Гришкова покраснела:
– Не заметила.
– Прошу вас, перепечатайте снова. Мне нужен текст без единой ошибки. Соберитесь,будьте внимательны. А потом можете быть свободны.
Даша спустилась в кабинет.
Вторая попытка оказалась намного удачнее первой. Острый глаз Варвары не обнаружил в тексте ни ошибок, ни опечаток.
– Славно-славно, – протянула она, – вы меня очень выручили. Я вас отпускаю, встретимся в понедельник.
Прежде чем отправиться домой, Дарья зашла на кухню, попрощаться с Лилией Владимировной.
– Уже уходишь?
– Варвара Давыдовна разрешила.
– Ну, езжай с богом, – махнула рукой пенсионерка. – Только иди аккуратно, на улице гололедица страшная.
//-- * * * --//
– Ничего не понимаю, – Клара прижимала к уху сотовый. – На протяжении часа не могу дозвониться до Ромки.
– Недоступен? – спросила Ката, подъезжая к даче Величковской.
– Гудки идут, а трубку не снимает.
– Может, оставил телефон дома?
– Не знаю, – Клара спрятала мобильник в сумочку. – Сегодня он мне не звонил, на Ромика не похоже, обычно он напоминает о себе каждые полтора часа. Тем более что в десять мысобирались пойти в кино. Странно, правда?
– Не накручивай себя, никуда твой Ромка не денется.
«Фиат» остановился у забора. Дождавшись, когда Клара откроет калитку, Ката быстро прошествовала по дорожке к крыльцу.
– Долго мы здесь не задержимся, минут через десять можем ехать обратно.
Пребывая в собственных мыслях, Клара кивнула и попросила Катку посветить фонариком на замочную скважину.
В прихожей Величковская включила свет и в нерешительности посмотрела на Копейкину.
– Что делать дальше? Вы говорили об эксперименте, я, если честно, ничего из ваших слов не поняла.
– Проведи меня в комнату, в которой в ночь убийства спала Даша.
Лицо Клары вытянулось, но, не смея ослушаться, она потопала к лестнице.
Толкнув одну из трех дверей, Величковская хотела включить свет, но Катка запротестовала:
– Не включай, он не понадобится.
– Так в темноте ничего не видно.
– Ошибаешься, в темноте видно многое. Иногда, находясь во мраке, можно увидеть даже больше, чем при ярком свете.
Девушка удивленно пожала плечами.
– Клар, спускайся вниз, зайди на кухню и включи там свет. Дверь закрой, а сама выйди на улицу и подойди к калитке.
– Зачем? – Величковская занервничала.
– Так надо. Не тяни время, чем раньше ты это сделаешь, тем быстрее мы уедем.
Пока Клара копалась на первом этаже, Катка прошла к окну, впившись глазами в темноту.
Спустя несколько секунд на ворота, калитку и часть дорожки упал свет из кухни. Внизу послышались шаги Величковской.
Увидев, как девушка второпях приближается к воротам, Ката внимательно всматривалась в ее лицо. Клара остановилась, задрала голову вверх и помахала рукой.
Копейкина продолжала стоять неподвижно у окна.
– Ну и что мы этим добились? – спросила девушка, когда «Фиат» ехал по лесной колдобистой дороге.
– Многого.
– А конкретней?
– Я отчетливо видела твое лицо.
– Естественно, видели, свет же на кухне горел.
– Вот именно – свет. Если он горит, видна часть дорожки.
– И?
– Можно заметить любого, кто направляется к калитке.
– Катарина, до меня не доходит суть вашего эксперимента. Либо я слишком тупая, либо…
– Слишком умная, – улыбнулась Катка.
Клара в очередной раз попыталась связаться с Романом.
– Господи, ну где же он? Я начинаю волноваться.
– В темноте нельзя увидеть, кто входит или выходит с участка, – продолжила Ката.
– При условии, что вы не кот или кошка, – пошутила Величковская.
– Ты права, кошки ориентируются в темноте намного лучше людей. Кошке, наверное, все равно, горит свет или нет – она видит одинаково. А вот человек, стоящий у окна, сразу заметит разницу. Горел свет и вдруг погас. В первом случае он видит, во втором нет. Понимаешь?
– Нет, – Клара мотнула головой. – Я о Ромке думаю. Где он, почему его телефон молчит?
– На домашний звонить не пробовала?
– Пробовала. Никого нет, – Клара начала заламывать пальцы.
– Роман один живет?
– Его родители развелись десять лет назад, мать уехала, он остался жить с отцом. Катарина, а если он попал в аварию? На дорогах скользко, а Ромка вечно изображает из себя гонщика.
– Клар, перестань фантазировать. Знаешь, я все хотела у тебя спросить. Вы ведь с Галей и Дашей с детства дружили, да?
– В один детский сад ходили, в школе были не разлей вода.
– А кого из них двоих ты считала лучшей подружкой?
– Дашку! Галька была редкостной врединой, а с возрастом превратилась в стерву. Язвила, подтрунивала, подкалывала. А Дашутка настоящая подруга, ради дружбы она жизнь отдаст. Мы с ней как два мушкетера: один за всех и все за одного.
– Мушкетеров было чуточку больше.
– Знаю, я образно выразилась. А почему вы меня об этом спросили?
– Просто так… интересно.
Величковская задрожала:
– Катарина, по-моему, мне нехорошо. Меня укачало. Остановите машину…
//-- * * * --//
Роман лежал на снегу возле березы. Дарья стояла рядом, держа в руках удавку. Какое-то время девушка отрешенно смотрела на бездыханное тело парня, а затем, наклонившись, вытащила у него из кармана пачку купюр. Положив деньги в сумочку, она подбежала к дереву и, сломив ветку, начала пятиться назад, заметая следы.
Возле машины Романа Гришкова остановилась, отдышалась и вновь попятилась в сторону дороги.
От удавки она избавилась, уже оказавшись на значительном расстоянии от иномарки Романа.
По пустынной дороге Дарья шла не менее часа. На развилке свернула влево. В глаза сразу начал бить свет фар проезжающих мимо машин.
Еще через час Гришкова, окоченев от холода, решилась и вытянула вперед руку.
Водитель «москвичонка», услышав адрес, по которому следовало доставить попутчицу, покрутил рыжий ус и просипел:
– Пятьсот рублей.
Не колеблясь, Дарья села на заднее сиденье.
– Во метет, – проговорил шофер, посмотрев в зеркальце заднего вида.
Даша вздрогнула:
– Что вы сказали?
– Я говорю, на улице метель разыгралась. Плестись как черепахи будем.
– Думаете, за ночь выпадет много снега?
– А то! Ты глянь, видимость почти нулевая.
– Снег – это хорошо. Снег все сделает правильно.
Водитель округлил глаза:
– Чего он сделает-то?
– Не обращайте внимания, это я сама с собой разговариваю.
Мужик усмехнулся:
– Ну, с собой, так с собой.
//-- * * * --//
В понедельник Катка позвонила Кларе, дабы узнать о самочувствии Величковской и поинтересоваться, где же все-таки пропадал Роман в пятницу вечером.
К телефону долго не подходили, и когда Копейкина уже собиралась нажать кнопку отбоя, из трубки послышался приглушенный женский голос.
– Клара?
– Это не Клара, – отозвались на том конце.
– Ой, я, наверное, неправильно набрала номер. Извините.
– Номер правильный, я мать Клары.
Катарина растерялась:
– А сама Клара где?
– Дома, – безучастно отвечала родительница Величковской.
– Можно попросить ее к телефону?
– Кто ее спрашивает?
– Скажите, что звонит Катарина.
– Дочь сейчас не сможет с вами разговаривать, она… могу я что-нибудь ей передать?
– Да нет, – Катка обкусывала губы. – Я просто хотела узнать, как у нее дела. В пятницу мы встречались, и она переживала, что не может дозвониться до Ромы.
Женщина всхлипнула.
– Ромочку убили. Завтра похороны, – не выдержав, она расплакалась.
Катка мгновенно отсоединилась, вскочила с кресла и выбежала в коридор.
До высотки, в которой проживало семейство Величковских, Катарина доехала за рекордно короткий срок.
Через сорок минут она узнала, что тело Романа было обнаружено в субботу днем в подмосковном лесу.
– Клара места себе не находила, весь вечер не выпускала из рук телефон, а в десять часов трубку поднял отец Ромочки. Сказал, что сына нет дома и что он сам несколько раз пытался с ним связаться. Клара глаз не сомкнула, так и простояла у окна до утра. А в девять решила поехать к Роману домой. – Величковская на секунду замолчала. – Ближе к вечеру позвонили из милиции. Бедная моя девочка, одно потрясение за другим. Ниночка, Галинка, Ромка… Нас преследует злой рок.
Ката попросила разрешения пройти в спальню Клары.
– Она никого не хочет видеть.
– Мама, – послышался тихий голосок.