в нас куда больше, чем мы в ней. Как, собственно, всегда и было! Потратив некоторое время, мы и сами сможем наладить производство пуль-артефактов – как и ружей для оных. Ведь так, Алексей Михайлович? – повернулся он за поддержкой к Артемьеву.
– По ружьям – вопрос не ко мне, – развел руками тот. – А вот пули – сделаем, не сомневайтесь. Конечно, не миллионы – у нас тут, все же, не фабрика – но несколько десятков патронов в неделю производить в кремле реально.
– Ружья – вообще не проблема, – походя заметил Петров-Боширов. – Надо будет только добыть образец. Покажем его профильным мастеровым – те скопируют.
– Несколько десятков пуль – это всего на одну-две миссии! – несговорчиво буркнул я.
Признаться, до начала совещания я был совершенно уверен, что переданное через меня кремлю предложение Ольги о взаимодействии будет встречено в убежище «на ура». Мир с чернью, совместные походы в «зараженные земли», справедливый – пополам – раздел любой добычи… Что еще-то нужно?! Картинка рисовалась мне исключительно в светлых тонах! Но Александр Русланович выслушал меня с более чем скептическим выражением на лице, а Прозоров – так и вовсе принялся горячо возражать.
– Можно даже поступить еще проще, – продолжил между тем развивать свою мысль поручик. – Время работает на нас, а не на Легион. Как бы ни были скудны наши запасы, несколько месяцев мы на них всяко продержимся. А чернь на «благословенной версте» уже в ближайшие дни начнет голодать. Уверен, именно поэтому они и затеяли сии переговоры! Чернь уже в цейтноте! А мы запросто можем и подождать!
– Подождать – чего? – осведомился молчавший до сей поры Хилков. – Пока чернь на Москве не передохнет с голоду?
– А хотя бы и того! Долго они не протянут – и мы заберем и духовы ружья, и патроны к оным!
– На их месте я бы напоследок расстрелял боезапас по нашим стенам, – хмыкнул князь, пока я переваривал услышанное.
– Не беда! Станем ходить в дозор с поднятыми щитами, – пожал плечами поручик. – «Бурдюков» у нас нынче – в избытке… Простите, Иван Иванович, – осекся он, впрочем, тут же, – я не вас имел в виду.
– Почему же не меня – как раз таких, как я, – невозмутимо развел руками Хилков. – Извиняться вам не за что, Максим Максимович, как раз тут формально вы абсолютно правы…
– То есть вы вот так вот запросто готовы списать всех тех, кто собрался вокруг кремля, в Пустоту?! – возмущенно бросил я Прозорову, обретя наконец дар речи.
– Ежели придется – то да! – без колебаний заявил тот. – Должно быть, господин прапорщик, вы не видели, что творила чернь, почувствовав силу!
– Это я-то не видел?! – скривился я. – Не забывайте, господин поручик, за стенами я провел едва ли не больше времени, чем в кремле! А до того – когда все только начиналось – побывал в охваченном бунтом Петрополисе! И…
– Тогда сами должны понимать! – раздраженно процедил Прозоров. – Голодная смерть – еще меньшее из того, что сии бандиты заслужили!
– Полноте, далеко не все, кто ныне пришел к кремлю, ранее отметились бесчинствами, – покачал головой Хилков. – И ведь вы понимаете, Максим Максимович, первым от голода умрет вовсе не тот, у кого есть ружье, а наоборот, тот, кому ружья не досталось!
– Крови одаренных там только у ленивых на руках нет! – буркнул поручик. – Так, имение моего отца сжег не Легион и даже не Черная гвардия – окрестные крестьяне!
– Может быть, кому-то стоило быть добрее к простым людям – с высоты своей магической силы? – зло бросил ему я.
– Да как вы смеете, прапорщик?! – побагровев, вскочил с места Прозоров.
Пальцы единственной моей здоровой руки (заглянуть к целителю я успел – Светка с Юлькой заставили – но тот обещал мне прогресс лишь к следующему утру) сами собой сложились в комбинацию призыва щита.
– Хватит! – стукнул кулаком по столу Петров-Боширов. – Максим Максимыч, присядьте, прошу вас! Молодой князь, извольте немедленно извиниться перед господином поручиком! Кроме всего прочего, его покойный родитель, почтенный Максим Андреич, слыл большим поборником всяческого потакания нуждам черни!
– Простите, господин поручик, – пробормотал я – и сам уже сообразив, что сморозил лишнее. – Я высказался сгоряча, не подумав.
– Ладно, забыли, – ледяным тоном обронил Прозоров, опускаясь, как ему и было велено, на стул.
– Как-то все забывают еще об одном немаловажном аспекте, – заметил в установившейся в кабинете напряженной тишине князь Хилков. – Если не станет черни – кто, когда все наконец нормализуется, станет землю пахать и быкам хвосты крутить? Мы, «бурдюки»? Ну так следующее поколение в большинстве своем снова будет магами – ученые мужи утверждают, что немощь наша потомкам не передастся. И что? Бояре встанут за плуги, а Окольничьи пойдут чистить коровники? Нет, сие, наверное, даже будет, по-своему, справедливо – но, увы, ничуть не рационально! Нельзя зарывать талант в навоз!
– А что-то вообще нормализуется? – грустно хмыкнул Артемьев.
– Ежели нет – тогда и говорить тут не о чем, – развел руками Иван Иванович. – Можно сразу, строем, в Пустоту…
– Вы как хотите, а лично я намерен еще пожить! – хмуро заявил Прозоров. – И послужить матушке-России – что бы с ней ни сталось!..
– Молодой князь, возвращаясь к вашей встрече в «зараженных землях», – повернулся между тем ко мне Александр Русланович. – Эта Ольга Кузяева… Кто она вообще такая? То есть я понял, что эта та самая девица из Сибири, которую вы потом встречали в Африке, вопрос не о том, – счел нужным уточнить ротмистр. – Но каково ее реальное положение в Легионе? Говорит она только от собственного имени, или как?
– Вот, с этого и нужно было начинать! – многозначительно поднял вверх указательный палец поручик. – Может, и предмета для спора никакого нет!
– Так кто ж вам, Максим Максимыч, мешал сие сразу уточнить? – усмехнулся Хилков. – Но Владимир Сергеевич, насколько я могу судить, уверен в полномочиях своей черноаурной приятельницы.
– Да, – кивнул я ему, для простоты проигнорировав более чем сомнительную «приятельницу». – Ольга назвалась центурионом Легиона, – продолжил я отвечать уже Петрову-Боширову. – Это приблизительно соответствует