Мэри Фрэнсис не стала говорить о дневнике сестры в его компьютере, где Брайана признавалась в том, что попала буквально в рабскую зависимость от неизвестного мужчины. Почти наверняка этим мужчиной был Уэбб Кальдерон. Но доказательством может быть только то, что знаешь точно.
– Брайану сбила машина. Она умерла по дороге в больницу.
– А ты видела ее? Опознала тело?
– Нет, но…
Под его властным взглядом она остановилась на полуслове.
– Мне надо кое-что сделать, – сообщил Уэбб направляясь к двери. – Мы с тобой еще не закончили. Когда я вернусь, больше блефовать не буду. А пока смотри, не делай никаких глупостей. Ты все время под наблюдением. Постоянно, поняла?
Мэри Фрэнсис услышала, как щелкнул дверной замок, который он запер снаружи, закрыла глаза и тяжело вздохнула. Она понимала: обещая не блефовать в будущем, он имел в виду, что ввел ей на первый раз не смертельную дозу. Он выудил из нее правду и оставил жить… на этот раз.
Она открыла глаза и увидела то, что чувствовала, – она дрожала всем телом, каждой клеточкой. Надо что-то делать. Но что? Она огляделась. Это была та самая комната, куда ее привела сразу по приезде в дом Кальдерона домоправительница. Одежда и все ее вещи были на месте. Скорее всего красный рюкзачок по-прежнему лежит под кроватью, куда она его запихнула. Не поднимаясь с кровати, она взглядом окинула комнату, пытаясь обнаружить видеокамеру и отыскать возможные пути к спасению, но не нашла ни того, ни другого. Золото, блеснувшее у нее на лодыжке, оказалось браслетом. Кальдерон или кто-то другой надел его ей на левую ногу – именно на ту, на которой был вытатуирован отличительный знак агентства «Вишенки». Желая получше разглядеть браслет, она подтянула ногу и внезапно почувствовала, что стойка, к которой были пристегнуты наручники, отодвинулась, будто была не до конца закреплена. Мэри Фрэнсис осторожно потянула еще раз и поняла, что стойка прикручена гайками к горизонтальным поперечинам над головой И у пола. Она затаила дыхание от радости. «Какая неосмотрительность с его стороны!»-подумала девушка, боясь верить своей удаче. Она надеялась, что сумеет открутить гайки и высвободить руку, но надо выждать. Лучшего момента, чем предстоящая сегодня вечеринка, не придумать.
Она не исключала, что в планы Кальдерона, возможно, входит ее побег, что он собирается проследить за ее действиями. Она чувствовала себя подопытной крысой в лабиринте, наблюдая за которой он забавляется. Очень хотелось надеяться, что Уэббу Кальдерону свойственно ошибаться, как и всем смертным, что он не воплощение Люцифера, а просто плохой человек, который очень серьезно недооценил ее. Ей хотелось верить, что за этой его ошибкой последуют другие. Хотя она прекрасно понимала, что Уэбб Кальдерон ничего не делает случайно.
Она погладила медальон на груди и, ощутив его тепло, немного успокоилась. Надо действовать осторожно, очень осторожно. Более того, надо играть не по правилам. ЧTO ж, когда он вернется «закончить» С ней, его ждет сюрприз.
Глава 12
Она – враг. Уэббу Кальдерону не нужно было раскладывать карты Таро, чтобы узнать об этом. И тем не менее он достал колоду, ловким движением большого пальца наугад выбрал карту и положил на поверхность рабочего стола картинкой Вниз.
Он не собирался смотреть, что за карта выпала ему. Он коллекционировал карты Таро уже почти десять лет. Колода, лежавшая сейчас перед ним, была оформлена по эскизам Дали и отличалась утонченной красотой. Словно гипнотизируя, сюрреалистические круги и спирали на рубашке карты приковывали взгляд Уэбба. Эффект был потрясающий. Конечно, вынутая карта дразнила и разжигала любопытство, хотелось узнать, какая судьба его ожидает. Это хорошая тренировка воли. Он пользовался картами Таро не для того, чтобы предсказывать будущее. В этом он не нуждался. В будущем для него уже давно не было никаких тайн.
Очень мало кто понимал, что судьба в век электроники стала анахронизмом. Равно как и воля случая. Все будущее уже заранее расписано и запрограммировано. Только не звездами, а людьми, которым эти звезды будут принадлежать. Предсказания – игра для неимущих. Уэбб в той или иной степени знал, чем окончится девяносто девять процентов всего происходящего в мире. Всю свою сознательную жизнь он накапливал тайную власть, подобно тому как другие тайно копят деньги.
Не было нужды спрашивать карты о его судьбе, он вершил судьбу сам. Он раскладывал карты исключительно для развлечения – посмотреть, могут ли они угадать, что он собирается делать. И никогда не гадал На себя. Никогда!
Никогда не испытывал такой потребности до…
Его рука замерла над картой, которую он вынул, И зловещая улыбка застыла на лице. Она была тем самым одним процентом – тем самым гребаным одним процентом, не поддающимся контролю с его стороны. Ее нельзя ни купить, ни запугать, ни сломать. Ее вера, чего бы она, черт побери, ни касалась, была слишком сильна. Поэтому и придется от нее избавиться, от этого непорочного чертенка. Иначе он так и просидит над колодой Таро неизвестно сколько времени.
В утреннюю тишину ворвалось громкое щебетание птиц, гнездившихся в кизиловых зарослях. Они напомнили ему О незаконченных делах, которые требовали его внимания. Надо вынуть из ящика скульптуру Генри Мура, кроме того, он оторвался от компьютера, не закончив операцию по проверке законности сделок и истории пары полотен Пеплоу, которые собирался приобрести, воспользовавшись сетью АртНет. Но самым неотложным делом была подготовка к предстоявшей сегодня сделке. Необходимо проверить новое лазерное устройство, которое он установил специально для встречи с Алехандро Кордесом, надо убедиться, что оно Действует безотказно.
Он потянулся к карте, собираясь убрать в колоду, но едва коснулся кончиками пальцев ее глянцевой поверхности, как почувствовал мощное поле, исходившее от нее. Карта словно обожгла его огнем, который мгновенно достиг каждого нервного окончания, опалил горло. Он недобро рассмеялся. Не часто ему выпадает счастье испытать боль.
Он хотел увидеть карту. Черт! Потому-то она была его врагом. Она вынуждает его делать то, что он никогда раньше не делал, в чем не было необходимости.
Все утро его преследовало прелестное белое видение на «Кресте Святого Эндрю». Обнаженная кожа испускала сияние, от которого становилось больно глазам.
Роскошное тело было достойно кисти Рембрандта.
Алые бутоны сосков и черные как смоль завитки волос внизу, живота вызывали желание не меньше, чем чары библейской шлюхи, но у Мэри Фрэнсис они воспринимались как символы непорочности. Да и все остальное тоже. Щеки девушки казались посыпанными звездной пылью. До него не сразу дошло, что это веснушки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});