как она описывала драгоценные камни, инкрустированные рукоять, и качество стали этих «дров» настолько сочно и смешно, что отвлекала от тягостных мыслей. А ближе к концу истории ожил мой комм и вынудил изменить планы:
— Надежда, скажите, пожалуйста, а мы бы не могли изменить маршрут? Мне прилетела новая вводная, и…
— Адрес имеется? — не став дослушивать до конца, спросила она.
— Улица Генерала Бортникова, дом пять.
— Небось, кафе «Серебряное копытце»? — уточнила она и попала в точку.
— Именно!
— Подкину — оно практически по пути. Кстати, совет примете?
— Если нужный, то почему нет?
— Спрячьте клинки и жилет в пространственный карман. Если есть возможность — смените футболку на рубашку или накиньте легкую куртку: место непростое, в охране волчары, каких поискать, есть строго определенные требования к внешнему виду даже для визитов ранним утром и все такое.
Я подался вперед, отстегнул карабины, крепившие перевязь к поясу, выпростал из-под футболки ремни, убрал оружие в перстень, вытащил ветровку, стилизованную под комбез, и показал Надежде.
— А что-нибудь гражданское есть?
— Есть. Но надо будет где-то переодеваться.
— Пффф! Сзади места хоть завались. Если вы стесняетесь меня, то могу поднять перегородку…
Я на первом же светофоре перебрался на заднее сидение и быстренько облачился в летний костюм, купленный в конце мая по требованию Перовой. Само собой, переодел и обувь. А когда вернулся на переднее пассажирское и дал себя оглядеть «строгому критику», получил полный одобрямс:
— Вот теперь вы выглядите на все сто. Правда, за столичного хлыща все равно не сойдете.
— А что так?
— Не тот взгляд… — без тени улыбки заявила она и сочла необходимым продолжить: — А про пластику и внутреннюю готовность ответить атакой на атаку вообще не говорю: я вижу, что вы младше, понимаю, что вы не считаете меня врагом, но все равно ощущаю себя, как под прицелом снайпера.
— Не-не-не: я белый и пушистый!
— «Ежик» вижу! — посмотрев на мою голову, хихикнула она. — Кстати, этот тип мужской прически мне нравится в разы больше, чем все варианты длинных грив. Но утонченные городские мальчики почему-то ходят именно с гривами. Видимо, считают, что с ними становятся похожими на львов.
— Утонченный лев представляется мне каким-то доходягой! — признался я.
— Вот-вот! — согласилась она, резким рывком руля влево вывела «Онегу» из-под удара в крыло, посмотрела в зеркало заднего вида на малолитражку, сдуру решившую перестроиться в левый ряд прямо перед носом у настолько тяжелого внедорожника, и криво усмехнулась: — С каким удовольствием я бы приложилась к личику щекарика, с какого-то перепугу решившего, что умеет водить, и севшего за руль этого унитаза на колесиках!
— А что, нельзя?
Она изумленно посмотрела на меня, потом сообразила, что я не местный, и мрачно вздохнула:
— На боковых дверях этой калоши изображены гербы Шаховских. Этот прыщ — один из самых мелких винтиков в их империи, но за своих они рвут глотки, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Я, в общем-то, тоже не беспризорная, но без особой нужды работодателям проблем не создаю…
Глава 8
22 июня 2112 г.
…Рекомендации Надежды оказались ни разу не лишними: «волчары», встретившие меня в холле «Серебряного копытца», верили не своим глазам, а своим инстинктам. Поэтому пройти эту парочку удалось только благодаря помощи Ларисы Яковлевны — получив сообщение с описанием возникшей проблемы, она тут же позвонила, попросила вывести звук на внешний динамик и построила охранников буквально парой предложений. Да, именно построила — слушая ее монолог, здоровенные шкафы стояли, вытянувшись в струнку. А когда услышали слово «Выполнять!», извинились передо мной за излишнюю подозрительность и невероятно вежливо предложили проводить к нужному кабинету.
Я, конечно же, согласился, позволил им предупредительно распахнуть дверь и, следуя подсказкам сопровождающего, довольно быстро добрался еще до одной двери. В эту постучал, дождался разрешения войти, переступил через порог и мысленно хмыкнул: закадычная подруга матушки внушала уважение. Причем не только фантастической красотой, убийственными формами, ростом под метр девяносто пять и повадками матерой рукопашницы — от этой женщины просто веяло привычкой повелевать, взгляд пригибал к земле, а мимические морщины открытым текстом сообщали о том, что этой личности лучше не перечить!
Пока я изучал Шахову, она изучала меня. Причем весьма интересно: сначала запечатлела в памяти «общий вид», затем пробежалась по отдельным чертам лица и видимой части шеи, переключилась на ладони, на долю секунды «поплыла» взглядом и… задала несколько заковыристых вопросов о моей родительнице. Причем не называя ее по имени.
Я на них, конечно же, ответил и получил команду присаживаться. Жест, направлявший в конкретное кресло, прилагался, инакомыслия, вне всякого сомнения, не ожидалось, но я расположился там, где счел нужным. И вызвал у женщины довольный смешок:
— Не мямля. И это радует. Еще полчаса без еды переживешь?
— Легко.
— Тогда немного прокатимся.
Я без лишних слов встал, подошел к двери, предупредительно распахнул и следом за Ларисой Яковлевной прогулялся по уже знакомому маршруту. Правда, в самом конце пришлось войти в лифт и спуститься в подземный гараж, но это не удивило. В отличие от темно-зеленого спортивного купе с говорящим названием «Молния», к которой направилась Шахова: насколько я знал, эти машины, производившиеся на заводах прусского концерна «Рейн», в Российскую Империю не поставлялись.
— Подарок. Кайзера. Ниче так… — отрывисто сообщила женщина, заметив мое удивление, серией жестов дала понять, что в моей помощи не нуждается, очень пластично и быстро скользнула за руль, хотя была в узкой юбке и на высоченных каблуках, в темпе поменяла правую «лодочку» на кроссовок, не обратив внимания на то, что при этом бедра обнажились почти до трусов, и сорвала своего монстра с места. В крайне агрессивной манере пролетела по спиральному пандусу, вырвалась на оперативный простор, чрезвычайно нагло вклинившись в довольно плотный поток личного и общественного транспорта, легко и непринужденно перестроилась в самый левый ряд, вышла на более-менее свободную встречку и втопила по полной программе!
Такой мелочью, как правила дорожного движения, не задурялась, так что уже минут через шесть-семь вылетела на небольшую смотровую площадку над Волховом, с визгом резины припарковалась в шаге от каменного парапета, заглушила мотор и повернулась ко мне:
— У тебя должно быть какое-нибудь послание.
Я вытащил из перстня плотный конверт и коробку с подарками.
— Бумага? — удивилась женщина, вцепившись в конверт и внимательно осмотрев его со всех сторон.
Я пожал плечами:
— Живем в километре от Червоточины. Электроника не пашет. Комма у матушки нет.
— А проводить поленилась?
— Ну почему? Проводила. Почти до полосы отчуждения. А потом ушла обратно.
— Поняла… — кивнула