Он действительно несколько зависел от нее последнее время, но собирался исправиться, правда собирался… Он бы выкарабкался наверняка, если бы не этот лорд Веверли, который помешал всем его попыткам.
Корделия вошла в гостиницу, и викарий отошел от окна, размышляя о том, что же ему делать дальше. А если она действительно поедет в Лондон одна?
Это было совершенно невозможно. Конечно же она этого не сделает. Корделия благовоспитанная девушка и не погубит свою репутацию, отправившись в Лондон с герцогом.
Он хрустнул пальцами в негодовании. Даже если она собирается совершить подобное безумие, он не допустит этого. Он запрет ее здесь, в гостинице, и ничего у герцога не получится. Беда в том, что она девушка слишком самостоятельная. Как теперь вырвать ее из когтей лорда Веверли, не вызвав еще большего гнева с ее стороны?
Дверь в комнату отворилась. Он повернулся и увидел, что Корделия смотрит на него как злая фурия; лорд Веверли стоял за ее спиной.
– Отец, ты отослал Пруденс? – спросила она. – Хозяин гостиницы сказал мне, что почтовый дилижанс только что отбыл.
Сейчас перед ним стояла уже не робкая и любящая дочь, какой он всегда ее знал, а непокорная и требовательная особа, ничем не похожая на его Корделию. Как ему сейчас хотелось выпороть ее. Возможно, если бы он делал это прежде, то сейчас бы не оказался в столь неприятном положении.
Когда она была ребенком, с ней просто было ладить. Что же теперь случилось?
– Да, Пруденс уехала, – ответил он. – Она недолго решала. Твой гнев ее напугал.
– Мудрая женщина, – промолвил лорд Веверли.
Корделия сверкнула глазами на герцога.
– Это семейное дело. Оно касается только моего отца и меня. Ваша светлость, будьте добры, оставьте нас.
– Нет, – вдруг заявил викарий, – пусть слушает. Я должен кое-что сказать.
Корделия медленно повернулась и взглянула ему в лицо. Ее подбородок дрожал, так бывало и в детстве, когда он отчитывал ее за что-нибудь. Девочкой она с трудом переносила его замечания. Она чувствовала себя уязвленной, даже если он просто неодобрительно смотрел на нее.
У нее было ощущение, что он слишком далеко зашел на этот раз.
– И что же ты должен сказать, отец? – спросила она.
Поморщившись от ее резкого тона, он сказал:
– Ты собираешься ехать в Лондон?
Она молчала. Лорд Веверли помрачнел, казалось, он хотел что-то сказать, но передумал.
– Да, – произнесла она к явному облегчению герцога и недовольству отца. – Я повторяю, что не хочу ехать без тебя, но если по-другому не получается, то поеду одна.
– Без компаньонки? Ты собираешься открыто путешествовать с герцогом, не беспокоясь за свою репутацию?
– Нет-нет, – вмешался герцог.
Руки Корделии сжались в кулаки.
Лорд Веверли встал рядом с девушкой и обратился к ее отцу:
– Я обещал вашей дочери, что не буду настаивать на том, чтобы она делала что-либо порочащее ее репутацию. Если вы не поедете с нами, она останется.
Корделия даже не взглянула на герцога.
– Я еду в Лондон, отец, с тобой или без тебя и без всякого разрешения его светлости. У меня есть средства. Этого более чем достаточно для безопасного путешествия.
– Я не допущу этого, пока жив! – воскликнул герцог.
– Вы не сможете помешать мне, – она повернулась лицом к герцогу, уперев руки в бока. – Ваш брат, насколько мне известно, очень нуждается в помощи, и мой долг помочь ему, ведь я так его обманула.
Викарий подавил в себе желание спросить, а каков же ее долг по отношению к родному отцу, поняв, что в этот момент, по всей вероятности, она бы не сказала ничего.
– Я не хочу чувствовать себя виновным в том, что разрушил ваше будущее, – молвил лорд Веверли. Казалось, он готов был задушить Корделию, и на мгновение викарий подумал, что, может быть, это было бы к лучшему.
– Не волнуйтесь, вам не придется отвечать за это, – и она опять обратилась к отцу, – и тебе тоже, я достаточно взрослая, чтобы поступать так, как мне вздумается.
По выражению ее лица было легко понять, что ей как раз хотелось поехать в Лондон. И нужно было разубедить ее, так как она не думала обращать внимание на речи герцога.
– Да, ты взрослая, – согласился он. – Но будь уверена, я последую за тобой всюду, поэтому давай не будем больше говорить о том, что ты едешь в Лондон сама по себе. – Он помолчал в задумчивости, затем вздохнул. – Конечно, поскольку Пруденс уехала, тебе нужна компаньонка. Не можешь же ты путешествовать с двумя мужчинами.
Она раздраженно махнула рукой.
– Не будь нелеп, отец. Ты сам знаешь, что лучше тебя компаньона не найти. Викарий попытался возразить, но Корделия жестом остановила его. – Если же ты так настоятельно требуешь, чтобы моей компаньонкой была женщина, то я сама себе ее выберу. Пусть это будет Гонорина.
Викарий от удивления открыл рот. Холера ее забери, выбрать Гонорину! Он-то надеялся, что, настаивая на компаньонке, задержит отъезд на пару дней, возможно, Корделия и передумает за это время. Хотя ему бы следовало знать, что Корделия добьется своего. То же самое было и с этими несчастными хоралами.
Но Гонорина, Боже мой!
Он испустил стон, а Корделия прибавила:
– До Йорка всего полдня пути, хорошо бы наведаться к ней. Если у нее нет каких-либо неотложных дел, я уверена, она будет рада сделать нам одолжение.
«Несомненно, – подумал он, – Гонорина будет счастлива сделать мою жизнь невыносимой. Мало того, что она остра на язык, он у нее еще и без костей. К тому же эта бестия еще и привлекательна. Когда Флоринда была жива, мне удавалось избегать встреч с Гонориной. Но теперь, когда Флоринда умерла…»
Он вздохнул, думая о том, что Корделия и не подозревает, что было между ним и Гонориной до его женитьбы на Флоринде. Нет, Гонорина вовсе не годится в компаньонки.
– Мы не можем попросить Гонорину провести с нами столько времени, детка, – возразил он. – У нее своя жизнь.
Корделия фыркнула и заносчиво подняла голову, на мгновение чем-то напомнив ему Гонорину.
– В своем последнем письме она писала, что скучает. Я уверена, что она с большим удовольствием съездит в Лондон. Кроме того, она одна из тех, кто знает о моей музыке и об обмане, и с радостью поможет мне выйти из затруднительного положения.
– Поэтому давайте скорее отправимся в Йорк, чтобы заручиться ее помощью, – предложил лорд Веверли.
Викарий бросил на герцога злобный взгляд, получив в ответ ослепительную улыбку. Наглец! Любому было бы очевидно, что он получает удовольствие при мысли о том, что способен досадить викарию. Когда-нибудь Освальд найдет способ отплатить этому негодяю за все несчастья, которые он навлек на семью Шалстоунов.