— Ким? — тихо спросила она, нерешительно остановившись на пороге. — Что случилось? Вы с Кейном поссорились?
Я завязала мусорный мешок и выпрямилась, протерев глаза тыльной стороной ладони.
— Все нормально, малышка. Не бери в голову. Иди спать.
— Но я слышала, как ты кричала на Кейна. Он сделал что-то плохое, да?
Да, малышка, он сделал что-то очень нехорошее. Я не могу быть уверена и не знаю точно, но я наверняка догадываюсь, что он мне изменяет. И это после громких клятв и обещаний быть всегда рядом. А ведь я отказалась ради него от всего, я бросила работу, город, друзей, да я лишилась всего ради нашего с ним будущего, и вот что в итоге… Я осталась ни с чем, мне некуда идти. Что мне теперь делать? Собрать вещи и гордо задрав голову, уйти с билетом в один конец?.. Закрыть глаза на его «похождения» и продолжить жить вместе, как ни в чем не бывало? Вернуться домой, к папе?.. И все же признать то, что он всё-таки был прав насчёт Кейна?
Нет, ни за что.
— Мы просто немного повздорили.
— Но ты плачешь.
— Ерунда, — моя нижняя губа задрожала, и мне пришлось резко остановиться, чтобы глотнуть воздух, а затем я покачала головой, прижав ладонь к щеке,словно это могло унять адскую боль. — Не обращай внимания.
Теперь я стояла у окна, обняв себя руками, закусив губу, и намеренно избегала встречаться с ней взглядом, не желая, чтобы она разглядела мое припухшее от слёз лицо.
— Ким, если Кейн правда нашел себе кого-то другого, в чем я всё-таки сильно сомневаюсь, то он полный кретин. Вот увидишь, он все равно вернётся к тебе и будет сильно жалеть о том, что сделал. Потому что он и сам понимает: лучше тебя нет никого.
Что-то остро кольнуло меня в грудь, и где-то на уровне сердца начала расползаться рваная дыра, на месте которой образовалась бездонная воронка. Я обернулась, встречаясь с Оливией взглядом, и посмотрела на нее так, будто вижу ее впервые. Несколько секунд она пронизывающими глазами смотрела вперёд с несвойственным ей взрослым знающим взглядом, а затем развернулась и пошла в свою комнату. Я медленно дотянулась и убрала совок за угол, думая о том, что в который раз забываю: эту умную не по годам девочку никогда нельзя недооценивать.
62
13:01 «Малыш, прости. Утром ты правда застигла меня врасплох и я очень виноват перед тобой. Вечером всё объясню и принесу тебе тысячу извинений. Готов вымаливать у тебя прощение на коленях. Целую.»
13:02 «Пошел ты.»
Я сижу за директорским столом, склонив голову над бумагами и вертя в руках белую ручку, и надолго застываю, уставившись в экран. Это как удар в солнечное сплетение — мгновенно вышибает дух. А какой ответ ты там ожидал увидеть? Слёзные просьбы быстрее вернуться с работы и тысячу сообщений о том, как она соскучилась? Даже смешно.
Я болезненно прикрываю глаза.
Я в кабинете один, здесь относительная тишина и адекватное потолочное освещение, которые возвращают меня из пространственного измерения между двумя окрестными мирами в реальное время, где я долбанный лживый ублюдок, обидевший любимую женщину, а Ким нежный невинный Ангел, не заслуживающий к себе такого отношения.
Я знаю, что виноват. Ещё я знаю, что она плакала утром. Я слышал ее всхлипы на кухне, когда собирался на работу и мне до скрипа зубов хотелось подойти и просто обнять её, успокоить и сказать, что все будет хорошо. Но я так и не смог этого сделать. С хера ей сдались мои оправдания? А ведь самый сок в том, что Ким права. Мне даже почти нечего отрицать.
Наверное.
Я звоню ей, но Ким упрямо сбрасывает трубку, а затем и вовсе не подходит к телефону. И по хорошему я должен бы работать, выключить сердце и включить холодный ум, коим я обычно и решаю все деловые вопросы, но в голову то и дело лезут всякие нехорошие мысли. Признайся уже, что тебе не хватило духу признаться ей, что это за женщина. Ты предпочел эту игру в молчание, молча отойти в тень и решить все одному, хотя знаешь же, что делаешь ей больно своей отстраненностью. Знаешь, как сильно она волнуется и плачет из-за тебя. А ведь она ещё и беременна…
Видимо я настолько сильно погряз в своих нерадостных мыслях, потому что я и вправду не сразу замечаю, когда мне звонит Блейк. Ну что ж ему не сидится на больничном?
— Да?
— Это не простая авария, — вместо приветствий и прочих наставнических напутствий сразу выпаливает Блейк в трубку. Я так и застываю с этой ручкой в руке.
— Что?
Мне слышится посторонний шум и его быстрое дыхание, он куда-то двигается. Ещё я слышу в его голосе высоковольтное напряжение.
— Кейн, это была не просто авария. Моя дочь… — на мгновение у него перехватывает дыхание и вздрагивает голос, что вызывает у меня нешуточную тревогу, потому как ему это совсем не свойственно. — Послушай меня сюда, Кейн. Езжай к своим и немедленно вывози их из дома. Спрячь их где-нибудь. Быстрее. Пока они не добрались к ним. Черт… — тут он даёт нехилую такую слабину и я представляю, как в этот момент он болезненно прикрывает глаза. — Ты был прав, Кейн, последняя сделка была ошибкой. Жаль, что я тебя не послушал. Приятель, прости меня, это всё из-за меня.
В тоне его слышится глубокое сожаление и одного слова мне достаточно, чтобы понять: всё очень плохо и у меня мало времени. Если даже Блейк потерял контроль и показал свою слабость, то проблема слишком большая. Я нажимаю на отбой, хватаю со спинки пиджак и пулей вылетаю в коридор, не сразу попадая руками в отверстия рукавов.По пути набираю ее снова, идут гудки, но она не отвечает. Черт, Ким, не сейчас! Пожалуйста, продолжи на меня обижаться, но возьми трубку! Ответа по прежнему нет.
Я медленно начинаю сходить с ума. Мысль о том, что кто-нибудь может ей навредить… кто-нибудь, ей и Оливии, вгоняет меня в такую панику, какую я в жизни до этого не испытывал. Может поэтому я почти не отдаю себе отчета, когда вбиваю ногу в педаль и лечу на красный свет, наплевав на правила дорожного движения. Гаишники мне машут несколько раз и похоже, что потом у меня будут проблемы. Плевать. На всё плевать, лишь бы успеть. В прошлый раз я гонял так быстро, когда ошибочно полагал, что Ким собирается делать аборт. На этот раз… На этот раз, причина не в Ким. В два, а то и три раза быстрее обычной езды, я вылетаю на знакомую улицу. Я вижу знакомую аллею, знакомый дом и калитку, и с разгона впечатываюсь во двор. Кругом тихо, как-то слишком подозрительно тихо для обычного дня и не слышно ни одного лишнего звука. А у меня внутри всё стынет и жилы под кожей перетягиваются друг через друга.Потому что я так и не могу понять, успел я или нет.
63
— Ким! — я влетаю в дом, со всей дури грохнув дверью о стену, да так, что звук в этой почти что церковной тишине подобен оглушающему выстрелу из гранатомёта, несомненно, способным приковать в мою сторону даже внимание глухонемых, но Ким даже не шелохнулась.
Я нахожу ее на кухне, в абсолютном непоколебимом спокойствии поедающую ложечкой из глубокого содержимого банки мороженное, подогнув одну ногу и прижавшись коленом к груди на стуле, она сидит, даже не взглянув на меня.
— Кимберли!
Она и глазом не моргнула. На ней короткий домашний халат и тапочки, на голове небрежный пучок. Кимберли так и не подняла на меня лицо, неспешно выковыривая ложкой мороженое, она медленно выгибает изящную бровь и с убийственным спокойствием спрашивает:
— Тернер, у тебя кто-то умирает? Куда ты так несешься?
Я тут же сглатываю, чувствуя, как мой голос вздрагивает от натяжения:
— Ким, милая, прошу тебя, собирайся. Нам нужно уехать, немедленно.
Кимберли моргает и вдруг останавливается, на какое-то время замерев, она смотрит, словно только сейчас поняла, что у нее в руках, хотя я понимаю, что на самом деле думает она о другом. А затем она подводит на меня взгляд. Я вижу ее пустые неживые глаза, опухшие от многочисленных слёз, вижу покрасневший от рыданий нос, я вижу в ее взгляде всё: обиду, гнев, боль, опустошение, и я понимаю, что принял ее апатию за мнительное спокойствие.