Кельты имели своеобразное представление о святости. Святость у них всегда была привязана к какому-либо специальному месту. Галльский святой не обязательно мог быть святым в представлении ирландцев.
Кельтские христиане разделяли главный подвиг первых веков христианства на три «подвида»: «красное мученичество» (отдать жизнь за Христа), «зеленое мученичество» (суровая аскеза, посты и отшельничество) и «белое мученичество» (добровольное изгнание).
Именно «белое мученичество» стало наиболее распространенным подвигом для кельтских христиан. Отлучение от своей малой родины воспринималось ими как величайшее самопожертвование, как акт огромного страдания. Кельт привязан именно к своему месту, к очагу. Для тоски по дому в их языке существовало особенное слово.
Ирландец так сильно зависел от семьи и рода, что когда искал смирения, он добровольно рвал эти прочнейшие связи. Мы знаем, что и в языческом мире изгнание из дома, из рода было одним из самых страшных наказаний.
Древние представления долго сохраняли живость в уже крещенной и христианизированной Ирландии. Если античные боги Рима давным-давно утратили всякое влияние на умы, и мифология эта умерла, потому что мифы не были больше обременены живым религиозным смыслом, то с кельтской мифологией все обстояло по-другому. Она оставалась живой и яркой — может быть, потому что не была записана и сохранялась как устное наследие, постоянно передаваясь от поколения в поколение. Перед этими историями кельты-христиане не испытывали, как ни странно, никакого религиозного страха.
Может быть, наиболее ярко эти отношения проявляются в легендах о Мерлине и короле Артуре.
Мерлин определенно принадлежит к уходящей языческой культуре: это не столько маг, сколько провидец и друид; он может менять внешность, отводить людям глаза, предсказывать или предчувствовать их будущее, но не в силах повелевать стихиями, демонами или людьми. Его «оружие» — мудрость и хитрость. Совершенно очевидно, что Артура — будущего властителя Британии, великого короля, которому суждено объединить племена в единый народ (и даже завоевать Рим), — Мерлин буквально создает, выращивает «в пробирке». Какими-то высшими силами Мерлину открыто, что может быть рожден младенец, который станет великим королем.
Вероятность рождения такого младенца, если принять во внимание все факты, не слишком велика. И Мерлин, получивший свое откровение, начинает действовать. Он буквально подстраивает связь Утера с Игрейной, затем провоцирует гибель законного мужа Игрейны, настаивает на законном браке Утера с новой королевой, спасает младенца от возможных преследователей — и все для того, чтобы Артур вырос и сделался королем.
На избранничество Артура указывает меч в камне — знаменитый сюжет, который связан с темой «кричащего камня» древних кельтских сказаний. Но даже Мерлину не удается переломить судьбу до конца: Артур как существо, созданное, в общем, достаточно искусственно, — непрочен, и одно зерно гибели он успевает бросить в почву до того, как Мерлину удается помешать. Это — зачатие Мордреда, будущего предателя и убийцы Артура.
Есть еще одна вещь, на которую Мерлин идет, на сей раз сознательно: порождению языческого мира, волшебнику Мерлину, определенно открыто, что новый король должен стать христианином. И возникает парадоксальная, возможная, видимо, лишь для кельтского мира ситуация: языческий маг воспитывает для трона христианского короля. Когда настает Артуру время явить себя именно в этом качестве, когда Артур готов идти дальше уже самостоятельно, — Мерлин устраняется и погружается в вечный сон в Броселиандском лесу в Бретани.
Ближе к концу мы видим, как рыцари короля Артура взыскуют святого Грааля и предаются различным подвигам христианской аскезы. Они все так или иначе совершают подвиг «белого мученичества», отправляясь в странствия, а некоторые из них заканчивают свои дни в монастырях, как сэр Ланселот, — который, кстати, вырос в подводном царстве и был воспитан Владычицей озера.
Что касается самого короля Артура, то он под конец истории уплывает на остров Авалон, остров вечного блаженства, вечной молодости. Мы не можем с полной определенностью сказать, к какой системе образов относится этот остров: является ли он обиталищем потусторонних существ языческого мира древних кельтов или же это осколок земного рая, который искали (и иногда находили) кельтские мореходы-паломники…
Раздел четвертый
ФИННО-УГОРСКИЕ ВЕРОВАНИЯ И МИФЫ
Расселение финно-угров
Финно-угорская мифология — общие мифологические представления финно-угорских народов, восходящие к эпохе их общности, то есть к третьему тысячелетию до нашей эры.
Особенностью финно-угорских народов является их широкое расселение по миру: казалось бы, что общего у обитателей европейского Севера — финнов, саамов, — с жителями Урала, мордвой, марийцами, удмуртами, хантами и манси? Тем не менее эти народы родственны, связь их осталась и в языке, и в обычаях, и в мифологии, и в сказках.
К первому тысячелетию до нашей эры древние финно-угры расселились из Приуралья и Поволжья до Прибалтики (финны, карелы, эстонцы) и северной Скандинавии (саамы), заняв лесную полосу Восточной Европы (русские летописи упоминают такие финно-угорские племена, как мери, муромы, чуди). К девятому веку нашей эры финно-угры достигли Средней Европы (венгры).
В процессе расселения формировались самостоятельные мифологические традиции отдельных прибалтийско-финских народов (финская, карельская, вепсская, эстонская), мифологии саамская, мордовская, марийская, коми, обских угров и венгерская. Влияние на них оказывали и мифологические представления соседних народов — славян и тюрок.
Устройство мира
В древнейшей общей финно-угорской мифологии сходны космогонические мифы — то есть, истории о сотворении мира. Везде рассказывается о том, как бог-демиург, то есть творец мира, приказывает некоей водоплавающей птице или своему младшему брату, имеющему облик такой птицы, достать со дна первичного океана немного земли. Рассказывают о том, как из добытой таким образом земли бог-демиург творит мир людей. Но младший брат — обычно тайный соперник старшего — утаил немного земли у себя во рту. Из этой украденной почвы он творит разные вредоносные вещи, например — непроходимые горы. В дуалистических мифах «соратником» бога-творца в деле создания мира выступает не его младший брат, а сатана.
В другом варианте мир создается из яйца, который снесла водоплавающая птица.
Во всех финно-угорских мифологических системах мир разделен на верхнюю, среднюю и нижнюю части. Наверху находится небо с Полярной звездой в центре, в середине — земля, окруженная океаном, внизу — загробный мир, где холод и мрак. Верхний мир считался обителью небесных богов — таких, как демиург и громовник. Землю воплощали женские божества, часто становившиеся супругами небесных богов. Брак между небом и землей считался священным. На земле же обитали хозяева лесов, зверей, воды, огня и так далее. В нижнем мире засел творец всего злого, среди мертвецов и вредоносных духов.
Для финской мифологии чрезвычайно важным является имя «Юмала»: это общее наименование божества, сверхъестественного существа, в первую очередь — небесного. Само имя божества — «Juma», «Ilma» — связано с названием неба, воздуха. Часто это слово использовалось во множественном числе для обозначения духов и богов вообще, собирательно. После христианизации прибалтийских народов «Юмала» стали называть христианского Бога.
Загадочная страна Биармия