ребенка Александру. С таким лицом только евреи долг отдают…
Александр принимает как драгоценную вазу династии Минь, аккуратно, чтобы не уронить. Но Ульяна почти тут же куксится и начинает реветь. Она боится худого лица. Александр отдает девочку обратно Вячеславу. Может, это мой воспаленный мозг играет в какие-то чудные игры с галлюцинациями, но я отчетливо вижу, как на краткий миг в руке Александра что-то блестит. Мой бывший однокурсник молча берет со скамьи свой рюкзак. Нет у него ничего в руке. Скорее всего это шутки мозга.
– А ты куда собрался? Оставайся с ними, – говорит Сидорыч.
– Тетя Маша велела, – отвечает Александр. – Если на вас нападут, то от меня пользы больше будет, чем за защитным кругом.
– Ну-ка пойдем, поговорим! – командует Сидорыч, подхватывает рюкзак, который ему подает Людмила и выходит на улицу.
Мы все высыпаем на улицу. А что? Я один сидеть не собираюсь – мне тоже интересно. А в комнате я ещё насижусь. За защитным кругом.
Сидорыч подходит к стоящей в тридцати метрах охотнице. В руках у неё блестят две иглы. Плечо начинает ныть, когда я смотрю на это смертельное оружие охотников.
– Что за новости, Мария? Я думал, что мы с тобой вдвоём отправимся. Оставь охотничка здесь, пусть Ульянку защищает.
– Дочка Пастыря здесь, так что он нам больше поможет, когда будет рядом. За защитным кругом с ними ничего не случится, если изнутри рваться не будут. Хватит разговаривать, Сидорыч. Каждая секунда дорога, – охотница нетерпеливо встряхивает головой.
Старик пытается протестовать, но Людмила кладет руку на сухонькое плечо.
– Деда, идите, всё будет хорошо. Я не могу ещё и тебя потерять.
Я вижу, как расслабляется напряженное плечо старика. Он выдыхает и поворачивается к Людмиле. Чуть поодаль стоит Вячеслав с Ульяной на руках. Ребенок оглядывается по сторонам, любопытные глазенки скользят по людям, берендеям, кустам, деревьям. Она уже не плачет, лишь дорожки возле носика показывают следы недавних слез.
– Мы скоро. Отвечаешь за них головой, – Сидорович обращается к Вячеславу.
Круглая голова кивает. Вся фигура Вячеслава олицетворяет собой решимость драться до последнего за Людмилу и её дочку. Меня тоже нельзя списывать со счетов, но я предпочитаю за лучшее промолчать. Не то, чтобы смущаюсь, но очень не хочется влезать в семейные дела. Тактичный я.
Получено седьмое задание
Защитить триединство
Людмила придерживает за руку Александра, когда он проходит мимо неё. Спина Вячеслава ощутимо расширяется, он напрягается.
– Саш, прости меня, если сможешь, – тихим голосом говорит Людмила.
Мой друг охотник лишь горько усмехается.
– Всё нормально. Я понимаю, что так было нужно. Аккуратнее тут, – он высвобождает руку из ладони Людмилы.
Вячеслав с Ульяной на руках, Людмила и я смотрим, как отходят охотники и старый берендей. Наконец, охотница останавливается, передает иглы Александру и что-то шепчет. После её кивка, он вбивает иглу в землю странным молоточком. Я не замечал у него такой раньше – неужели всю дорогу нес в рюкзаке? Отойдя на три метра, охотники повторяют свои действия.
– Близко к границе не подходите. Хоть и оттолкнет, но нос можете здорово расквасить, – говорит охотница. – Сидорыч, проверь на надежность!
Старый берендей подходит к тому месту, куда вбили иглу, и бьет по воздуху. Кулак отлетает от невидимой преграды. Тогда он кидается всем весом, и Александр едва успевает подхватить падающее тело. Сидорыч шипит и потирает ушибленный локоть.
– Слава, Женя, попробуйте вы, – командует охотница.
Вячеслав передает Ульяну Людмиле, мы с ним переглядываемся и с разбегу ударяемся о прозрачную стену. Нас отбрасывает назад, но удается удержаться на ногах. Ощущения те же, как и тогда, когда защитным кругом меня выбросило из «буханки». Эх, произошло меньше месяца назад, а кажется, что прошло уже десять лет…
– Всё хорошо! – удовлетворенно хмыкает охотница. – Не скучайте тут без нас.
– Удачи! – кричу я, когда они поворачиваются к лесу. Удача им очень пригодится, как и нам.
Александр машет рукой, и вскоре троица скрывается из виду. Мы возвращаемся в дом. Я ощущаю себя лишним, видя счастливых Людмилу и Вячеслава. Им не до меня, а малышка ест и вскоре снова засыпает.
– Жень, посмотришь за Ульяной, пока мы немного прогуляемся? – спрашивает Вячеслав.
Людмила шутливо бьет его по руке. Я киваю – дело молодое, вряд ли сам отказался от… «разговора» на свежем воздухе. Парочка выходит, а я ложусь на жесткую кровать и смотрю в закопченный потолок. Что будет дальше? Что произойдет, когда вернутся охотники и берендей? Я слушаю тихое посапывание малышки и понемногу сам засыпаю – сказывается напряжение последних дней.
Будит меня стук двери, то входят Людмила и Вячеслав. Оба раскрасневшиеся, словно дрова вместе пилили. Людмила первым делом бросает взгляд на малышку, а потом на меня.
– Хороша нянька, сам дрыхнет, аж занавески на окне болтаются, – шипит Вячеслав.
– Да ладно, устал он, не всем же с рождения быть берендеями, – заступается Людмила и целует его в колючую щеку. – Ты сам то и дело норовишь поспать, так чего же других упрекаешь?
– Так то я, а то нянька, – пытается протестовать Вячеслав, но не может – в руках Людмилы он похож на мягкий пластилин.
Я сажусь на кровати, потираю лицо руками. Не знаю, сколько прошло времени, но лес за окошком успел окраситься в предзакатные краски. Где-то там вдалеке раздается тягучий вой, тоскливый, жалостливый.Он царапает душу и барабанные перепонки. От этого звука просыпается Ульяна. Плачет.
– Жень, как так получилось, что ты присоединился к нам? – спрашивает Людмила.
Я рассказываю. Вячеслав вставляет свои замечания. На улице темнеет, в доме веет сыростью и холодом. Мы решаем истопить печку, чтобы согреть воздух перед отправкой в сон.
– А что у тебя с Александром случилось? – спрашиваю я у Людмилы.
– Тебе ещё не рассказывали? Чтобы обезопасить последнюю кровь, родители уговорили меня встречаться с ним. Как только я забеременела, так мы сразу же уехали…
Вячеслав бросает на меня уничтожающий взгляд. Ульяна снова рассматривает свои пальчики. Глаза Людмилы влажно блестят. Я не совсем понимаю, чем вызвано подобное расстройство, но вскоре всё прояснилось.
– Ты извини, если я что не так спросил.
– Да ладно, ты же не знаешь. Моих маму и папу убили перевертни, когда мы пробирались к Сидорычу. Я помню пять фигур, возле них и долгий бег, потом оказалась у дома Сидорыча. Не знаю, что тогда меня сюда привело – или инстинкт, или удача! – по щеке пробирается одинокая слезинка.
– Не плачь, сокровище, больше с тобой ничего не случится! – Вячеслав обнимает Людмилу за плечи.
– Агу, – соглашается с ним Ульяна и снова пытается вырвать у Вячеслава