Ян отыскался на околице, где вместе с бароном осматривал коней. Оба были бодрыми и в чистых мундирах нараспашку, так что молодой некромант им даже позавидовал — насчет помыться-побриться в деревенской хате было туго. Завидев друга, принц шагнул навстречу.
— Ну как ты? — а глаза его смотрели жадно до новостей, ох жадно. — Проредил малость Всадников?
Покосившись на вроде бы глядящего в сторону, но на самом деле внимательно прислушивающегося барона Мец, Valle усмехнулся.
— Я неплохо. А вот проредить не вышло, дружище — полегли они все до единого. Все, кого смог достать, до самого горизонта.
Если на лице принца, не понаслышке знающего возможности магии, нарисовалось удивление пополам с восхищением, то багровая физиономия здоровенного как кабан барона выражала полное одобрение. Что такое уничтожить полностью полк кавалерии, состоящий сплошь из опытных ветеранов, да еще и вместе со вспомогательными частями, он себе прекрасно представлял. Это было из разряда того, что считалось практически невозможным — ведь чувствуя, что стало горячо, конница в состоянии выйти из боя и оторваться от преследования. А окружить полк… ну, разве что в большом сражении. Да и то, командир совсем уж пустоголовым должен быть.
Помолчав, принц отослал барона с приказом разослать по окрестностям конные патрули, а сам шагнул чуть поближе.
— Ну, и каково оно? — а глаза его смотрели испытующе.
— Страшно, Ян, — откровенно признался другу молодой чернокнижник, поеживаясь от воспоминаний. — Женщина та оказалась со скрытым Даром. Едва сам смог закрыться…
Когда некромант или другой маг, обладающий сходным даром, отбирает жизнь и соблюдает при этом кое-какие неаппетитные принципы, можно получить много Силы. Но в этом случае ситуация осложнилась тем, что Valle забрался в малоизученную область — смерть потенциального мага высвобождает куда больше. Взгляд его на миг потускнел, уставившись в глубины памяти, но потом он встряхнул головой и перевел тему разговора, давая понять — как она ему неприятна.
— Если Император сразу мне голову не смахнет, надо будет развернуть полк в полноценную дивизию или бригаду. Три сотни маловато.
Наблюдая за тренировочными маневрами всадников, перестраивающихся из походного положения в атакующее, принц задумчиво кивнул. Да, пожалуй, это выход. Полк как самостоятельная единица слишком мал. Хоть как ты его ни дрессируй и ни усиливай — а тактическая единица и останется…
Сзади, разбрызгивая деревенскую грязь и сквозь зубы ворча на бегу, подоспел посыльный с хрустальным шаром связи в руках.
— Ваше высочество! Вызов с самого верха!
Переговорив с кем-то невидимым, принц кивнул на прощанье. Жестом подозвав барона, он немного хмуро шепнул другу:
— Папенька лютует. Нашлись добрые люди, донесли — да во всех подробностях. Вызывает.
Немного подумав, Valle вздохнул.
— На этот раз, думаю, удастся избежать монаршьего гнева. А вот на следующий, боюсь, уже нет.
— Следующий? — принц Ян передал командование барону Мец, отдал пару распоряжений, и поспешил с другом к околице, за которой черной мокрой стеной вставал лес.
И лишь дождавшись, когда сырость и запахи прелой хвои сменились тишиной иных дорог, он стал вытягивать из Valle подробности. Закурив трубки, они присели под огромным, просто неимоверной толщины узловатым деревом неведомой породы.
— Да обнаружился внутри Империи нарывчик, — с брезгливым выражением на лице объяснял молодой чернокнижник. — Страна на краю пропасти, а эти интриги строят. Все урвать кусочек хотят.
Да, все верно. Попадаются жадные до власти и золота люди, не брезгующие принципом: пусть всем станет хуже, лишь бы мне что-нибудь урвать. И словно волки, они рвут на части с такими трудами вставшую на ноги страну, подтачивают пошатнувшееся здание…
— Так вот, родилась у нас с Берковичем идейка одна. Коль скоро все нити идут на самый верх и провести официальное расследование не удастся — ведь спугнуть можно — то спровоцировать их собраться вроде как на последнее совещание перед делом…
Склонив голову и осуждающе попыхивая трубкой, принц слушал. Заметив недосказанность, он поднял лицо.
— И накрыть всех чохом? Неплохая мысль, но… ты готов подставиться так сильно? Я ведь так понимаю, среди заговорщиков попадаются и весьма громкие имена?
Глаза в глаза. Воля одного почти высекает искры, соприкасаясь с уверенностью другого. И едва не взвыли спящие до поры ураганы, когда чернокнижник внятно и негромко произнес:
— Настолько громкие, Ян, что кое-кого не могу тронуть даже я.
Странное дело — не боящийся никого и ничего принц, наследник и надежда Империи — отвел взгляд. Намек был хоть и прозрачен, но…
— Густав? — задыхаясь, холодеющим шепотом выдохнул принц.
Конечно, в истории не так уж редко встречаются случаи, когда младший брат интриговал против старшего, наследника. Согласитесь, дело рядовое и по меркам летописцев почти что житейское. Но узнать в один прекрасный день это о своем, с босоногого детства родном брате — такая весть не для слабых духом. Правда, Valle поспешил немного скрасить горечь:
— Справедливости ради стоит сказать, малыш передумал на полпути, и пришел ко мне. Все, конечно, не рассказал. Но мне, а потом и Берковичу, того оказалось достаточно. Вызывать на допрос принца это немыслимо, да и шум поднимать не хочется. Но сыскарь нарыл достаточно… в общем, мы решили не предавать дело огласке. Собрать вместе — и порешить.
Бледный как полотно принц поднял лицо и быстро произнес:
— Густав не должен пострадать.
Valle не спеша выбил о каблук трубку, спрятал ее, и лишь потом ответил.
— Да понимаю я. Сейчас за ним присматривают тихари, причем плотно. А остальных, уж извини, жалеть не буду. Заразу надо выжечь, Ян. Раньше урезали в правах, отправляли в опалу или ссылку под домашний арест. И что? Нет, пусть сомневающиеся поймут, что теперь шутки плохи!..
Еще пару квадрансов друзья подавленно обсуждали весьма щекотливую сложившуюся ситуацию. А исполинские деревья вокруг еле заметно, словно осуждающе качали толстыми стволами, макушкой подпирая серое, низкое, никогда не виданное небо.
Глава 15
Император нынче в гневе. Это не обсуждалось и не выставлялось на показ. Но шаги снующих туда-сюда по дворцу слуг в золоченых ливреях сделались совсем бесшумными, да и сами лакеи словно стремились сделаться незаметнее, безотчетно вжимали в плечи покрытые париками головы. Статуями застыли гвардейцы, сжимая копья и оголенные палаши в побелевших от напряжения кулаках. И даже часы в высоком, стеклянном с золочеными завитушками ящике сделались тише, будучи вынуждены во всеуслышание смущенно и немного испуганно заявить: