— Теперь относительно аварий, — продолжал Федосеев задумчиво, не глядя на Павла. — Вот здесь много таинственного, непонятного, как и в самом характере аварий, когда вы неизменно оставались в стороне… или вас оставляли в стороне… так и в этих появлениях человека, внешне похожего на вас… И, наконец, в этом телеграфном вызове… Странно все это… Но вот что…
Федосеев вышел из-за стола, сел рядом с Павлом, проговорил медленно, как бы припоминая слово за словом:
— Если предположить, что аварии на Клятой шахте представляют систему и направлены к определенной, пока непонятной для нас цели, если предположить, в порядке рабочей гипотезы, что своей задачей организатор или организаторы аварий ставили не только замедление работ на Клятой шахте, но и разгон работоспособного, активного, честного руководства, то не умнее было бы создать у организатора или организаторов аварий уверенность, что все им удается?.. Удачливый обычно забывает об осторожности.
— Так, — согласился с Федосеевым Павел, вглядываясь в его лицо и чувствуя, что наступил решительный момент их объяснения. — Что требуется от меня?
— Приказ о вашем снятии с работы не будет подписан, — сказал Федосеев, и Павел вздохнул, будто захлебнулся. — Парторганизация против этой меры. Но проект приказа под горячую руку был составлен управляющим. Проект прошел через трестовское управление делами, слух о вашем снятии с работы распространится быстро… Понимаете?
— Да…
— Не опровергайте его пока. Ведите себя как человек, снятый с работы. Это тяжело вам, но держитесь… Может быть, это что-нибудь даст… Словом, держаться надо, Павел Петрович!
— Не вы первый советуете мне держаться, — медленно произнес Павел. — Я верю вам и верю человеку, который первым дал мне этот совет.
— Вот правильно! — живо, с облегчением откликнулся Федосеев, взял Павла под руку и вместе с ним прошел в приемную.
Здесь было уже несколько посетителей. Был здесь и молодой человек с гладким лицом и холодным взглядом.
— Товарищ Федосеев, теперь мне остается поговорить с вами, — сказал молодой человек таким тоном, будто напомнил Федосееву его обязанность, — благо товарищ управляющий сейчас не может со мной заняться.
— Подождать немного придется, товарищ Параев, — поздоровавшись с ним, ответил Федосеев и направился с Павлом к выходу. — Я отвезу вас в больницу, согласны? — сказал он, когда они очутились в прихожей.
— Нет, дайте лошадь до Клятой шахты.
— Напрасно, Павел Петрович!
— Нет, хочу посмотреть… Это ничему не помешает.
— Вам будет тяжело. Впрочем, как хотите. Но с шахты — сразу в больницу, а я позвоню Абасину, чтобы он приготовил для вас койку.
Федосеев ушел и через минуту вернулся с дождевиком, набросил его на Павла, застегнул на все пуговицы и, подсаживая Павла в экипажик, пошутил:
— Не думал, что гриппу подвластны и боксеры… Смотрите же, с шахты прямо в больницу. Вечером навещу вас…
Экипажик тронулся.
2
Резкий ветер бросал в лицо дождь — даже не дождь, а густую бесцветную водяную пыль, застилавшую все кругом клубящейся пеленой. Кучер, ражий мужчина, сидевший на облучке боком, отвернувшись от ветра, причмокивал и посвистывал на лошадь укоризненно, выражая этим неодобрение беспокойным людям, которые в такую погоду пускаются из дому.
На свежем воздухе мысли прояснились.
«Но кто же и зачем так вцепился в Клятую шахту? — подумал Павел. — Почему именно в Клятую шахту? Зачем организатору или организаторам аварий понадобилось замедление работ и разгон руководства именно на Клятой шахте? Руководство? Но ведь Самотесов тоже руководство… Почему же эта неизвестная, скрытая сила бьет только по мне?» Вдруг, без всякой видимой связи, явилась новая мысль: «Отец работал на Клятой шахте, отец искал «альмариновый узел» на южном полигоне Новокаменска. В кожаном кисете были камни из одной жилы, камни-близнецы! А если он нашел и вот теперь…» — и сердце его оледенело, он не решился додумать тогда эту невероятную мысль.
Ветер набросился на него с яростью. Лошадь уже подошла к Короткой гати. Нескладная фигура в дождевике ретиво окликнула: «Стой!» Это был Заремба. Узнав начальника шахты, он откозырял и вытянулся.
Когда гати остались позади, Павел отослал лошадь. Ветер бесновался, дождь был все таким же студеным. Павел шел, уже ни о чем не думая, усилием воли преодолевая свою слабость. Наконец он увидел пожарище, где торчало несколько обуглившихся столбов и закопченные печи — все, что осталось от каркасов, от двух новеньких щеголеватых бараков, крытых этернитом. В мокром смоляно-черном пепле копались женщины, разыскивая остатки домашнего скарба. Они увидели Павла, когда он прошел мимо, глядя на угольки, бойко кружившиеся в ручейках дождевой воды.
Жена проходчика Еременко, веселая, добродушная и хозяйственная Ксюша, поздоровалась с ним.
— Вот новоселье нам, Павел Петрович, — сказала она жалобно. — Все снова заводить придется, с иголки начинать. — Она вгляделась в его лицо и забеспокоилась, забыв о своих горестях: — А вы, Павел Петрович, заболели, я слышала.
Ничего…
— Вы бы домой шли, Павел Петрович… Нехорошо в такую погоду больному…
— Вы не расстраивайтесь, Павел Петрович! — густым голосом проговорила Ольга Нестерова. — Мы еще лучше построим против того, что было!
Сочувствие, звучавшее в ее голосе и смягчившее лица женщин, подошедших послушать, что говорит Ксюша, точно растопило его сердце.
Обойдя площадку строительства, подгоняемый ветром, он направился прочь. «Нельзя оставаться на шахте, — думал он. — Надо в больницу… А вечером еще встретимся с Федосеевым. Мне и с Игошиным нужно встретиться. Непременно! Как это сделать?»
Снова вытянулся Заремба перед начальником шахты, когда тот медленно прошел мимо и направился к тракту. Удивленный Заремба пошел следом на почтительном расстоянии. За купой сосен открылся свороток. Павел остановился, в недоумении глядя на пустую дорогу: он и забыл, что велел вознице вернуться в Новокаменск.
«Ведь я хотел Никиту увидеть… нет, не нужно… В Новокаменск надо… Придется пешком», решил он, отвернулся от шального порыва ветра и увидел приближавшееся к нему маленькое существо, одетое в черную длинную жакетку и мальчишескую шапку-ушанку. Не сразу он узнал Ленушку.
— Ты куда собралась, маленькая? — окликнул он. Она подошла к нему дрожащая, посиневшая.
— Зачем ты так далеко от дома зашла, Ленушка?
— А я к тебе, дяденька, на шахту бегу, — проговорила она, не попадая зубом на зуб. — Петюша-то в Клятом логе сгинул.