– Решил посмотреть на проблему с человеческой точки зрения, – кивнул я. – Понятно. Хорошо, я тебе всё объясню.
– Я слушаю, Денис. – Михаил с надеждой посмотрел на меня.
– Во-первых, я боюсь надеяться на чудо, – сказал я. – Выяснится, что ты ошибся, и будет ещё хуже.
– Не в твоём характере, – сказал Михаил. – Если бы ты сказал это раньше, я бы поверил. Но сейчас… сейчас я немного лучше понимаю тебя. Человек всегда надеется на чудо. Человек чудом живёт, потому что ни для чего другого жить не имеет смысла.
– Да, ты прав, – подтвердил я. – Меня бы это не удержало. Поэтому – во-вторых. Как ни странно, но я с тобой подружился, старый мертвяк. Ты славный напарник и хороший друг. Ты воспитывал этого мальчика как родного сына. И если вдруг окажется, что я – его отец, то это никому не нужный шок. Понимаешь? Я, тьфу-тьфу, импотенцией не страдаю. Будут у меня дети. А это – твой ребёнок.
– Спасибо, – сказал Михаил. – Если бы мои слёзные железы функционировали как человеческие, я бы сейчас прослезился от умиления. Только знаешь что?
– Что?
– Хорош трендеть, – сказал кваzи. – Никакой я тебе не друг, и даже будь лучшим другом – ты бы проверил, кто тебе Найд. Пусть даже не для того, чтобы забрать себе. Просто чтобы знать. Не ври мне больше, тупой живой полицай!
– Ладно, – сказал я. – Сейчас.
Я подошёл к шкафчику, открыл его.
Мне повезло – среди стоящей там ерунды нашлась стойка с герметически закрывающимися пробирками и рулончик стерильной ваты. Уж не знаю, для чего они там стояли. Скорее всего, просто для антуража.
Я открыл одну пробирку. Клочком ваты потёр себе нёбо и бросил его в пробирку. Потом смачно харкнул туда же. Закрыл пробирку и протянул Михаилу со словами:
– Тьфу на тебя.
Михаил помолчал. Потом, не вставая с кушетки, взял пробирку из моих рук и кивнул.
– Спасибо, Денис. Я очень рад, что ты всё-таки согласился.
– Анализ покажет, что Найд не является моим сыном, – сказал я. – Так что лучше купи мне бутылку вискаря в качестве компенсации за назойливость.
– Почему ты так уверен? – спросил Михаил. – Ты всё-таки видел, как погиб твой сын?
– Нет! – выкрикнул я. – Я не видел! Но ребёнок был не от меня, понятно?
Я вышел в коридор и закрыл дверь. Покосился на Оксану – слышала она мой возглас? Судя по любопытному взгляду – слышала.
Интересно, что она подумала.
В кармане затренькал телефон. Я достал его – звонила Настя.
Должно же быть в жизни что-то хорошее, кроме нависшей над всеми людьми угрозы, безрезультатных поисков и копания в старом грязном белье?
– Да, Настя, – отворачиваясь от Оксаны, будто это придавало разговору большую интимность, сказал я в трубку. – Я звонил, хотел предложить встретиться.
– Денис, сегодня не получится! – Голос Насти звенел от волнения. – Денис, Денис, ты не представляешь, что случилось!
– Что? – спросил я с подозрением.
– Мама и братик! Они возвысились! Их сегодня могут выписать из приюта, они вернутся домой!
– Я ужасно рад, – растерянно сказал я. – Да, я правда рад…
– Денис, я сейчас бегу в приют, – сказала Настя. – Потом созвонимся, хорошо? Завтра? Я уже убегаю. Завтра, хорошо?
– Хорошо, – сказал я. – Завтра.
Настя прервала связь.
Я спрятал телефон, посмотрел на Оксану.
– Не ладится? – спросила она.
– Не то слово, – сказал я. – Скажите, а что вы делаете вечером?
– Варю мужу борщ, – улыбнулась Оксана.
– Везёт же некоторым, – вздохнул я. – Скажите моему спутнику, что я подожду на улице.
Выйдя из центра постмортальной психологии, я огляделся. Погода стояла замечательная, редкий случай для московского лета.
Должно же быть в жизни что-то хорошее.
Кроме самой жизни.
Глава шестая
Драный Лис и картошка
До вечера было ещё далеко, но возвращаться в отделение ради пары часов работы не хотелось.
Тем более – ради пары часов бумажной работы.
Михаил вышел из машины в центре. Сказал, что ему надо поразмыслить и, может быть, нанести пару визитов. По тону всё было понятно, он хотел остаться один, но я всё же уточнил, потребуется ли моя помощь. Помощь не требовалась, и я, оставив кваzи, поехал домой.
Лето – хорошая пора, даже в мегаполисе, даже в Москве. Конечно, так, как раньше, город не пустеет, далеко не все могут позволить себе выехать на природу, слишком мало пока ограждённых заповедников и курортов. Но всё-таки народа поменьше.
Я завернул в переулок рядом с домом. На другой стороне подходил к «зебре» ребёнок лет десяти – даже непонятно было, то ли симпатичная коротко стриженная девочка, то ли хорошенький длинноволосый мальчишка. Можно было успеть проехать, но я остановился. Дети вечно носятся через дороги не глядя, завернёт за мной слишком резко какой-нибудь лихач, раз – и одним восставшим на свете больше.
Ребёнок понял, что я его пропускаю, побежал через дорогу – вприпрыжку, как умеют только дети. Кажется, это всё-таки был мальчик. Пробегая мимо машины, улыбнулся мне и отсалютовал рукой.
Я невольно улыбнулся в ответ. В мальчишке кипела жизнь – юная, ликующая, бьющая через край. У него не было спокойного могучего рассудка кваzи, их обострённых органов чувств, не было их немыслимой выносливости и совершенной регенерации.
Но он был живой.
А кваzи – мёртвые.
Бедолага Найд, которого Михаил так настойчиво предлагал мне в сыновья, был кем-то посередине между людьми и кваzи. Я был уверен, что Найд не побежит вот так вприпрыжку через дорогу, а остановится и внимательно проверит безопасность движения. И незнакомому водителю, без особой нужды пропускающему его, улыбаться не станет. Кваzи его спасли, но сделали похожим на себя…
Сзади нетерпеливо загудели. Я сообразил, что всё ещё стою на повороте, пялюсь вслед незнакомому мальчишке, будто извращенец какой-то, а за мной уже две машины. Выругался сквозь зубы и дал по газам. Едва вступившая на переход женщина от греха подальше отступила назад и что-то неодобрительно выкрикнула вслед.
Но всё-таки даже это не испортило мне настроения, будто взмахнув рукой, незнакомый мальчик щедро поделился со мной своей жизнерадостностью.
Я припарковал машину у подъезда, вышел, всё ещё улыбаясь. Открыл кодовым ключом дверь и вошёл в подъезд. Я живу в старом доме, подъезд в нём маленький, консьержа нет – его банально некуда посадить. Даже видеокамеры в подъезде нет.
Так что когда меня обхватили сзади рукой за шею, чётко проведя приём на удушение, зрителей моему позору не было.
Я захрипел, пытаясь вдохнуть, несколько раз ударил локтём назад. Но меня держали крепко, умело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});