижимаются к ней.
— Ты любишь нашего папу? — строго спросила Женя, глядя ей прямо в глаза.
— Я не знаю, я об этом не думала.
— Не хорошо обманывать детей, — заметила Женя. — Так любишь или нет?
— Да, люблю, — ответила Алина. — Но этого мало.
— За папу не беспокойся, он уже готов, — хихикнула Женя.
— Да, он вчера на тебя такими глазами смотрел! Это точно любовь! — воскликнула Маша.
— А ты откуда знаешь? — удивилась Алина, не скрывая улыбки от воспоминаний вчерашнего дня, от его грубоватых скованных, но нежных ласк, доверчивых, открытых глаз, точь-в-точь как у Маши.
— Конечно, знаю, я же не маленькая! — гордо ответила Маша.
— А где ваша бабушка?
— Скоро подойдет, — махнула рукой назад Женя. — Она там языком зацепилась со знакомой.
— Это мама нашей мамы, — пояснила Маша.
— Я так и подумала.
— У папы нет родителей, — добавила Женя.
— Как нет? Этого не может быть! — возразила Маша.
— Ну, может где-то и есть. Он из детдома, поэтому у нас одна бабушка, — уточнила Женя.
— Ваш папа мне об этом не говорил.
— Он не любит об этом разговаривать, — сказала Женя, — а где твои родители?
— Мама в Тюмени живет, а я недалеко отсюда, за старым колхозом.
— А почему ты не живешь с мамой? — удивилась Маша.
— Не задавай лишних вопросов, — осекла ее Женя.
— Ничего страшного, в этом нет большой тайны. Родители мои развелись, и я жила с матерью. Потом отец умер, и я больше не смогла жить с ней, захотела жить самостоятельно. Вот так.
— А почему ты не хочешь жить с матерью? — не понимала Маша.
— Ну как, я взрослая, она взрослая. У каждой свой характер, свои желания. Так всегда бывает.
— Наша же мама тоже не хотела жить с бабушкой, — заметила Женя.
— Да, я об этом не подумала, — ответила Маша.
— Да ты и не помнишь ничего, совсем маленькая была!
— Помню! Я все помню! И вовсе не маленькая! — возмутилась Маша, пытаясь через Алину толкнуть свою сестру.
Из здания суда вышел Антон и радостно помахал им прозрачной папкой с бумагами.
— Папа, папа! — радостно завопила Маша.
— Сиди, сам подойдет, — спокойно сказала Женя, но сильно ерзая на лавке.
— Привет, мошенницы, — Антон поцеловал облепивших его дочек. — Они тебя не замучили?
— Нет, что ты, все хорошо, — ответила Алина, вставая с насиженного места.
— Ну как дела?
— Все, я теперь свободный человек! — весело улыбаясь, сказал Антон.
— Ты теперь женишься? — Маша вопросительно посмотрела на него.
— Маша, я же только развелся. Рано еще жениться.
— И ничего не рано! — настаивала Маша. — Алина согласна!
— Ну, это мы с Алиной вдвоем решим, хорошо?
— Ничего, мы дожмем эту Синюю бороду! — уверено сказала Женя, подмигивая Алине, раскрасневшейся от детской непринужденности в простых по сути, но таких сложных для взрослых вопросах.
6.
В комнате стояло гнетущее молчание, шипевшее, изредка угасающими искорками напряженности, вырывавшимися наружу при каждом испепеляющим взгляде, которым одаривала друг друга каждая сторона. Казалось, еще немного, и объемный взрыв от этих искорок разорвет густую атмосферу непонимания и все более крепнущей ненависти родных людей друг к другу. Безучастно тикали часы. Любопытная кошка, не желавшая оставаться вне центрального действия, примостилась на коленях у Саши, поблескивая зелеными глазами на нависшую над ссутулившейся девушкой грозную мощную фигуру матери, которая только покачивала головой и, шепча одними губами, заранее заготовленные, рассчитанные на публику, причитания.
— Что ты хочешь от меня, мама? — холодным тоном вновь спросила Саша, бросая на мать непонимающий и полный яростного огня взгляд.
— Разве я что-то хочу? Кроме того, чтобы моя дочь была счастлива, чтобы твои сестры были счастливы и устроены в жизни? Чтобы наша семья не бедствовала и жила достойно, так, как должна жить? Я для себя ничего не хочу! — закончила на патетичной ноте мать, глядя на дочь с детской наивностью и открытостью, сквозь которую слишком явно проявлялась еле сдерживаемая ярость, желание силой вытащить эту дрянь из дома и за волосы поволочь обратно.
Но это был чужой дом, и она в бессильной злобе мяла толстыми руками платок, не желая навлекать на себя позор побоища в чужом доме.
— Доченька, может поговорим дома, у нас, в родном доме? В родных стенах все и видится иначе, правильнее. Пойдем домой, тебя отец ждет. Он же тебя очень любит, помнишь, как он