Читать интересную книгу Современная индийская новелла - Амритрай

Отряхнув руки от песка, Хамза снова пошел в наступление. Он обогнул камень и подобрался к рыбке. Снова нацелился, снова бросился на добычу… Но опять проворная рыбка выскользнула из-под самых его пальцев. Хамза пустился догонять ее, за ним, не утерпев, прыгнули в воду и его товарищи.

Однако на этот раз рыбка совсем исчезла из виду. Мальчишки все глаза проглядели, но так ее и не обнаружили.

— Знаешь, Дину, — сказал Хамза, — они всегда прячутся у самого берега во мху. Если захватить горсть мха вместе с песком, то уж две-три там обязательно затрепыхаются.

И Хамза очень похоже изобразил, как «трепыхаются» рыбки. Абас чуть не захохотал, так смешно вышло у старшего брата, но на всякий случай, чтобы его не рассердить, сдержался и даже прикрыл рот рукой.

— Идемте вверх по течению, — предложил Дину, — там дальше у берега мха много.

Они пошли по воде, все больше удаляясь от деревни. Ступали по мягким зеленым водорослям, держались за мокрые скользкие камни, пробирались через тростниковые заросли, путаясь в густой сетке их переплетающихся корней.

Хамза снова принялся за рыбную ловлю. На этот раз ему повезло: с десяток средней величины рыбешек, длиной примерно в его ладонь, вскоре уже оттягивали завязанный наподобие мешка край его рубашки. Поймав в воде рыбку, он швырял ее на берег и, когда она, оглушенная, разинув крохотный красный зев, засыпала, подбирал и клал к остальным. Попутно он не забывал просвещать приятеля:

— Гляди, Дину, этот, с черной спинкой, — лобан, а тот, поменьше, с усами, — пескарь.

Дину брал рыбешек в руки, с любопытством их разглядывал.

— А вы что, едите их?

— Ого, да еще как едим! И до чего они вкусные! Надо только кишки вынуть, почистить — и на сковородку. Добавить овощи, соль, перец… М-м-м… объедение! — восторгался Хамза.

У Дину даже слюнки потекли. А малыш Абас пошевелил только губами, облизнулся, сглотнул раз-другой и принялся жевать рукав своей рубашки.

Скоро, однако, Хамзе ловить рыбу надоело. Он взял у Дину его топи, намочил в воде, сложил туда свой улов и, засунув топи за пояс шаровар, предложил:

— Пойдемте лучше в лес, голубиные яйца собирать.

На противоположном берегу рос густой колючий кустарник. Там, переплетаясь ветвями, стояли стеной мимоза, ююба, камедное дерево, акация. Сюда приходили обычно за хворостом деревенские женщины. Рамоши и манги[45] собирали здесь медовые соты. А мальчишки-пастухи наведывались в эти заросли, когда созревала ююба, и лакомились ее красно-бурыми сладкими плодами.

Нащупывая босыми ногами путь, раздвигая колючие ветки, мальчики осторожно вступили в заросли. На высоком дереве сидела ворона — чистила перья, время от времени оглашая округу громким карканьем. По веткам камедного дерева, взмахивая пушистым хвостом, перебегала белка с засохшим шариком ююбы в лапках. Вот она задержалась на верхнем сучке, остановилась, погрызла, встряхивая головкой, красно-бурый плод, вдруг выронила его, перевернулась на сучке и зацокала, заверещала. А пониже из дупла боязливо выглядывали трое бельчат.

— Хамза, смотри! — крикнул вдруг Дину, ударив рукой по стволу какого-то дерева, — вот оно, голубиное гнездо!

Хамза осторожно пробрался по колючкам, посмотрел.

— Да нет, Дину, это не голубиное. Это гнездо лесного воробья. Знаешь, у них такая оранжевая спинка, а на шейке желтое пятнышко…

— Как это ты хорошо различаешь гнезда! — восхитился Дину.

— Не велика премудрость, подумаешь! У голубей гнезда всегда из прутиков и больше по размеру. А это, смотри, маленькое и из травинок. Оно мягкое-мягкое…

Хамза вскарабкался по стволу, подобрался к гнезду и протянул руку. Тотчас же из гнезда выпорхнула птица. Она была точь-в-точь такая, как описывал Хамза: оранжевая спинка и желтое пятнышко на шейке. Птица уселась на верхней ветке, над гнездом, и, встревоженно чирикая, завертелась на месте, задергала хвостиком.

— Есть там яйца, Хамза? — нетерпеливо спросил Абас.

— Нет, здесь пока нету. Они ведь только начали гнезда вить. Скоро закончат, тогда и яйца положат. А вот у голубей уже должны быть. Поищем-ка их гнездо…

Искать Хамзе пришлось недолго: он показал Абасу на кривую акацию, где в развилке и находилось голубиное гнездо. Оно не пустовало: коричневатая птичка сидела в нем и, склонив голову набок, мигая круглым глазом, смотрела на детей.

— Это патанский голубь, они крупней наших, — пояснил Хамза.

Дину прицелился и швырнул камешком в ствол кривой акации, голубь с шумом выпорхнул из гнезда и отлетел в сторону. Дину полез на дерево. Лезть было трудно, острые колючки цеплялись за кожу, царапали, впивались в тело. Но Дину упорно приближался к цели. Наконец он добрался до гнезда и заглянул в него. В сплетенном из тонких прутиков круглом гнезде лежали, как в корзинке, два продолговатых, ослепительно белых яичка. Осторожно, едва прикасаясь к ним пальцами, Дину вытащил яйца. Спускаясь обратно, он зацепился за колючку и порвал рубашку.

Яйца Дину отдал на сохранение Абасу. Тот осторожно положил их себе в нагрудный карман.

Долго еще бродили мальчики среди пахучих густых зарослей. Собирали яйца, гонялись за белками, нашли гнездо синего голубя.

— Хамза, — спросил у брата Абас, — а это что за дерево, божий бабхал[46], да? — Он показал на невысокое дерево с развесистой кроной.

— Да, это божий бабхал, — подтвердил Хамза, — уж очень смола у него хороша.

И мальчики тут же принялись собирать желтоватую смолу божьего бабхала, потому что всеведущий Хамза уверил их, что за нее можно будет получить у деревенского лавочника несколько пайс.

— Вот хорошо! — обрадовался Абас. — Тогда мы в день уруса[47] купим на эти деньги свисток или же сладких ривали[48] в масле! — Малыш даже глаза зажмурил в предвкушении удовольствия. А пока за неимением иных лакомств засунул в рот указательный палец.

От горячего воздуха, насыщенного всевозможными запахами, мальчиков разморило, они чувствовали себя усталыми.

— А какая из себя «палка Рамы»[49]? — поинтересовался Дину. Ему приходилось слышать о таком растении от маленьких пастушков.

Ему объяснил Абас:

— «Палка Рамы» высокая-высокая… Ее сок очень любят козы…

Кого только не повстречали дети в лесу! И разных красивых птиц, и белых мышей, и зеленокрылых стрекочущих светляков. Светляков ловил и складывал в спичечную коробку Дину. Хамза нашел соты и угостил товарищей сладким душистым медом.

Но не обошлось и без беды: Абас наступил на колючку. Острый шип глубоко проколол кожу и, обломившись, застрял в подошве. Абас поджал ногу и громко заплакал. Хамза усадил братишку и другой колючкой попробовал вытащить занозу, но безуспешно. Тогда он нашел кустик дикого хлопка, сорвал лист, разломил его и выступившим белым соком помазал ранку.

— Перестань реветь, — прикрикнул он на Абаса, — завтра колючка сама выйдет.

Абас вытер нос рукавом рубашки и, прихрамывая, пошел дальше.

А солнце между тем уже склонялось к западу. Подул ветерок, принес с полей запах колосьев и нагретой земли. Птицы готовились ко сну.

— Скоро темнеть начнет, — сказал Хамза, — пора домой.

Мальчики вернулись к речке и вдоль берега отправились вниз, к своей деревне. Абас раздавил в своем кармашке голубиные яйца, и они растеклись. Пришлось отмывать в речной воде липкие желтоватые пятна.

Всем захотелось есть. Хамза дал каждому по кусочку камедной смолы, чтобы хоть немного утолить голод. Съел и сам кусочек. Смола растворялась во рту душистой вязкой массой, склеивала челюсти.

Когда они подходили к деревне, небо было уже совсем багровым от заката. Мальчики откопали свои книги, грифельные доски, мелки и пошли по домам. Над деревенской улицей клубилась пыль: это возвращались с пастбища овцы и козы.

Мать Дину сидела во дворе и начищала высокий медный светильник. Увидев возвращающегося сына, она воскликнула:

— Как ты долго! Боже мой, а лицо-то какое у тебя красное! Где это ты так загорел?

Дину ничего не ответил. Он все еще чувствовал себя не дома, а там — на привольном лесном просторе, еще виделись ему и блеск солнца в речных струях, и снующие в прозрачной воде рыбки.

А мать подумала: вот ведь как задержал их сегодня учитель! И от мысли, что сын ее прилежно постигает премудрости науки, ее материнское сердце преисполнилось гордостью и удовлетворением.

Перевод Н. Краснодембской

ГУДЖАРАТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Панналал Пател

Крик в ночи

Шумный город после полуночи медленно затихал, как уставшее от рыданий дитя: то всхлипнет, то задремлет.