Читать интересную книгу Театральный детектив - Константин Захарченко

— Три, четыре, взрогнули!

— Ставь один край наверх! Блядь, держи а то придавишь!

По разговорам бандитов, было ясно, что там у могилы Пугова собралась муташевская команда. " Три Мушкетёра", Был ещё один голос слышен. С кавказским акцентом.

— Ставь на землю, Гога! Да, не бросайте вы, блядь!

— Фух!.. Чё такой тяжёлый? Он же изгнил уже?

— Тебя положи, згниёшь за неделю?.. За год згниёшь…

— А может и за два года… Кто будет открывать?

— У нас Серый специалист по взламыванию гробов.

— Чё ты лепешь горбатого к стенке! Я на кладбище хезаю ходить…

— Открывайте, ребята. — приказал баритон. — Только осторожно!.. Не повредите покойника!..

— Ему уже ничего не канает!

— Кажись затрещал… Щас!.. Фу!.. Бля!..

— Аа!.. Рыгаловка! Воняет!

— Я щас блевану!..

— Абдул, говорят ты в морге работал? Положи крышку рядышком!

Все смолкли. Скрежет досок закончился. Наступила длинная пауза. Было ясно, что кто-то обследует труп.

— Это не Пугов! — вынес решение другой интеллигентный голос.

— Вы уверены? — спросил баритон.

— Уверен, Владимир Валентинович. Я сам ему недавно сделал третью коронку. Он был моим постоянным клиентом. Зубы у Валентина, скажу мягко, были не совсем в порядке. Он страдал… Страдает… Пародонтозом. Запустил эту болезнь. Ко мне приходить боялся… И ещё… Я ему вставил три зуба… Этот рот, не Валентина… Кто же это?..

— Его двойник! — ответил баритон.

— А где же сам Пугов?

— Этим вопросом мы и займёмся… Спасибо, доктор. Сейчас вас отвезут домой… Тимур, Николай, Гогия едут с нами… Остальные остаются здесь. Закопайте гроб чисто. Чтобы никаких следов не было! Троих вас вполне хватит, чтобы закончить работу. Остальные Муташеву нужны.

— Нарисуем в лучшем виде.

Группа людей пошла к выходу. Шаги стали удаляться и вскоре совсем затихли.

— Во, бля! Фраера уехали, а мы закапывай. Серый, включай бандуру… Вставь эту… По душе…

— Ну, ты даёшь! А вдруг услышат менты?

— Не смеши мене. Какие менты ночью. Ты мене музыку давай!.

Послышалась душещипательная песня о воровской жизни.

— Скарэй давай! Домой надо!

— Ты спешишь, Абдула?

— Я не абдула! Я Абдул!.. Тыща раз гаварэл…

— А какая разница? Так ты спешишь?.. Нам спешить некуда.

— Спат хочу.

— А ты приляг на какую-нибудь могилку, Абдул… Поспи! — послышался жизнерадостный смех. — Как пузырь раздавим, разбудим тебя. Заколотим жмурика, бросим в яму и чуток по-балдеем!.. Или сначала по балдеем, а потом закапаем?.. Ты за какой вариант, Абдул?

— Вздрогнули? — предложил Рустик.

— Вздрогнули… Фух!.. Как её татары пьют?

Послышались стуки молотка.

— Серёга, а кто же это, Если не Валёк?

— А хрен его знает.

— Ты понял, Рустик, что наш артист отмочил?

— Чёж не понять! Грохнул своего двойника, дёрнул лимон и на дно лёг.

— Муташ его на дне параши достанет.

— Я пошёл спат. Давай его в могилу пускат.

— Серый, ты с того боку, я с этого. Три, четыре, кидай в могилу!..

— Ты чё, оборзел совсем? Гроб разобьём!

— А тебе чё?.. Тебе больше всех надо?.. Раз, три, десять…

Гроб с треском упал на дно могилы.

— Разливай, потом закопаем.

Гриценко поднялся в полный рост.

— Пора уходить! — прошептал следователь.

Мужчины вернулись прежним путём к забору. Копылов отвернулся от всех. Он плакал.

— Извините господа, мне очень жалко Юру. — оправдывался Копылов. — Не могу сдержать себя!.. Я вам не сказал, что он хотел уехать в Польшу. В Познань. Отец у него, Поляк… Юра знает польский… Он был актёром. Его театр расформировали… Обанкротился. Он остался без работы… Его один поляк увидел. В спектакле. В студии " На крыше". Пригласил в польский театр. Он собирался скоро уехать. Деньги подрабатывал… Мы вместе подрабатывали. Я ведь в " Щукинском училище" учусь. На актёрском факультете…Теперь он никуда не уедет…

— Пугов будет наказан! — простонал Русинов.

— Юру не вернёшь! — снова заплакал Копылов.

— Закончишь институт, приходи к нам! — сказал Медведев. — Ты и сейчас можешь ходить на наши репетиции.

— Спасибо, Виктор Алексеевич.

Мужчины, как по команде, кроме Копылова, закурили.

— А что там за здание виднеется? — спросил Сашу Медведев.

— Храм строится. — ответил Саша. — Церковь. Отец Гавриил, сам собирает деньги, сам стройкой руководит… Месяца два уже строится. Я сегодня в него заходил… Мне всё сторож рассказал.

— А почему " Новые русские" ему не помогают деньгами?

— Они хотят сами продолжить стройку. Узнали и хотят сами. Они не хотят Гавриила. У них свой есть… Идея была Гавриила, инициатива его же… Теперь они хотят его по боку…Им не нравится, что он православия придерживается. Они все протестантами заделались. Как за границей.

— Пойдём посмотрим? — предложил Русинов.

— Я не против. — согласился Медведев.

Мужчины затушили сигареты и сунули их в пачки. Им не хотелось грязнить кладбище. Они пошли в сторону храма. Впереди шёл Саша. Вскоре они наткнулись на стену церкви.

— Вход с той стороны!

Саша повернул направо, все пошли за ним. Войдя во внутрь они остановились по среди зала и стали его осматривать.

— Давно в церкви не был. — Русинов вертел головой, разглядывая потолок.

— Это ещё не церковь. — философски заметил Медведев.

— Почему не церковь? — удивился Русинов.

— Когда достроят и там начнутся службы, тогда и будет церковь.

— Могу тебе возразить, Виктор!

— Возражай, Дима.

Пока Медведев и Русинов вели философский диалог, остальные осматривали храм.

— Помнишь, — как мы " Вия" репетировали? — спросил вдруг Русинова, Медведев.

— Помню.

— В Переделкино стоял сгоревший особняк, — Медведев посмотрел на Гриценко — Мы там репетировали Гоголя. И никто об этом не знал… Кстати, Вадим, могу тебе напомнить твоё же высказывание.

— Напомни.

— Ты тогда сказал, что если мы этот особняк называем театром, то с этого мгновения он уже театр.

— Хорошо я когда-то сказал!

— А ты ещё помнишь своего Хому?

— Кое что ещё помню.

— А можешь прямо сейчас рвануть? — серьёзно спросил Медведев.

— Почему бы и нет! — тоже серьёзно ответил Русинов. — Ты же сам говоришь " Творчество освобождает от страха"… А мне сейчас страшно… Буду освобождаться от страха.

— Господа, идите все сюда! — тихо позвал всех режиссёр. — Сейчас нам актёр, что-то покажет.

Все окружили Русинова. Дима поставил напротив себя деревянный ящик и положил на него свою записную книжку.

— Это молитвенник. — пояснил он. — Буду отгонять ведьму. Это пересказ, о том, что произошло со мной прошлой ночью… Я начал…

"Ну, а если поднимется? — Она приподняла голову. Я протёр глаза. Но она точно, уж не лежит, а сидит в своём гробе. Я отвёл глаза и опять с ужасом обратил на гроб. Она встала… Идёт по церкви с закрытыми глазами, бесстрастно расправляя руки, как бы желая поймать кого-нибудь…"

Русинов читал монолог громким шёпотом и все его слова были слышны " зрителям".

— " Она идёт прямо на меня. В страхе очертил я около себя круг. С усилием начал читать молитвы и произносить заклинания…

…Она стала почти на самой черте; но видно было, что не имела сил переступить её, и вся посинела, как человек, уже несколько дней умерший. Я не имел духа взглянуть на неё. Она была страшна. — Приведите Вия! Ступайте за Вием! — Раздались слова ведьмы…"

— Сюда кто-то идёт! — жутким голосом прохрипел Саша

Русинов прекратил монолог. Все застыли в оцепенении. Наруже ясно были слышны чьи-то шаги. Они приближались к церкви.

— Туда, в ту арку! — снова прохрипел Саша.

Все пятеро на цыпочках бросились в арку. За считанные доли секунды они заскочили в маленькую комнату и завалились под стенку. Шаги были уже слышны у входа. Несмелые шаги, а как бы крадущиеся. Шаги смолкли. Человек остановился у входа. Он прислушивался, что творится внутри церкви. Тишина продолжалась минуты три. Наконец таинственный незнакомец решился войти.

— Валя! — услышали притаившиеся в другой комнате, резкий и неприятный голос. — Ты здесь?..Чего молчишь?.. Здесь тебе не театр!..

Обладатель неприятного голоса пошёл по комнате. Он подошёл к ящику.

— Моя записная книжка! — прошептал Русинов на ухо Гриценко.

Книжка была уже в руках незнакомца. Сидящие в засаде слышали шелест перелистываемых страниц. Так прошло минут десять. Гриценко надоело сидеть. Он поднялся и хотел уже выйти из комнаты, но на улице кто-то подбегал к церкви. Гриценко снова притаился у стены.