Когда я выхожу в залитый золотым светом вечерний двор, чтобы встретиться с покупателями, то с удивлением вижу, что одна из кобыл, серая, по кличке Суитер, уже там и на ней кто-то сидит. Мне хватает доли секунды, чтобы узнать силуэт Мэтта Малверна, и горечь подступает у меня к горлу. Трое мужчин стоят рядом с кобылой, их внимание сосредоточено на Мэтте. Он поворачивает голову в мою сторону; его лицо в тени, но я знаю, он хочет, чтобы я его узнал. Мечтает задеть меня тем, что сам вывел Суитер и демонстрирует ее. Но когда я слышу его разглагольствования о том, как он любит эту кобылку, у меня перед глазами вспыхивает картина: Мэтт стоит у входа в бухту и ждет, когда Фундаментал исчезнет под водой.
Маленькое Чудо горячится. Она легко, боком уносится в сторону, а потом мчится через двор к тому месту, где стоит Мэтт, и ведет себя она настолько дерзко, что Суитер уклоняется с ее пути. Под нашими ногами лежат голубые тени.
— Шон Кендрик! — радостно восклицает Джордж Холли.
Услышав мое имя, двое других покупателей оборачиваются, чтобы посмотреть на меня. Но я их не знаю. Из новеньких, наверное.
— Шон вам покажет вторую кобылку, — говорит им Мэтт со снисходительным видом. И улыбается. — Поскольку я не могу сесть одновременно на двух лошадей.
Я не уверен и в том, что он на одной усидит. Не помню, когда в последний раз видел, чтобы он пускал лошадь галопом.
Один из покупателей тихонько произносит мое имя, обращаясь к другому, и Мэтт тут же наклоняется к ним и спрашивает:
— В чем дело?
— Кендрик. Звучит как-то знакомо.
Мэтт смотрит на меня.
— Я просто занимаюсь лошадьми, — говорю я.
Улыбка Джорджа Холли — как светлое пятно во тьме.
— Но вы и в бегах участвуете? — спрашивает покупатель.
Я киваю.
— На красном жеребце, — уточняет Холли. — На том, которого вы уже видели.
Они что-то одобрительно бормочут и спрашивают Мэтта, на которой лошади он сам будет сидеть во время соревнований.
Мэтт поджимает губы. Я не думаю, что он вообще помнит кличку Эданы. Но все же собирается на нее взгромоздиться.
Я понимаю, в эту минуту Мэтт ждет от меня, как от служащего Малвернов, что я вмешаюсь и как-то спасу его репутацию. Я только этим и занимаюсь большую часть своей жизни, и я уже предчувствую, как с моих губ вот-вот сорвутся слова, благодаря которым Мэтт будет выглядеть вполне пристойно. Слова, которые заодно напомнят клиентам об иерархии, царящей во владениях Малвернов.
Но вместо того я говорю:
— Я для него выбрал гнедую кобылу с белой звездочкой, Эдану. Думаю, они друг другу подойдут.
Во дворе становится очень тихо. Мэтт устремляет на меня пристальный взгляд, и в позе его появляется что-то змеиное, враждебное, невыносимо отвратительное. Покупатели переглядываются, Холли покачивается с носка на пятку.
Я просто вижу, как мои слова проникают под кожу Мэтта. И чувствую себя сорвавшимся с привязи.
Маленькое Чудо танцует на месте, время от времени шарахаясь от чего-то невидимого. Стук ее копыт отражается от каменных стен, рождая эхо. Я поворачиваюсь к Мэтту. Я представляю, как он уходит под воду вместо Фундаментала. Как Корр хватает его зубами. Как его вместо моего отца топчут конские копыта.
— Стемнеет скоро. Не пора ли показать твоих кобылок?
Мэтт молча разворачивает Суитер.
Мы должны пройти галопом семь фарлонтов, почти милю, и беговая дорожка здесь прямая, как стрела. Лошади сразу воодушевляются, ступив на нее, поскольку знают, что будет дальше. Я ощущаю на себе взгляд Мэтта и когда смотрю на него, его губы изгибаются. Вообще-то не предполагается, что Суитер и Маленькое Чудо должны соревноваться, но теперь я понимаю: по-другому и быть не может.
Суитер бросается вперед. Маленькое Чудо отстает на одно мгновение, ожидая, когда я дам ей сигнал. Мы мчимся вперед галопом, дорожка расчерчена голубыми тенями. Воздух свистит у меня в ушах, холодный, обжигающий. Тени настолько густые, что обе кобылки то и дело принимают их за реальные предметы и вскидывают ноги, перепрыгивая через невидимые барьеры.
Мэтт оглядывается, проверяя, где нахожусь я, но ему незачем беспокоиться. Я уже рядом с ним. Кобылки мчатся по дорожке ноздря в ноздрю. Я знаю, что по скорости они равны друг другу, но я знаю также и то, что только половина успеха в гонке зависит от скорости лошади. Я скакал по этой дорожке сотни раз, на сотне разных лошадей и знаю, где начинается склон, знаю, где почва слишком мягкая, и еще я знаю, где лошади замедляют ход и таращатся на трактор, стоящий у дорожки. И о Маленьком Чуде я тоже все знаю: она любит рвануть куда-нибудь в сторону, как только ослабишь внимание, и нужно довольно сильно понукать ее, чтобы она не теряла скорости на подъеме. А работать кнутом нужно очень осторожно, чтобы она помнила о стоящей перед ней задаче и не увлекалась разглядыванием трактора.
Мэтт знает только одно: как колотить своего скакуна, если тот начинает отставать.
Я понимаю, что должен бы придержать Маленькое Чудо. Полагалось бы позволить Мэтту и Суитер финишировать первыми.
Я чувствую, как покупатели смотрят мне в спину.
Я наклоняюсь вперед и шепчу кое-что на ухо Маленькому Чуду. Она настораживает уши — и я отпускаю поводья.
Это даже и не соперничество.
Маленькое Чудо обходит Суитер на корпус, потом на два корпуса, на три, на четыре — и даже не сбивается с дыхания. Мэтт застревает где-то позади, в вязкой почве у ограды беговой дорожки, Суитер двигается медленно и не желает сосредоточиваться на состязании.
Я разворачиваюсь, встаю на стременах и салютую Мэтту своим кнутом.
Я понимаю, что затеял смертельно опасную игру.
— Говорите, не жокей? — говорит мне Холли, когда я привожу Маленькое Чудо обратно во двор.
— Я просто люблю лошадей, — отвечаю я.
Глава двадцать шестая
Пак
Шон Кендрик предложил мне встретиться с ним на утесах над бухтой Фелл, но когда я прихожу туда, его не видно.
Утесы здесь не такие высокие, как те, что окружают песчаный берег, где проходят бега, и они не такие ослепительно-белые. Берег бухты представляет собой нечто причудливое и неудобное, и когда однажды мы с Дав сумели спуститься туда по узкой неровной дорожке, я обнаружила, что скакать там невозможно. Пляж каменистый и кочковатый, а море подходит слишком близко. Сейчас отлив, но все равно до воды всего пятнадцать футов сплошных камней, на которые набегают волны. Это одно из тех мест, насчет которых нас всегда предостерегали, так как водяные лошади могут здесь выйти из океана и снова исчезнуть в нем, прихватив нас, — и все это займет у них ровно столько времени, сколько нужно волне, чтобы нахлынуть на сушу и уйти обратно.