— Мы ведь заплатили бы вам колоссальные деньги! — воскликнул Гарднер. — Какой смысл отказываться!
— В моем положении деньги-то, в общем, не очень и нужны.
— Что вы?! Ведь у вас есть семья или другие родственники. Мы доставим деньги чистоганом в любую точку земного шара и передадим их любому лицу по вашему указанию. Позаботьтесь о своих детях! Мы вложим деньги в самые надежные ценные бумаги, и к вашему выходу из тюрьмы вы будете очень богатым человеком.
Если бы не жесткий регламент встречи, Гарднер, видимо, еще очень долго уговаривал бы своего «клиента», но взглянув на часы, сказал:
— Наше время истекает. Можно задать вам два вопроса?
— Пожалуйста, но только помните, что вы пока не имеете права публиковать мои ответы.
— Первый вопрос. Сегодня присяжные заседатели вынесут свое решение. Как вы настроены: оптимистически или пессимистически?
— Ни так и не этак.
— А как же?
— Реалистически.
— А как это понять?
— Вы присутствовали на всех заседаниях суда. Понимайте, как хотите.
— Второй вопрос. Кто ваша самая любимая женщина?
— Моя жена… А вы ожидали другого ответа?
Процесс подходил к концу. Верховный судья несколько часов кряду резюмировал весь процесс для присяжных заседателей, чтобы «помочь» им прийти к правильному решению. Он всячески подчеркивал обстоятельства, действовавшие не в пользу обвиняемых, и ловко обходил стороной все слабости обвинения. При этом он с максимальным эффектом использовал интонацию. Все, что говорило в пользу троицы, упоминалось с иронией, а то и с сарказмом. Малейший довод против обвиняемых преподносился многозначительным, зловещим тоном, как бы напоминающим присяжным заседателям, что они ч*уть было не погубили Великобританию. Богатством интонаций и тембровых оттенков лорд Паркер мог потягаться с любым актером. К сожалению, стенограмма не передает интонации, и на бумаге его резюме для непосвященного человека выглядит почти объективным.
Наконец, присяжные ушли совещаться. Зал суда опустел, обвиняемых отвели в камеры. Минут через сорок их снова повели в зал суда. Лонсдейл был удивлен, что присяжные так быстро вынесли решение. Оказалось, он ошибся… Видимо, среди присяжных возникли разногласия и их главный попросил верховного судью разъяснить им, можно ли при обвинении в заговоре принять решение, ЧТО ОДИН из подсудимых невиновен. Ответ Паркера продолжался около получаса. Советский разведчик слушал его с напряженным вниманием, но все же так и не понял смысла: «да» или «нет». Он тут же спросил у своего адвоката, как тот понял верховного судью. Хард неопределенно пожал плечами и сказал, что это очень сложный вопрос.
— Что же могли понять присяжные заседатели, если даже юристы не могут сказать, что означает ответ лорда Паркера? спросил Лонсдейл.
— Да разве мог бы он стать верховным судьей, если бы его ответы были вразумительными, — ответил адвокат.
Подсудимых отвели в камеры минут на тридцать, а затем они вновь поднялись в зал суда. Судья спросил главного из присяжных, пришли ли они к какому-нибудь решению. Тот ответил утвердительно и тут же зачитал решение. Все обвиняемые были признаны виновными в тайном сговоре с целью нарушения закона о сохранении государственной тайны.
Затем, в соответствии с английскими правилами судопроизводства, снова выступил суперинтендант Дж. — Дж. Смит. Он подробно рассказал о каждом из обвиняемых, а о Лонсдейле сказал следующее: «Нам не удалось установить его подлинную личность. Но, по-моему, он русский, кадровый советский разведчик». В доказательство этого своего умозаключения Смит привел тот факт, что на допросе имярек не ответил ни на один вопрос.
Лонсдейл был третьим по порядку в списке подсудимых, но лорд Паркер начал объявление приговоров с него. По наивности тот счел это благоприятным обстоятельством, так как рассчитывал быть приговоренным к 14 годам тюрьмы. Поскольку начали с него, значит, остальные получат не более чем лет по десять. К сожалению, это было не так.
— Вы, Лонсдейл, — сказал Паркер, — явно кадровый разведчик. Это опасная профессия, и, принадлежа к ней, человек должен быть готовым, а вы, несомненно, готовы, серьезно пострадать в случае провала. Более того, я считаю, что в данном случае именно вы были руководителем всех обвиняемых. Вас нашли виновным в правонарушении по обычному праву, и в этих случаях нет установленного максимального наказания, однако никакое наказание не может быть чрезмерным для данных обстоятельств. Я убежден, что данный тайный сговор длился много месяцев, и посему вы отправитесь в тюрьму на двадцать пять лет.
Зал ахнул, хотя в нем находились видавшие виды журналисты всего мира. Адвокат Хард тут же сообщил Лонсдейлу, что он «вошел в историю английского права», ибо до этого в соответствии с законом об уголовном правосудии от 1948 года считалось, что суд не может вынести приговора на срок более 20 лет… По 20 лет, в свою очередь, получили супруги Крогеры, по 15 — Хаутон и Джи.
Через несколько дней после окончания суда Лонсдейл спросил Харда, чем он объясняет столь суровый приговор. Подумав, Хард сказал: «Видите ли, сейчас у нас везде и во всем наблюдается инфляция! Растут цены, повышаются сроки наказания и так далее…»
Двадцать пять лет. Четверть века… Невозможно было сразу осознать это. Где-то подсознательно Лонсдейл-Молодый почувствовал некоторое облегчение, что суд, наконец, позади. Сразу же после объявления приговора всех троих отвели в камеры, расположенные под залом суда. Дверь камеры захлопнулась. И только поздно вечером их привезли в тюрьму «Уормвуд скрабе». А через несколько минут Молодый уже спал без сновидений. Видимо, сказались утомление и нервное напряжение предыдущих дней. В половине седьмого утра его разбудил звон колокола. Подъем. Начинался обычный тюремный день, каких, согласно приговору, ему предстояло провести здесь чуть больше девяти тысяч. Перспектива далеко не заманчивая. Пытаясь представить себе, что такое четверть века, Молодый обнаружил, что четверть века назад он был еще мальчишкой. А через 25 лет будет уже, как принято говорить, глубоким стариком. В общем-то не очень веселая перспектива… Можно, конечно, понять тех, которые решают «сэкономить» десяток тысяч дней в этих условиях и, как говорят англичане, «присоединяются к большинству», то есть кончают жизнь самоубийством вскоре после осуждения… Да, он понимал этих людей. Но не разделял их воззрений по этому поводу.
О том, как разведчик провел свои дни в тюрьме, лучше всего, конечно, расскажет он сам. Полистаем записки Молодого…
В ТЮРЬМЕ НЕ СКУЧНО.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});