Почти перед наступлением ночи мы услышали лай собак и шум воды, устремляющейся в каньон. Мы приближались к месту назначения. Мы обошли последнюю скалу и посмотрели вниз. Там на самом дне ущелья находилась застава, одно из пустынных, наиболее запрещенных сотен таких пунктов, разбросанных вокруг Советского Союза. Это был маленький каменный дом, прилепившийся к краю небольшого утеса в нескольких метрах над бурными водами Арпачая, бешено текущего на юг, чтобы там присоединиться к Араксу в его течении к Каспийскому морю. Арпачай образовал здесь линию границы, на отвесном берегу которого с другой стороны находился пост турецких пограничников.
После не совсем комфортабельной ночи на посту ОГПУ, мы встали рано утром так, чтобы я смог познакомиться с местностью для использования при переходе будущего агента. Как отметил полковник, здесь было много бродов через Арпачай, которые делали их идеальными для нашей работы. Наконец, настала ночь, ночь свидания. Было темно, безлунно, облачно, очень хорошо для приема агента. Со стороны Турции продували сильные ветры. В бинокли мы наблюдали за турецким пограничным постом и видели, как часовые уходили в свои квартиры, чтобы играть в карты, в то время, как погода становилась все хуже и хуже.
На дежурстве вместе с нами находился начальник заставы. Он имел право «открыть» для нас границу. Это означало, что во время приема агента или его отправки пограничники снимались для военной разведки с выбранного небольшого участка на строго определенное время. Хотя ему не было разрешено присутствовать во время интервью или инструктажа агента, начальник заставы должен был присутствовать во время прибытия и отбытия наших операторов, чтобы убедиться в том, кто переходит границу.
В нашем случае граница была открыта к полуночи. Несколько минут позднее мы заметили силуэт человека, переходящего вброд реку в нескольких метрах от нас. Мы спустились на берег, идентифицировали в проводнике нашего курда. После этого, начальник заставы покинул нас, чтобы возвратиться через час для того, чтобы засвидетельствовать отбытие нашего человека из Советского Союза.
Высокий и темнокожий, этот курд выглядел довольно свирепым человеком. Однако, он был смышленый. У него было много проблем с турками, и он знал часть границы до последнего камня. Его информация, тем не менее, не выглядела исключительной. Мы смогли его опросить менее чем за отведенный час перед тем, как отправить его обратно в темень, в Турцию.
На следующий день мы возвратились в Ленинакан, чтобы оттуда Алькаеву отправиться в Москву, а мне принять командование над ПРП, на котором я задержался почти год. В начале я нашел работу интересной и волнительной, но скоро все это прошло.
Я также нашел трудным приспособиться к работе с ОГПУ, как это было необходимо почти в каждом случае. Был также элемент опасности во встречах в одиночку с агентами, обычно ночью в уединенных местах, но было и ОГПУ, против которого я не мог противостоять, в особенности, подразделениям пограничников.
Пограничные войска были учреждены Лениным в 1918 году и сделаны главным компонентом организации государственной безопасности. По ленинскому декрету, они были ответственными за воспрепятствование незаконного въезда и выезда личностей, за защиту пограничных районов против вооруженных нападений, за борьбу против контрабанды, за контроль прибрежных вод, поддержку общественного порядка в пограничных районах и, в случае необходимости, установления карантина. Согласно декрету, все это не сильно отличалось от охраны границ в других странах. После 1923 года, однако, пограничная охрана сильно расширилась до сил из многих тысяч человек, вооруженных танками, самолетами и артиллерией. Все это расширение, главным образом, имело одну задачу, воспрепятствование незаконного перехода через границу, иначе говоря, воспрепятствовать беглецам из так называемого свободного советского народа. Особенно тошно было мне то, что проходило в каждый день 28 мая, годовщины ленинского декрета о погранвойсках. По этому случаю газеты пестрели заголовками «Столько то лет на защите границ» и простые «свободные» граждане приглашались для того, чтобы произносить им слова благодарности. Они были похожи на заключенных, благодарящих своих надзирателей.
Вот с какими людьми мои ПРП, как и все остальные, должны были иметь дело. Мы не только носили их форму и значки отличия и их формы личных удостоверений для прикрытия, но мы работали также под их эгидой. ПРП, в свою очередь, также не были белыми лилиями. В моих делах среди других совершенно секретных правил была вот эта комбинация цинизма с наивностью: «Начальнику ПРП доверяется хранить иностранную валюту для своих операций в долларах, туманах, лирах, марках, кронах. Ему доверяется превращать охраняемые здания в дома и обучать своих агентов. Ему доверяется содержать своих проституток для развлечения своих шпионов…
Несмотря на такую обстановку и атмосферу, случилась одна приятная вещь в Ленинакане весной 1932 года. Я несколько дней находился на границе по задаче перехода другого агента и возвратился довольно усталым в мою квартиру, скорее, в одинокую монашескую келью. Когда я вошел, то подумал, что-то не то с комнатой. На окне висела занавеска, на полу лежал маленький, но красивый ковер с несколькими подушками на нем и на примусе стоял хорошо пахнущий суп. Когда я все это обозревал, Тамара вышла из-за занавески и обняла меня. Она приехала из Тбилиси на конец недели для того, чтобы муж почувствовал себя немного как дома. Она также приехала сообщить мне об удивительной новости, что беременна и ожидает летом ребенка.
Короткое присутствие Тамары и ее новость были для меня импульсами, в которых я остро нуждался. Недели, в действительности, месяцы после этого мой дух был весьма высоким. Затем все разбилось на куски. Я получил новость от Тамары, фактически, от друга. Она была очень и очень больна и находилась в больнице в Тбилиси. У нее случился выкидыш. И, как будто этого было мало, она также вынуждена была стерилизоваться. С тех пор наша семья не должна была быть больше двоих нас.
Задолго до этого страшного удара я формально отправил мое заявление для поступления в Электротехническую Академию в Ленинграде. После того, как Тамара потеряла ребенка, я настаивал перед генералом нашего отдела, что из-за семейной трагедии я хотел бы переводиться из этого района, предпочтительно в академию. Я не рассказывал ему, что я также, что все что я делал, это отправка и прием агентов низкого уровня; получение пустячной и скудной информации о местных войсках, настроениях курдских племенных вождей, о дорогах, окрестности и о мелких политиках; плюс игра в перчатках с ОГПУ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});